— Как хочешь, а я пойду с тобой. Я буду делать всё, что потребуется. Я выдержу, я справлюсь…

— Знаешь, — возражал Дарнев, не зная, как её разубедить, — пора увлечений и романов прошла. Не время…

— Как это дико, как глупо, — перебила его Вера. — И какой ты, и какой… — она не договорила. — Ну, хорошо, а что делать мне?

— Сходи в райком, — говорил он, чувствуя, что это не те слова, которые нужно сейчас сказать, а других не находил.

— Райком, — с раздражением повторила Вера. — Нас, девушек, считают в райкоме не то дурами, не то… не пойму их. И эвакуироваться со школой я не хочу, я уже не школьница… Последний раз спрашиваю, что мне делать? Не знаешь? Тогда — прощай!

— Уезжай, Вера! Сделай это для меня, — просил Алексей.

— Знаешь, Лёка, пора увлечений и романов прошла, — повторила Вера, — ты занят делом, почему я не могу им заниматься? Конечно, мне такого дела не поручат, ну, что же, я пойду в госпиталь. И, если хочешь знать, меня уже приняли в госпиталь.

Они простились, ни о чём не договорившись. Алексей твердо усвоил наказ Бондаренко о конспирации. Конечно, Бондаренко не мог знать об отношениях Алексея и Веры, неизвестно ему было и то, что Вера — энергичная и решительная девушка, что она была бы не лишней в отряде…

С госпиталем Вера ушла из города. Дарнев узнал об этом из записки, которую она всё же передала ему через Марию Ивановну.

«Лёка! Я не сержусь на тебя, не обижайся и ты, — писала Вера. — Госпиталь сегодня уходит и я с ним. Раненых перевязывать я научилась. До свидания, милый. Вечно с тобой. Вера».

Алексей никому не показал записки. Итак, Вера ушла. Но ни Дарнев, ни кто другой в городе не знали того, что вскоре Вера с госпиталем оказалась в окружении и после долгих мучительных скитаний по оккупированной врагом земле вынуждена была вернуться в Трубчевск, который к тому времени заняли фашисты.

Секретари райкома партии Алексей Бондаренко, Николай Коротков, председатель райисполкома Иван Сенченков и начальник райотдела НКВД Иван Абрамович с группой партийного и советского актива ушли в лес. В группе, разделенной на два отряда, было 160 человек, два ручных пулемета и несколько автоматов, у каждого бойца винтовка. Отрядом районного актива командовал председатель райисполкома Иван Сенченков. Алексей Бондаренко был его комиссаром. В их подчинении находился и второй отряд. Пока Красная Армия удерживала оборону, отряды помогали ей на рубежах и разведкой.

Вместе с частями дивизии партизаны стойко обороняли важный населенный пункт Семцы, надолго задержав здесь врага и дав возможность главным силам дивизии отойти на новые рубежи обороны.

8 октября 1941 года всю территорию Трубчевского района оккупировали немцы, и отряды партизан вынуждены были укрыться на своих базах — в лесной глуши, в болотах. Бои передвинулись далеко на восток, к Орлу.

Для отрядов начались мучительные дни испытаний. 20 октября на Трубчевский отряд напал батальон немцев и разгромил его базу. Превосходящие силы врага непрерывно преследовали отряд, вынужденный с боями маневрировать в лесной чаще.

Лили осенние дожди, вскоре наступили зимние холода, а у партизан не было жилья, негде было укрыться от дождя и стужи. Вскоре начался голод, а с ним и болезни.

Простудился и тяжело заболел Бондаренко, болели Бурляев и Короткое, Сенченков и Абрамович. Но болезнь не сломила их духа.

Несмотря на все беды, партизаны не забыли родной Трубчевск и его людей. По заданию райкома, Дарнев не прекращал связи с явками в Трубчевске. Мать Дарнева, Мария Ивановна, из скромной работницы торгового учреждения превратилась в опытную хранительницу партизанских тайн.

