(Пауза)
СЕВЕРЦЕВ (тихо, спокойно): И вы носите партийный билет?…
ШИРОКОВ: Возьмите его, возьмите его…(достает партийный билет и кладет па стол) Как говорит Карамазов, «почтительнейше возвращаю» (пауза).
СЕВЕРЦЕВ (встает, подходит к Широкову и кладет ему партийный билет в карман кителя): Дорогой товарищ, ты устал. Нервы твои расстроены. Тебе, в самом деле, надо отдохнуть. Вот последнюю модель закончите — и отправляйтесь-ка месяца на три в санаторий. В самый лучший отправим вас.
ШИРОКОВ: Позвольте мне уйти.
СЕВЕРЦЕВ: Майор, протокол, пожалуйста (Широкову). Подпишите вот здесь. (Широков, не читая, подписывает). Относительно дочери можете быть спокойны. Она — тоже жертва, и мы это понимаем. Но встретиться нам с нею придется. К сожалению, этого избежать нельзя. Всего доброго.
(Расшивин и Широков уходят)
Ну и старикашка!… (в телефон) Особый корпус, пожалуйста… Спасибо… Северцев у телефона. Приведите ко мне арестованного Климова (кладет трубку. Вспыхивает лампочка). Войдите!
РАСШИВИН (входит): Ишь, разбушевался генерал-то наш! Попался бы он мне в 37-м году, я бы из него котлетку сделал.
СЕВЕРЦЕВ: Санаторий-то я ему устрою, конечно… лет на 25. Пусть только работу закончит… Ну, с Климовым у нас, собственно говоря, одни формальности. Режим соблюдается точно?
РАСШИВИН: Да. Два последние дня я не давал ему пить.
СЕВЕРЦЕВ: Очень напуган?
РАСШИВИН: Нет, представьте, хорохорится… Сигнал!
СЕВЕРЦЕВ: Допрос пойдет тем порядком как был запланирован. Возьмем перекрестным… Войдите. (входит Климов в сопровождении конвоира. Северцев конвоиру). Вы свободны.
КОНВОИР: Есть! (уходит, некоторое время Северцев и Расшивин занимаются своими делами, не обращая внимания на арестованного. Климов молча стоит).
КЛИМОВ: Товарищ полковник, я прошу объяснить…
СЕВЕРЦЕВ: Я вам не товарищ… Садитесь (Климов садится). Гражданин Климов…
КЛИМОВ: Дайте мне, пожалуйста, воды… Мне два дня не давали пить…
СЕВЕРЦЕВ (с деланным удивлением): Что вы говорите? Что за безобразие! Майор, почему арестованному не давали воды?
РАСШИВИН: Понятия не имею. Тут какое-то недоразумение.
СЕВЕРЦЕВ: Распорядитесь, пожалуйста (Майор выходит в коридор и быстро возвращается). Гражданин Климов, вам предъявляется обвинение (подает бумагу). Прочтите и распишитесь…
КЛИМОВ (читает): «… предъявлено обвинение по статье 58, пункт 6 Уголовного Кодекса РСФСР». Что это значит?
СЕВЕРЦЕВ: Шпионаж. Да ведь вы, впрочем, знаете…
КЛИМОВ: Что за вздор!
СЕВЕРЦЕВ: Вы — американский шпион.
КЛИМОВ: Вы с ума сошли, товарищ…
СЕВЕРЦЕВ: Я вам, кажется, раз уже запретил называть меня «товарищем».
РАСШИВИН: Брянский волк вам товарищ, а не мы…
СЕВЕРЦЕВ: Повторяю, вы — шпион.
КЛИМОВ: Это не так просто доказать… И вообще: почему до предъявления обвинения меня вот уже десять дней содержат в камере, как собаку. Что это значит?
СЕВЕРЦЕВ: Читайте дальше и распишитесь.
КЛИМОВ (дочитывает документ и возвращает Северцеву): Я никаких бумаг не подписываю и не собираюсь подписывать. Все, что здесь написано — ложь!
СЕВЕРЦЕВ: Так ведь это только формальность — предъявлено обвинение и больше ничего. Вот видите, как вы неумно себя ведете с самого начала. Поймите, я хочу вам искренне помочь в вашем тяжелом положении, а вы… > (вспыхивает лампочка). Войдите! (входит конвоир с бутылкой нарзана). Впрочем, если не хотите подписывать — пожалуйста… Конвой, распишитесь, пожалуйста, за гражданина Климова в том, что ему предъявлено обвинение.
КОНВОИР: Есть (подписывает).
СЕВЕРЦЕВ: Можете идти.
КОНВОИР: Есть. (уходит).
СЕВЕРЦЕВ: Итак…
КЛИМОВ: Дайте пить…
СЕВЕРЦЕВ: Одну минутку, Евгений Осипович. Напиться вы всегда успеете. Но если дело у нас пойдет так, как вы начали, то есть, если вы будете отказываться от ответов и подписей, то — боюсь — что вам долго еще не придется ни попить, ни поесть…
КЛИМОВ: Это что же — пытка, принуждение?
