Согласимся, довольно странное изложение событий. То есть, получается, что маркиз и не сделал ничего из того, что якобы собирался сделать. Тем не менее, она пошла в полицию и написала свое заявление. Более того, сама писать она не умела (она лишь подписала данную маркизом бумагу), так что все заявление за нее написали в полиции. И еще один весьма странный факт: ни одна из отдельно взятых деталей этого заявления не указывала на то, что хозяином дома был именно маркиз де Сад. Не было также и каких-либо четких доказательств правдивости той версии событий, что якобы изложила Жанна.
По сути, все в этом заявлении вполне можно трактовать как фантазии молодой проститутки, которой и веры-то быть не может.
В связи с этим еще один биограф маркиза Анри д’Альмера высказывает следующее мнение:
"Мимолетные любовные встречи, не оставлявшие после себя ничего, кроме скуки и отвращения, породили в нем желание глумления над легко отдающимися, несчастными, неразвитыми женщинами. Не только презрение, но прямо ненависть возбуждали в нем кокотки и актрисы, часто хорошенькие…"
По мнению Анри д’Альмера, маркиз де Сад любил Анн-Проспер, а жениться его вынудили на Рене-Пелажи, и он начал мстить за то зло, которое ему этим причинили…
"Страдания, которым он подвергал других, имели конечной целью облегчение его страданий. Сохранив и после своей женитьбы "маленький домик" в Аркёйе, он возил туда не только актрис "Гранд-Опера" и "Комедии-Франсэз", принадлежавших, так сказать, к аристократии порока, но и менее известных, менее элегантных женщин <…> Попадали в этот "маленький домик" и проститутки, поджидавшие клиентов на углах улиц <…>
В чем именно состояло жестокое обращение с ними в "маленьком домике" в Аркёйе в 1763 году, осталось неизвестным — ни один документ того времени не говорит об этом".
Тем не менее, власти информировали обо всем (вот только о чем?), и было решено (вот только кем?) наказать молодого маркиза за "подобное поведение" по всей строгости закона.
В результате нашего героя заключили в тюрьму Венесеннского замка, расположенного на юго-восточной окраине Парижа. И, понятно, сделано это было без суда и следствия.
Оказавшись в тюрьме, маркиз де Сад тут же принялся просить о своем освобождении. Он писал начальнику полиции и утверждал, что его рассудок не вынесет заточения. Он говорил о своей жене и теще, расписывая то горе, что наверняка причинил им его внезапный арест. Он каялся в своих грехах и слезно просил прислать к нему священника, чтобы тот помог ему твердой ногой вступить на путь добродетели.
Со своей стороны, когда разразился скандал с "маленьким домиком", мадам де Монтрёй, мать Рене-Пелажи, заявила, что мальчишки всегда будут оставаться мальчишками. Более того, 21 января 1764 года она даже написала аббату де Саду, заверив его, что не чувствует никакой враждебности по отношению к его племяннику. Свое письмо она закончила следующими словами:
"Чтобы искупить прошлое, вашему племяннику нужно не давать поводов для укоров в будущем".
Наверное, в то время она еще верила, что женитьба в конце концов окажет на ее зятя правильное воздействие. Очень скоро она поймет, что это не так, а пока же ее гораздо больше волновало финансовое состояние ее свата, то есть графа де Сада. Будучи женщиной во всех отношениях деловитой, она быстро поняла, что граф де Сад неминуемо приближался к банкротству, и по этой причине практически не может материально поддерживать новобрачных. Но как бы то ни было, семейство де Монтрёй начало усиленные хлопоты с целью освобождения маркиза де Сада.
И 13 ноября 1763 года эти хлопоты увенчались успехом: маркиза де Сада выпустили на свободу. Таким образом, продолжительность его первого заключения составила пятнадцать суток. Во все времена и во всех странах это означало, что виновный (или просто "попавший под руку" правосудия) легко отделался.
Понятно, что история с Жанной Тестар — это акт распутства; и после этого в полиции на маркиза де Сада было заведено дело, начало собираться досье. Но вот вопрос: а не делал ли маркиз лишь то, что так или иначе делали многие другие представители его сословия, вплоть до самого короля? Об этом мы еще поговорим, а пока лишь отметим, что первое заключение глубоко потрясло маркиза де Сада: Антуану де Сартину (графу д’Альби и генерал-лейтенанту полиции) он тогда признался, что заслужил это свое заточение в Венсеннском замке. Он говорил, что заключение под стражу является для нет выражением Божьей милости, и только такие меры могут помочь ему обрести душевный покой и осмотрительнее вести себя в будущем.
В начале ноября 1763 года маркиз де Сад написал де Сартину:
"Я заслуживаю Божеской мести. Единственное, что я могу делать — это оплакивать свои ошибки и корить себя за прегрешения. Увы! В руках Господних раздавить меня, не дав даже времени признать и прочувствовать их".
Из написанного видно, что писал эти строки не бунтарь и не богохульник, а скорее, просто любитель "странных" театрализованных представлений, и теперь этот человек раскаивался в содеянном. А вот искренне или нет — это уже другой вопрос. В любом случае, тогда, в 1763 году, и предположить было невозможно, что совсем скоро маркиз де Сад сделается настоящим изгоем общества.
Когда в ноябре 1763 года его выпустили из тюрьмы, непременным условием освобождения стала необходимость жить под наблюдением семейства де Монтрёй в Эшоффуре, что на западе от Парижа — в Нижней Нормандии.
В Эшоффуре большую часть года жило семейство Рене-Пелажи, и там наш герой снова встретился с Анн-Проспер.
Наивно думать, что после заключения брака и тюремного заключения он забыл о своем увлечении. Думать так — значит мало знать жаждущего любви маркиза де Сада. К тому же в Эшоффуре у маркиза де Сада и Рене-Пелажи спальни были смежными, а совсем рядом располагалась комната Анн-Проспер, выходившая окнами на парковую аллею с другой стороны дома.
Тем не менее, хотя младшая сестра и смотрела на своего родственника с обожанием, никаких доказательств того, что в тот период между ними существовала какая-то сексуальная связь, никто привести не может.
В мае 1764 года маркиз де Сад унаследовал отцовское место королевского наместника в провинциях Бресс, Бюже, Вальроме и Жэ. Все это находится в Бургундии, и после шести месяцев нахождения в Эшоффуре де Саду позволили посетить высокий суд Дижона в его новой официальной должности. А из Дижона в Эшоффур он вернулся уже через Париж, где оставался до сентября 1764 года.
Он соскучился по Парижу; ему недоставало этого великолепного города, куда любой человек, хоть раз там побывавший, потом день и ночь мечтает вернуться. А о так называемом "деле Жанны Тестар", нанесшем удар по его репутации, все, похоже, забыли.
Тем не менее инспектор Луи Марэ (Marais), арестовавший маркиза после заявления Жанны Тестар, продолжил слежку за маркизом. Точнее, за развитием его отношений с актрисами и прочими девушками не самого благовоспитанного поведения. И это не была его собственная инициатива, основанная на какой-то личной неприязни. Нет, инспектор получил предписание взять поведение маркиза де Сада под контроль. И, как потом выяснится, именно этот дотошный человек станет, своего рода, "злым ангелом" нашего героя. На протяжении многих лет он будет неотступно следить за маркизом и аккуратно отправлять сообщения о его поведении в вышестоящие инстанции. Кстати, именно благодаря этим сообщениям биографы и смогли получить достаточно полное представление о жизни маркиза де Сада после 1763 года, ведь Луи Марэ специализировался на нравах аристократов и священнослужителей.
Так 7 декабря 1764 года бдительный Луи Марэ писал: