Документы оформляли несколько минут. Затем Юрий отправился с майором Никоновым в батальон.

— Во взвод разведки пойдешь? — спросил комбат, когда они подходили к танкам.

Этот вопрос застал Юрия врасплох. Майор заметил его замешательство:

— Подумай.

Юрий представил себе, как он будет командовать танком разведки. Он знал, что на машины, идущие впереди бригады, ставятся лучшие офицеры. Сразу сделалось радостно от того, что ему поручают наиболее ответственное дело, и немножко боязно. Он взглянул на майора с недоверием, подумав, уж нет ли и здесь подвоха, как в вопросе полковника о штабной работе.

А гвардии майор Василий Иванович Никонов не любил подолгу присматриваться к людям, он привык проверять их сразу делом. Три машины с лучшими экипажами в его батальоне составляли взвод разведки. На двух, после предыдущих боев, нехватало командиров, и майор рассудил, что на одну из них можно поставить вновь прибывшего офицера. «Обычно училище выпускает курсантов младшими лейтенантами, а этот окончил лейтенантом — значит толковый», — подумал он.

Бригада получила маршрут прорваться ко Львову. Батальону Никонова предстояло двигаться в передовом отряде. Три танка разведки, идущие впереди, должны держать четкую связь с передовым отрядом, т. е. с ним, с комбатом. В случае, если завяжется бой, Никонов со всеми танками батальона обычно сразу поспевает на помощь своим разведчикам. И он решил, что там новый офицер будет на виду и быстро проявит себя.

— Так как? В разведку? — спросил он снова более настойчиво.

Тянуть с ответом было неудобно, и Юрий произнес:

— Есть — в разведку, товарищ гвардии майор.

Командир взвода разведки — худощавый старший лейтенант с измятым и серым от усталости лицом — спал. Майор Никонов разбудил его и представил нового офицера:

— Знакомься, Осипов. Вот тебе командир машины.

— А третьего? — медленно спросил разведчик.

— Пока нет.

— С нами кто будет?

— Погудин, — ответил Никонов.

— Спасибо, товарищ гвардии майор! — горячо поблагодарил командир танкового взвода.

Когда Никонов ушел, старший лейтенант снова опустился на землю. Сонными глазами он взглянул на Юрия.

— Идите к помпохозу — пусть комбинезон выпишет.

— У меня уже есть.

— О-о! Тогда порядок в танковых войсках! — разведчик одобрительно щелкнул языком. — Принимай пока машину. Вот это твоя. Задачу потом расскажу. И знакомиться, как следует, тоже после будем. А то я выспаться не успею.

Юрий подошел к своей машине. Экипаж ее спал, расстелив под танком брезент, которым машину закрывают при перевозке по железной дороге. Юрий не стал будить ни механика, ни башнера, ни стрелка-радиста. Несколько минут он любовался красавицей «тридцатьчетверкой».

Даже тогда, когда танк «Т-34» стоит на месте, кажется, что он быстро мчится. Его вид — воплощение силы в движении. Динамичность очертаний подчеркивает башня с длинным стволом мощного орудия, устремленного вперед. Поблескивают опорные катки — литые колеса, поддерживающие корпус. Катки опираются на гусеничную цепь. Она тоже блестит звеньями-траками, которые отшлифованы километрами пройденных дорог.

Русский танк своей красотой ни с чем несравним. Он не похож на неуклюжие ящикоподобные германские машины. «Т-34» внешне легок, формы его обтекаемы. Отличается он и от приземистых американских и английских машин, смахивающих на черепах. При своем весе в добрых две тысячи пудов «тридцатьчетверка» стройна и изящна. И в линиях лобовой части, подобной клину, и в крыльях, которые идут от лба вдоль всего корпуса над звеньями гусениц, и в линии заднего обреза башни, подчеркивающей движение вперед, — во всем чувствуется сила и стремительность. Это лучший в мире танк — самый быстроходный, поворотливый и прекрасно вооруженный.

Машина стояла со всеми открытыми люками. От нее веяло теплом долго поработавших механизмов. Юрий вынул из своего вещевого мешка синий комбинезон, перчатки, быстро надел их и забрался через верхний люк в башню, в боевое отделение на командирское место.

Он пощупал мягкие сиденья — свое и башнера, чуть повыше с правой стороны. Сделанные висячими на металлических лапах, они были в полном порядке: вращались и откидывались. Затем Юрий попробовал, как работают механизмы, поворачивающие башню и подымающие пушку. Он осмотрел казенную часть орудия и прикрепленный к ней гильзоулавливатель — металлическую коробку с брезентовым мешком, куда после выстрела автоматически выбрасывается гильза снаряда.

Поглядев из башни в смотровые щели, защищенные триплексами, он пролез вниз, в отделение управления, где слева расположено место механика-водителя, а справа — стрелка-радиста. Он втиснулся в сиденье перед люком, поставил, как водитель, левую ногу на педаль главного фрикциона, правую — на тормоз. Руками взялся за длинные рычаги бортовых фрикционов, которые служат для поворота машины в стороны.

Юрий мысленно представил: потянешь левый рычаг — танк повернет влево, правый — вправо. Потом он придирчиво осмотрел щитки с приборами. У лобовой части брони, чуть пониже люка, приборы, характеризующие работу мотора, показывали нормальное давление масла и топлива, температуру. У левого борта сверкали чистотой электроизмерительные — вольтметр, амперметр, включатели света.

Каждую кнопку Юрий нажал, чтобы убедиться в исправности механизмов. Он посидел и в креслице стрелка-радиста, попробовал, как работает радиостанция, поводил во все стороны лобовым пулеметом, который прикреплен в стальном шаре, вставленном в броню, как глаз в глазнице.

Машина была безукоризненной. На всем виднелась забота старательного экипажа.

«Хороший был здесь командир», — подумал Юрий, перебираясь обратно на командирское место. Сперва он было решил разбудить механика, башнера, радиста, проверить их умение выполнять свои обязанности. Но потом раздумал: побоялся, что они, может быть, знают машину не хуже его, да и воюют давно.

День клонился к вечеру. Юрий сидел в башне, как в колоколе. Вылезать не хотелось. Он смотрел сквозь триплексы вперед и представлял себе, как машина будет мчаться на запад, сокрушая все на своем пути. Пахло газойлем, порохом и еще чем-то неуловимым, говорящим, что танк хорошо обжит людьми, отличается от учебных машин на танкодроме. Утомленный длинным путем и быстро сменяющимися в этот первый фронтовой день впечатлениями Юрий нечаянно заснул в башне.

Разбудил его Погудин, пришедший со взводом. Он забрался на танк и заглянул в люк, к Юрию.

— Привел, Малков! Давай пожму твою лапу. Здорово получается! В бой вместе пойдем. Мой взвод придается танковой разведке. У меня ребята — можешь надеяться! — тряхнул он головой.

Николай Погудин служил в бригаде со дня ее основания, со всеми был близок. Ему хотелось поскорее сдружиться и с новым офицером, с которым предстояло вместе итти в бой. Юрий вылез на башню, сел у люка, свесив ноги во внутрь, и оглядел автоматчиков. Они в самых непринужденных позах расположились на земле возле машин. Кто курил, кто читал замусоленную брошюрку «Фронтовой юмор», кто снял сапог и перематывал портянку. Один громко напевал быстрый вальс.

Юрий сказал деловитым тоном:

— Вы хоть представьте мне свой взвод. Я же должен знать, что за автоматчики нам придаются.

Взвод автоматчиков со своим офицером полностью подчиняется командирам танков. Николай отметил про себя, что Юрий хорошо знает воинские порядки. Он чуть улыбнулся и, помедлив, негромко крикнул:

— Старшина!

К танку подбежал легкий на ноги автоматчик, рыжеволосый, веснущатый. Он поправил пояс, за которым были заткнуты патронные рожки автомата и ракетный пистолет, и кокетливо приложил пальцы к пилотке. Николай строго приказал:

— Построить взвод.

Старшина протянул руку в сторону и подал команду:

— По-два, становись!

В полсекунды автоматчики выстроились по ранжиру. Они все были очень молоды, глядели бойко и имели такой же, как у Николая Погудина, задиристый вид. На поясах болтались ножи в черной оправе. Из-за голенищ торчали запасные магазины к автомату. Кроме оружия, патронных сумок и гранат, ни у одного не было ничего из солдатских пожитков. Стояли десантники строгим строем, с истинно гвардейской выправкой, и придраться было не к чему.