Уже в первой половине XIX в. были сделаны попытки подойти к вопросам изучения истории древней Месопотамии. Значение этих работ заключается в подборе и использовании свидетельств античных авторов. Привлечение археологических памятников и клинообразных надписей произвело целый переворот в науке, поставив ассириологию на твёрдую почву подлинной документации, но в то же время вызвав ряд увлечений. Обилие нового, недостаточно изученного материала побудило первых исследователей делать слишком широкие обобщения и строить необоснованные гипотезы.
Большую полемику вызвала попытка некоторых ассириологов преувеличить значение Вавилона как древнейшего очага мировой культуры и его влияние на развитие большинства цивилизованных народов земного шара. Ещё в конце XIX в. Шрадер и Гункель вполне справедливо отметили целый ряд аналогий между культурой древней Вавилонии и древнего Израиля. Продолжая эти сопоставления, Ф. Делич и Г. Винклер выдвинули так называемую теорию панвавилонизма, согласно которой древнейшие представления в области мифологии, религии, магии, древнейшие образы и сюжеты литературы, а также первые достижения в области науки восходят к древней Вавилонии, которая, таким образом, была объявлена древнейшей и основной колыбелью человечества. Правильная в основе мысль о сильном влиянии Вавилонии на культурное развитие позднейших народов Передней Азии была доведена до нелепой крайности, причём различные типы идеологии, различные формы мировоззрения самых разнообразных народов земного шара истолковывались как позднейшие видоизменения древневавилонской мифологии и астральных культов. Широко распространённые в древности мифы о сотворении мира, о всемирном потопе, о грехопадении первых людей, фантастические представления об аде и рае, первые элементы нравственности, представления о грехе, идея единого божества по мнению сторонников панвавилонской теории возникли впервые в Вавилонии и уже оттуда распространились среди всех других народов.
Крайности и увлечения панвавилонистов вызвали вполне обоснованную критику со стороны многих даже буржуазных специалистов, в частности Эд. Мейера и Куглера. Раскопки, произведённые в Египте, в Сирии, Индии и Китае, указывают на то, что различные народы в различных странах вполне самостоятельно создавали и развивали свою культуру. Однако этот факт не исключает наличия многих черт сходства, позволяющих сближать культуры различных народов древности, что объясняется единым путём развития и взаимными влияниями. Конечно, не следует забывать и того, что Вавилон оказал значительное влияние на культуру древних народов Передней Азии.
Глубокое изучение источников в значительной степени содействовало дальнейшему развитию научной ассириологии. Этому способствовало издание клинописных текстов и тщательное изучение языка и письменности шумерийцев, вавилонян и ассирийцев. Были изданы специальные грамматики, словари и справочники. Это дало возможность глубже подойти к изучению различных вопросов истории и культуры, в частности искусства, литературы, религии и науки. Как в узко специальных, так и в больших сводных работах особенно подверглись обсуждению вопросы о происхождении шумерийского народа, о взаимодействии между шумерийской и вавилоно-семитской культурой, наконец, вопрос о социальных отношениях в древнем Вавилоне. Английский археолог Франкфорт считал возможным утверждать, что исконным населением Двуречья и древнейшим создателем культуры Месопотамии был шумерийский народ. Однако некоторые различия между древнейшими археологическими памятниками и более поздними, а также резкое своеобразие шумерийского языка заставило исследователей поставить вопрос о наличии в Месопотамии более древнего населения, чем шумерийцы. Английский археолог Гордон Чайльд очень осторожно называет древнейшее исконное население Двуречья протошумерийцами, указывая на то, что они создали плодородную почву Месопотамии, организовав здесь первые элементы искусственного орошения, но что создателями шумерийской цивилизации были шумерийцы, вторгшиеся на заре истории в Месопотамию. Шпейзер, специально изучавший этногенез переднеазиатских народов, полагает, что исконным туземным населением не только Месопотамии, но и всей Передней Азии были предки эламитов, хурритов, субарейцев и всех родственных им племён, которые Шпейзер объединяет под термином яфетиды, заимствуя этот термин у академика Н. Я. Марра. По мнению Шпейзера, шумерийцы принесли с собой в Месопотамию письменность и применение цилиндрической печати. В эту эпоху наблюдается резкое изменение архитектуры и скульптуры. На вопрос о том, откуда появились шумерийцы, современные исследователи дают различные ответы. Некоторые, как, например, Чайльд, полагают, что они пришли с Востока, может быть из Элама. Другие считают их прародиной северные страны (Б. Грозный).