СЕВЕРЦЕВ: Ну, вы уж сразу и — пытка… Просто я хочу, чтобы вы раз и навсегда поняли, наконец, что дело, в которое вы так нелепо попали — не шуточное. Потрудитесь отвечать на вопросы, и чем скорее мы придем к обоюдному пониманию и согласию, — тем будет лучше. Где вы родились?
КЛИМОВ: Дайте, пожалуйста, глоток нарзана…
СЕВЕРЦЕВ: Потом. Где вы родились?
КЛИМОВ: В Москве.
РАСШИВИН: Где учились и что окончили?
КЛИМОВ: Школу-десятилетку № 213 и Институт иностранных языков.
СЕВЕРЦЕВ: Кем был ваш отец?
КЛИМОВ: Рабочий-электромонтер.
РАСШИВИН: Мать?
КЛИМОВ: Домашняя хозяйка.
СЕВЕРЦЕВ: Когда вступили в комсомол?
КЛИМОВ: В седьмом классе школы.
РАСШИВИН: Когда стали кандидатом ВКП(б)?
КЛИМОВ: В 1950 году, в Вашингтоне.
СЕВЕРЦЕВ: Кем и когда вы были командированы в Соединенные Штаты?
КЛИМОВ: Министерством Иностранных Дел в 1945 году.
РАСШИВИН: Где познакомились с американцем Юджином Смитом?
КЛИМОВ: На выставке нового искусства в Нью-Йорке.
СЕВЕРЦЕВ: Когда?
КЛИМОВ: В 1947 году.
РАСШИВИН: Какую школу разведки окончил Смит?
КЛИМОВ: Не знаю.
СЕВЕРЦЕВ: Лжете! Каким образом он завербовал вас в американскую разведку?
КЛИМОВ: Я не шпион и ни в каких разведках не состою. И вы это знаете.
РАСШИВИН (подходит вплотную): Вы — предатель!
КЛИМОВ: Нет! Вы не имеете права…
СЕВЕРЦЕВ: Вы — предатель! Вы продались американцам. Какое задание вы получили от Смита в Праге?
КЛИМОВ: Никаких заданий я не получал. Мы случайно встретились с ним на аэродроме. Я летел домой, в Москву, а он…
СЕВЕРЦЕВ: Это нас не интересует. Мы знаем, что вы не в Конотоп, а в Москву летели. Отвечайте на мой вопрос: какое задание он вам поручил?
РАСШИВИН: Ну-ка!
КЛИМОВ: Да никакого. Что за вздор! Послушайте, полковник, дайте же, наконец, стакан воды… У меня голова кружится.
СЕВЕРЦЕВ: Внесите сперва ясность в ваши ответы. Когда вы познакомились со Смитом?
КЛИМОВ: В сорок… нет… в сорок восьмом.
СЕВЕРЦЕВ: Вы же раньше говорили, что в сорок седьмом… Заврались ?
КЛИМОВ: Вы меня сбить хотите?… Зачем вам это надо?
СЕВЕРЦЕВ: Чтобы выяснить правду и заставить вас сознаться. Ведь вам же лучше будет (меняет тон). Эх, Евгений Осипович, попали вы в грязную историю и, право, сознайтесь — это облегчит и вашу совесть, и вашу судьбу. Кроме того, вы сделаете нам неоценимую услугу в деле разоблачения Смита и тем самым послужите родине, перед которой вы так виноваты…
КЛИМОВ: Я перед родиной ни в чем не виноват…
(Пауза)
СЕВЕРЦЕВ: Испытываете в чем-либо нужду? Кстати, как вас содержат в камере?
КЛИМОВ: Дайте пить!
СЕВЕРЦЕВ: Минутку… Что еще?
КЛИМОВ: Я не могу спать при ярком свете.
СЕВЕРЦЕВ: Такой порядок. Помочь не могу.
КЛИМОВ: Зачем у меня отобрали ремень с брюк?
СЕВЕРЦЕВ: Чтобы вы не повесились… Дальше?
КЛИМОВ: Зачем отрезали пряжки с куртки?
СЕВЕРЦЕВ: Чтоб вы не зарезались. Их можно отточить на подоконнике и легко перерезать себе вены. А вы еще нужны нам для следствия.
КЛИМОВ: Почему мне не дают папирос?
СЕВЕРЦЕВ (с деланным удивлением): Да что вы! Я не знал. Пожалуйста. (протягивает пачку) А знаете, Евгений Осипович, давайте-ка мы с вами по душам, по-хорошему… Вот вам вода (наливает четверть стакана. Климов пьет).
КЛИМОВ: Еще, пожалуйста…
СЕВЕРЦЕВ: Я бы не советовал, Евгений Осипович, сразу много пить — это вредно. Немного погодя я вам дам еще. Значит, по душам? Смит — подлец, а вы, я вижу, человек хороший, и, ей-Богу, мне вас искренне, искренне жаль. Поверьте!
КЛИМОВ: Полковник, если так… то объясните мне, пожалуйста, смысл всей этой затеи. Ведь вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виноват… Я не знаю — быть может, какой-нибудь нелепый донос… Я так же, как и миллионы других, честно работал для родины… Меня взрастил комсомол…