— Что это вы здесь веселитесь? Расскажите нам. Если, конечно, не секрет.

Женя вскочила:

— А это мы с Ниной… Она смешная такая… Всегда что-нибудь выдумает…

— Вот и превосходно, — сказала Тамара Петровна. — Дружи с ней. И с Лидой и с ней. Лида, — прибавила она, обернувшись к окну, — завтра тебе Женя поможет купать эту козу-дерезу.

Женя посмотрела на Нину. Купать первоклассниц няне обычно помогали самые старшие девочки. В белых халатах, засучив рукава, старшие старательно терли им спины. Малышки барахтались в теплой воде, ни за что не хотели вылезать… А теперь и Жене Максимовой доверят почетное и ответственное дело — купанье маленьких.

И тут Женя, набравшись духу, выпалила:

— Тамара Петровна, я вам давно хотела сказать: поручите мне Нину!

Так она же Лидина подшефная.

— А у Лиды еще Майя, и Аля, и все. И ведь Лида сама от нее отказывалась. — Женя повернулась к Нине: — Ты ведь хочешь со мной дружить? Ну, скажи: ты будешь моя подшефная? Ты ведь будешь меня слушаться?

Лицо Тамары Петровны стало таким строгим, каким Женя его никогда еще не видела:

— А ты у Лиды спросила, как она отнесется к этому?

В окно террасы выглянула рассерженная Лида.

— Ни за что! — крикнула она. — Никогда! Нас с Ниной никто и ничто не разлучит. Она же мне как младшая сестра!

— Погоди, Лида, не горячись, — тихо проговорила Тамара Петровна. — Никто у тебя Нину не отнимает. Ясно?

— Тамара Петровна, так ведь Нина сама хочет! — растерянно сказала Женя. — Нина, что же ты молвишь?

Нина испуганно посмотрела на Женю, на Лиду, на Тамару Петровну, и вдруг глаза ее наполнились слезами. Прижимая к ним края фартука, она с громким плачем выбежала из сада.

Женя лежала животом на Уральском хребте. Отсюда было удобно тянуться и на Крайний Север и к Памиру, вести исследования даже на Дальнем Востоке. Но карта СССР заняла почти весь пол в пионерской. И девочкам, чтобы выбраться из комнаты, приходилось шагать через плоскогорья, ходить по морям и проливам, перескакивать через сыпучие пески пустынь.

Лида сидела на вертящейся круглой табуретке и упорно долбила на пианино какое-то скучное, длинное упражнение.

— Ре-ми-фа-фа-ми… ре-ми-фа… — Она сбивалась и начинала снова.

— Берегись! — крикнула Аля, и на синюю полоску Байкала наступила белая тапочка.

Вторая Алина тапочка утвердилась на вершине Хан-Тенгри, неприступного «повелителя духов». Потом обе ноги пробежали по Средиземному морю и прыгнули к дверям.

Аля пропела:

— Вот ненормальная! — проворчала Женя и смахнула с карты следы тапочек.

— Сама на карту залезла, так это ничего, а мне и ступить нельзя! — обиделась Аля.

Женя посмотрела на нее отсутствующим взглядом и, загибая пальцы, пробормотала:

— Иркутск, Улан-Удэ, Хабаровск… Это будет… девяносто девять рублей шестьдесят копеек…

— Вот ненормальная! — Аля хлопнула дверью и со смехом убежала.

В пионерской продолжало звучать:

— Ре-ми-ре-ми…

Женин карандаш подобрался к Тихому океану: Владивосток… Золотой Рог… Что это — Золотой Рог? Тоже город? Тогда надо еще восемьдесят копеек. Она что-то записала в толстой тетрадке и громко зевнула.

— Ре-ми-ре-ми…

Музыка оборвалась. Лида подбежала к Жене, обхватила ее за плечи:

— Что ты пишешь? Покажи!

Они с Женей не виделись целых три дня. Почти все старшеклассницы ездили в Звенигород, в свой будущий пионерский лагерь. Они там жили в палатках, купались, загорали на пляже, жгли костры. А Женя от поездки отказалась — ей ведь надо готовиться к экзаменам. Сегодня рано утром девочки вернулись из Звенигорода. Отходчивая, сговорчивая Лида уже давным-давно забыла про свою ссору с Женей, которая вздумала разлучить ее с Ниной. Лида соскучилась и хотела скорее помириться со своей новой подругой. Но пойди попробуй! Женя с самого утра сидит над картой, что-то считает, записывает и отчаянно зевает. С ней и заговорить-то невозможно!