Ценнейшие результаты раскопок древнешумерийских городов выдвинули проблему взаимодействия между культурой шумерийцев и семитов Аккада. Целый ряд исследователей, изучавших историю и культуру Шумера, пришли к убеждению, что Шумер был основой и источником вавилонской культуры. Эту точку зрения высказал и подробно обосновал английский учёный Кинг. С резкими возражениями против теории шумерийского происхождения вавилонской культуры выступил французский семитолог Галеви, который в пылу полемики стал совершенно необоснованно отрицать самое существование шумерийского народа, языка и культуры, полагая, что шумерийский язык есть лишь искусственно созданный вавилонскими жрецами «тайный» язык. Среднюю позицию в этой дискуссии занял Э. Мейер, который, признавая существование шумерийского народа и большое влияние на семитов шумерийской культуры, всё же отмечал, что семиты далеко не рабски копировали достижения шумерийской цивилизации, но многое в этой отношении создали самостоятельно и добавили к культурному наследству Шумера. Крупнейшим достижением советской науки в этом вопросе является установление академиком Н. Я. Марром родства между шумерийским языком и языками яфетической группы.
Некоторое внимание было уделено в историографии вопросу о социальных отношениях и о типе государственной власти в древнем Вавилоне. Буржуазные историки, идеализируя древневосточное общество и искажая процесс исторического развития, пытались найти в хозяйственном и общественном строе, а также типе государства древнего Вавилона явления, которые характерны для более поздних эпох. Так, например, французский учёный Кюк, крайний модернизатор, преувеличил хозяйственное развитие Вавилона, отметив развитое. денежное хозяйство, наличие рынков и чрезмерно развитой внешней торговли. Контено в своих трудах столь же преувеличил положительное значение вавилонской деспотии. Тюро-Данжен нашёл возможным сравнивать вавилонских арендаторов с римскими колонами. Волков пытался найти ленные отношения в древнем Вавилоне.
Фашистские «историки», пытаясь исторически обосновать военно-разбойничью политику гитлеровской Германии, изображали рабовладельческий строй и деспотическое государство древней Месопотамии в резко идеализированном виде. Так, например, немецкий «историк» Тегер, проводивший в своих брошюрах и книгах ярко выраженную фашистскую идеологию, преувеличивал некоторые положительные стороны древневосточного деспотизма. Тегер видел в этом деспотизме явление вневременного и непреходящего значения. Искажая исторические факты, не останавливаясь перед явной фальсификацией, он изображал кровавые и жестокие захватнические войны древнейших шумерийских царей как «справедливые» войны. Государственный строй, установленный за 1800 лет до н. з. вавилонским царём Хаммурапи, Тегер изображал как благодетельный для народа государственный строй. Неограниченную власть деспота Тегер считал лучшим способом управления. Эти попытки фашистского «историка» навеки идеализировать рабовладельческий строй древней Месопотамии не имеют никакого научного значения, так как они основываются на тенденциозном искажении исторических фактов.
Современные американские историки, подчиняя свои исторические исследования ярко выраженной реакционной идеологии, стараются изобразить Америку в качестве преемницы великих цивилизаций прошлого, в том числе древневосточного мира. С другой стороны, они подчёркивают то политическое и стратегическое значение, которое имеет Ближний Восток для империалистической экспансии Америки. В связи с этим они с особенной остротой выдвигают вопрос о всестороннем изучении истории и культуры древнего Востока.