— Ничего, сынок, фашисты говорят, что всех уже переловили. Бондаренко, мол, повесили, Сенченкова — убили. «Капут всем», — говорят они. Да ведь собака лает — ветер носит. Потерпите ещё немножко, они успокоятся, а вы оправитесь. Завтра на вас ещё один карательный отряд собирается. Вот ребята и передали сведения: с Сольки хотят начать. Вы уж там думайте, как лучше. А листовки ваши я раздала. Люди ещё просят. Принёс?

После похода на партизан из района Солька противник, наконец, успокоился и объявил всенародно, что партизаны полностью уничтожены. За Десну из Трубчевска в лесничество Гуры потянулись грузовики. И вдруг в один из зимних холодных дней немцы потеряли пять машин и до сотни солдат. Потом ещё один обоз взорвался на партизанских минах. Немцы утешали себя тем, что машины попали на мины, оставленные еще войсками Красной Армии, что партизан здесь нет. Партизаны не были в обиде за распространение таких слухов.

По-прежнему райком партии из лесу призывал граждан к борьбе с захватчиками, распространял листовки и сводки Советского Информбюро. Товарищи из подпольного райкома всё чаще проникали в окрестные сёла, проверяли явки, приводили с собой в отряд новых партизан, устраивали засады, взрывали железные дороги.

Дарнев пробрался в самое отдаленное село района. В колхозе имени Буденного он встретился с оставленным там коммунистом Тимофеем Ивановичем и принес райкому данные о работе партийной подпольной группы. Побывал он и в колхозе имени Ленина. Оставленный там райкомом коммунист организовал партизанскую группу и действовал в Рамассухских лесах вместе с секретарем Погарского райкома. Налаживались дела и в городе.

Однажды Мария Ивановна подала сыну вырванный из ученической тетради листок. Черным карандашом печатными буквами на нем было написано:

«Вон отсюда, поганая фашистская мразь. Мы вас истребляли и будем истреблять на каждом шагу. Смерть фашистам! Гитлер капут! Да здравствует наша Советская Родина! Это говорим мы — советские люди».

— Кто это писал? — спросил Дарнев.

— Разве это не ваша листовка? — удивилась Мария Ивановна. — А почему весь город облеплен такими листовками? Да кто же это в самом деле?..

Гитлеровцы рыскали по городу, срывали со стен листовки. Гестаповцы производили обыски в домах, арестовывали подозрительных, избивали и бросали в тюрьму горожан. Однако дознаться, кто писал и распространял листовки, не удалось. Не знал этого и подпольный райком партии. Действовала какая-то параллельная группа.

Обросший бородой за время болезни, похожий на Тараса Шевченко, каким видел его Дарнев в музее на фотографии 1858 года, в полушубке, с длинными усами и с окладистой бородой, черноглазый Бондаренко был, казалось, очень доволен этим обстоятельством. Он шутил:

— Не ломайте напрасно головы, не трудитесь, я знаю, кто эти люди.

— Кто же? — спрашивали его товарищи.

— Наши советские люди, — ответил довольный Бондаренко. — В листовке же об этом прямо говорится, — и продолжал серьезно: — Ненависть к врагу нарастает с каждым днем. Из этого мы с вами должны сделать вывод. Надо усилить нашу работу и помочь людям найти правильные пути борьбы.

Вскоре в Трубчевске произошло ещё одно событие: при весьма загадочных обстоятельствах загорелась нефтебаза. Немцы лишились всего запаса горючего.

Бондаренко считал, что это дела группы Шеметова, хотя ему запретили предпринимать рискованные акты без разрешения подпольного райкома. Шеметов на запрос ответил, что нефтебазу поджег не он.

— Так кто же? — спрашивал Бондаренко самого себя, прогуливаясь по землянке и поглаживая ладонью лысину.

Значительная часть подпольщиков к этому времени уже работала в полиции. Товарищи пошли туда по решению райкома партии, чтобы поддержать тех, кто не устоял в трудный час.

Долго секретари райкома советовались, не следует ли поручить поиски неизвестных смельчаков Шеметову, но воздержались, опасаясь провала.

Сейчас это казалось Бондаренко особенно опасным: он получил от командования Красной Армии и от Орловского обкома задание: подготовиться как можно скорее к операции на одной из железных дорог в связи с наступлением под Москвой. Надо было собирать силы, а главное раздобыть взрывчатку.