— Что ты пишешь? — повторила Лида.

— Ничего я не пишу! — Женя сбросила ее руку со своего плеча и проворно сунула тетрадь под карту. — Отстань!

— Да чего ты дуешься? Хватит!

Лида присела на корточки возле карты, выжидая удобной минуты, чтобы схватить тетрадь. Но Женя быстро вытащила тетрадь из-под карты и сунула подмышку.

— Я не дуюсь, только не мешай. Ты меня сбила.

— Не дуешься? Тогда скажи, что там у тебя? — Лида выхватила тетрадь в серой картонной обложке и хотела раскрыть.

Но Женя закричала:

— Не смей! Не смей! Если ты откроешь, мы с тобой навсегда рассоримся!

— Ладно, забирай свои секреты! — Обиженная Лида вернула тетрадь. — Ну, а в сад пошли?

— …сто девяносто восемь рублей сорок копеек… Нет, двести рублей ровно… Но где их взять? — вырвалось у Жени, и, сдвинув брови, она сердито отмахнулась: — Не приставай, никуда я не пойду! Мне некогда.

«Некогда»! Да ведь в саду, в беседке, кружок электриков устроил «волшебный уголок». И скоро должны прийти гости, посмотреть на электрические «чудеса». И Лида продолжала уговаривать:

— Там знаешь как интересно!

— До чего ты мне надоела! — проворчала Женя. Ну ладно, может потом на минутку…

Из вестибюля послышался голос завуча. Женя вдруг вскочила, быстро скатала карту, поставила ее в угол за шкаф и опрометью кинулась из пионерской. Лида услышала, как она о чем-то спросила Тамару Петровну и как та ей строго ответила: «Женя, только смотри не подведи меня».

«Что это Женя задумала?» И Лида вышла в вестибюль.

Но там уже никого не было. Она только увидела, как за Тамарой Петровной закрылась парадная дверь, и услышала топот Жениных ног где-то внизу.

— Женя, я буду тебя в саду ждать! — крикнула ей вслед Лида.

А Женя в два прыжка очутилась в кастелянной. Тетя Даша раскладывала по полкам белье.

— Ты чего, моя голубушка? — проговорила кастелянша.

Она всегда приветливо встречала девочек, тем более старших, «своих хозяюшек», которые помогали ей разбирать, гладить, метить белье.

— Тетя Даша, дайте чемодан, — сказала Женя. — Мне там достать надо…

Кастелянша молча вышла в другую комнату и через минуту вернулась со знакомым черным чемоданом:

— Забирай!

Женя раскрыла чемодан и из-под голубого лыжного костюма вытащила большой пожелтевший конверт:

В конверте лежали старое, стертое на сгибах письмо и деньги. Женя вынула четыре хрустящие, совсем новенькие трехрублевые бумажки. А с самого дна чемодана достала маленькую коробочку. Приоткрыла ее. Все в порядке. И вместе с деньгами сунула в карман.

Кастелянша искося посмотрела на Женю. И вот странно — ей показалось, будто в коробочке блеснуло что-то золотое. Она даже хотела сказать: «Покажи-ка, голубушка, что там у тебя?» Но потом ей стало смешно: у маленькой девочки и вдруг золото!

Женя не торопясь вышла на черный ход. Лида си дела на крыльце.

— Где ты пропадала? — спросила она вскакивая. — Я ждала, ждала, прямо изжарилась! Ну, пошли.

Женя, ничего не отвечая, пошла за ней. Солнце беспощадно палило, асфальт размяк, и идти по нему было неловко, пятки так и вязли, словно в зыбком лесном мху.

Возле ворот Женя остановилась:

— Я потом… ты не сердись… Я сейчас ухожу.

— Что ты выдумала? Как это «ухожу»?

— Мне Тамара Петровна разрешила.

Лида схватила Женю за рукав:

— Да куда ты? Что такое?

— Есть одно важное дело, — серьезно сказала Женя и, не оглядываясь, торопливо вышла за ворота.

Лида с удивлением посмотрела ей вслед, пожала плечами, повернулась и пошла в сад.

Женя медленно шла по бульвару. «Неужели я в Москве?..» — думала она. Как часто еще там, в Партизанском крае, отрезанном от Большой земли, мечтала она о Москве. К ним, в маленький отряд, укрытый в глухом лесу, радио доносило голос Москвы. Это был голос Родины, голос Сталина: