Теперь он шел медленнее. Казалось, мешок тяжелел с каждым шагом. А Томми думал о том, как принесет картофель в лагерь, как соберутся люди и все будут рады. Они снова будут сидеть у костра, есть горячие картофелины и разговаривать.

Меньше чем через километр мальчик опять вынужден был отдохнуть. Потом, пройдя метров триста, полежал еще раз. Он начал считать шаги. Плечи и спина болели нестерпимо. Руками Томми старался отталкивать мешок от груди, чтобы легче было дышать, но и руки тоже устали. Он весь вспотел и покрылся пылью.

С каждым шагом итти было всё тяжелее.

Теперь мальчик уже не думал о том, что скажут в лагере. Всё исчезло, осталась только одна мысль — донести мешок. Больше всего ему хотелось лечь и лежать неподвижно, но Томми знал, что надо торопиться. Небо на востоке начало светлеть.

Голова у Томми кружилась от усталости, в горле пересохло. Мальчику стало казаться, что он никогда не дойдет до лагеря. Он шел, падал, поднимался и снова шел.

Лагерь показался, когда мальчик уже решил, что ему не донести мешка. Слева, в лощине, возле погашенных костров спали, скорчившись, люди.

Напрягая последние силы, Томми спустился вниз, подошел к отцу, осторожно опустил мешок на землю и сам свалился рядом с ним.

Он победил! Он донес мешок! Мальчик прижался к отцу и заснул крепким, без сновидений сном.

Когда он проснулся, солнце стояло высоко в небе. Все уже встали. Мать умывала Розу возле ручья. Отец стоял с несколькими мужчинами. Они смотрели на что-то, лежавшее на земле.

«Мой картофель», — подумал Томми и встал. Спина, плечи, руки — всё болело нестерпимо. Но мальчик был счастлив. Он, маленький и слабый, принес этим людям пищу.

Широко улыбаясь, Томми зашагал к мужчинам.

— Папа! — закричал он. — Я его не украл, мне дали.

Мужчины повернулись к мальчику. На земле лежал его мешок, но картофель…

Томми не верил своим глазам. Клубни были странного синего цвета, покрытые какой-то слизью.

— Папа, что это? — спросил в ужасе Томми.

— Они отравили картофель, сынок, — ответил отец. — Облили какой-то жидкостью, чтобы нельзя было есть.

Томми нагнулся и взял одну картофелину в руки. Она расползлась синеватой, противной на ощупь массой. Только самая сердцевина была еще крепкой, но и она уже окрасилась в синий цвет.

— Это, наверно, стоило не мало денег — отравить столько картофеля, — сказал черноволосый.

— Папа, зачем они это сделали?

— Сейчас стоит низкая цена на картофель, — ответил за отца тот, кто называл себя коммунистом. — Нет покупателей, вот хозяева и отравили его, чтобы не досталось людям.

— Значит, этот картофель нельзя есть? — спросил Томми дрожащим голосом.

— Нельзя, — ответил черноволосый. — Я знаю эту штуку. Так часто делают, когда хотят поднять цены.

Томми повернулся и пошел в сторону. Всё было напрасно: и страх, и усталость, и труды целой ночи. Им опять нечего есть. Мальчик лег на траву лицом к земле. Рыдания сотрясали его маленькое тело.

Мужчины подошли к Томми и сели кругом.

— Не ночью надо брать, — сказал коммунист. — И не просить. Открыто прийти и взять то, что принадлежит народу.

— И мы возьмем! — воскликнул отец поднимаясь. — Клянусь, мы сделаем так, как сделали рабочие в России!

Собаки жили во дворе, в сарае. Их было пять-шесть, а иногда и десять. Ухаживал за ними Тони — тщедушный, маленького роста, одиннадцатилетний мальчик с торчавшими во все стороны черными волосами. Руки у него всегда были красные и потрескавшиеся, потому что с утра до ночи он возился в доме и во дворе: колол дрова, носил воду, убирал в комнатах, чистил собачьи клетки. Собак он боялся и не любил. Но еще больше Тони боялся своего хозяина.

Хозяин — мистер Каридус — был высокий, узкогрудый человек с бесцветными глазами и узким серым лицом. Жидкие волосы какого-то неопределенного цвета он зачесывал назад. Голос у мистера Каридуса был сухой, скрипучий. Когда хозяин отдавал какое-нибудь приказание Тони, то всегда смотрел в сторону или поверх головы мальчика.

Мистер Каридус жил один, без семьи. Собак он держал для боев.

«Собачьи бои» запретили в этом штате, но мистер Каридус всегда щедро делился барышом с полицией, и поэтому его никто не беспокоил.

Бои устраивались на пустыре, на самой окраине города за кожевенными заводами. Рабочие с этих заводов никогда туда не ходили, но и без них собиралось довольно много народу: мелкие лавочники, биржевые спекулянты — накипь, которой всегда много в крупном американском городе.

Здесь тоже в большом ходу были разные жульничества: собак подпаивали, делали им уколы, выпускали ненакормленными. Тот, кто был хорошо знаком с хозяином собаки, всегда мог знать заранее, какая собака победит, и выиграть небольшую сумму денег. Обмана там встречалось не меньше, чем на настоящих спортивных состязаниях в Чикаго или Нью-Йорке.

Тони попал к мистеру Каридусу случайно. Родители мальчика приехали сюда из Детройта в 1946 году. Отец вскоре умер от чахотки. Мать некоторое время работала на кожевенном заводе, а потом отравилась дурной пищей и умерла в больнице.

Тони остался один. Сначала его хотела взять к себе их соседка, работница с фабрики, но Тони увидел мистер Каридус и предложил отдать мальчика ему. Работница согласилась, потому что у нее самой было двое детей и все жили впроголодь.

Когда Тони привели к мистеру Каридусу, он ровным голосом объяснил мальчику, в чем будут заключаться его обязанности. Их было так много, что Тони не всё смог сразу запомнить.

На другой вечер хозяин увидел, что в бочку во дворе не налита вода. Он позвал Тони, брезгливо сжав губы, взял мальчика белыми пальцами за короткие черные вихры и бросил на землю. Потом несколько раз ударил его тонким ременным поводом.

Кончив, он снова своим скрипучим голосом спокойно и равнодушно повторил Тони всё, что тот должен делать, и ушел, оставив плачущего мальчика во дворе. С тех пор Тони никогда не упускал ничего из своих многочисленных обязанностей.

Для мистера Каридуса мальчик оказался очень полезным приобретением. Раньше хозяину самому приходилось кормить собак, чистить сараи и убирать в доме.

Теперь всё это делал Тони. Он вставал рано, приносил дрова и топил печку в комнате, где жил хозяин. Затем подметал в доме и бежал за продуктами в магазин. Он всё брал в долг, а расплачивался сам мистер Каридус, который вообще никому не доверял денег. Потом Тони готовил завтрак хозяину. Днем мальчик приносил с бойни обрезки мяса и кости и варил собакам овсяную кашу. Эту же кашу он ел и сам.

Мистер Каридус, если бывал дома, то лежал в своей комнате на постели, слушал радио или читал газеты. Тони он ничего не платил, потому что тот работал у него за «стол и квартиру», как работают обычно мальчики на фермах или в мелких мастерских. «Стол» — это было то, что ели собаки, а «квартира» — тот же сарай, где жили собаки.

Несмотря на всё это, мистер Каридус считал, что облагодетельствовал мальчика. Да и не он один так думал. В городе было благотворительное общество, состоявшее из десятка богатых дам — жен промышленников и крупных торговцев. Они собирались в особняке у владельца кожевенных заводов и обсуждали там за чашкой чая меры помощи пятидесяти тысячам бедняков города.

Раз в месяц одна из этих дам отважно пускалась в поход в наиболее бедные части города — рабочие кварталы. Распространяя запах духов, она входила в лачугу безработного, произносила несколько слов утешения, оставляла на столе сверток с грошовыми конфетами или старую, потрепанную юбку и поспешно уходила.

Общество устраивало также балы в пользу бедняков. Дамы-благотворительницы ездили с подписными листами и собирали среди богачей деньги. Иногда удавалось набрать долларов пятьсот. Из них четыреста девяносто уходило на организацию бала, на котором дамы блистали новыми платьями, а десять долларов шли безработным. На следующий день после такого бала один из пятидесяти тысяч бедняков получал подарок — корзинку сладостей.