Сопоставив сведения, которые им сообщил Георге Виеру, рассказав о причине заключения в тюрьму, о теми данными, которыми располагали разведчики, Маркелов уже ни капли не сомневался в масштабности и значимости игры, затеянной контрразведчиками вермахта, а также какую цель этим преследовали — скрыть сосредоточение крупных и хорошо оснащенных новейшей мощной техникой соединений на кишиневском направлении, где, судя по всему, гитлеровцы ждали наступления советских войск. И теперь, зная планы гитлеровского командования, старший лейтенант ломал голову над тем, как выбраться из западни, устроенной полковником Дитрихом, или, что еще более желательно, как раздобыть рацию.

— Командир! Сюда!

Крик Татарчука спутал мысли Маркелова; он соскочил с камня у входа в неглубокую пещеру, где расположились разведчики, и поспешил на зов.

— Что случилось?

— Колян… — Татарчук растерянно показал Алексею окровавленные ладони.

Маркелов бросился в глубь пещеры, где на ложе из веток и охапок травы лежал Ласкин. Ему уже полегчало стараниями Пригоды, который не забыл захватить из тюремной караулки аптечку, но передвигаться без посторонней помощи он не мог. Необычно было видеть улыбчивого, веселого Ласкина хмурым, неразговорчивым и каким-то отрешенным; ел он через силу и то, когда кормил его Пригода.

Возле Ласкина суетился Петро. Ругаясь крепкими словами, что было на него совсем не похоже, он быстро бинтовал Ласкину запястье левой руки.

— Пригода, что с ним?!

— Собачий сын!.. — продолжал ругаться Петро, не обращая внимания на старшего лейтенанта.

— Вены вскрыл, — объяснил Кучмин. — На левой руке. Хорошо, что вовремя заметили…

— Я його як малу дытыну!.. — бушевал но на шутку разгневанный Пригода.

Бледное лицо Ласкина было неподвижно, щеки провалились, резко обозначились скулы. Только острый кадык жил своей жизнью, бегая вверх-вниз по горлу, словно пытаясь расшевелить хозяина. И крупная слеза вдруг скатилась по щеке — робкая, беспомощная.

— Ласкин, ты меня слышишь? — спросил Маркелов.

— Да… — чуть шевельнулись губы Ласкина.

— Зачем ты это сделал?

Ласкин открыл глаза, посмотрел на Маркелова и тихо ответил:

— Оставьте меня… Уходите… Вы обязаны вернуться… к нашим. Не хочу быть… обузой… Я не боюсь смерти. Свою вину… перед Родиной… искупил… А вы… должны жить…

Ласкин потерял сознание.

Разведчики, угрюмые и сосредоточенные, окружили Маркелова.

— Попробуем сегодня, — Алексей старался не встречаться с ними взглядом. — В последний раз… Завтра может быть поздно.

— В каком направлении пойдем? — спросил Кучмин.

— Еще не знаю. Мы пытались, где только возможно…

— Нет, не везде.

— Что ты имеешь в виду? — в недоумении спросил Маркелов Кучмина.

— Город. Там нас не должны ждать. А если проскочим незаметно, то искать в той стороне и вовсе не будут.

— Постой, постой, — Алексей старался вспомнить что-то очень важное. — Адрес! — хлопнул себя ладонью по лбу. — Северилов дал явку в этом городе! Решено — идем в город!

— А патрули и сторожевые посты? — отозвался Татарчук. — Если не сумеем пройти тихо, из города нам уже не выбраться.

— Хорошо бы знать пароль, — вздохнул Кучмин. — Или какие документы иметь…

— Это идея, — Маркелов посветлел. — Попытаемся…

Бронетранспортер был в целости и сохранности. К нему добрались незамеченными — и впрямь со стороны города оцепление было жидковатым и состояло из румынских солдат-новобранцев, как определил Георге Виеру.

Ехали по проселочным дорогам на малом газу, не включая фар; впередсмотрящим, как всегда, был Пригода со своим кошачьим зрением. Возле шоссейной дороги, которая вела в город, устроили засаду. Уже упала утренняя роса, когда вдали показался огонек одинокой фары. Сомнений не оставалось — мотоцикл. Пригода и Кучмин перескочили на другую сторону шоссейной дороги, по ходу разматывая небольшую бухту тонкого телефонного кабеля, который нашли в бронетранспортере; Татарчук и Маркелов, в свою очередь, подошли поближе к дороге и распластались на поросших травой откосах. Мотоцикл приближался. Водитель мотоцикла прибавлял газу — темень но сторонам пугала, несмотря на то что здесь глубокий тыл; дорога, как назло, была совершенно пустынна, только далеко впереди, на перевале, успокаивающе мигали многочисленные светлячки — видимо, шла большая автоколонна. Офицер, который сидел в коляске, почувствовал состояние солдата: очнувшись от полудремы, покрепче прижал к телу сумку с документами и насторожился.

Разведчики вскочили на ноги одновременно; красная полоска кабеля перечеркнула световой конус, водитель мотоцикла каким-то чудом успел рассмотреть ее и даже попытался среагировать, пригнувшись к рулю, но все было рассчитано точно — чудовищная сила подхватила солдата и швырнула на землю. Мотоцикл вильнул, скатился на обочину и перевернулся.

— Зажигание! — Маркелов ринулся к офицеру, который вылетел из коляски не на дорожную твердь, а кувыркнулся по рыхлому травянистому откосу и уже пытался подняться на ноги; опрокинуть его на землю и связать руки было делом нескольких секунд.

Татарчук тем временем заглушил мотор мотоцикла и поспешил к Пригоде и Кучмину.

— Готов, — Степан не без сожаления пытался рассмотреть «шмайсер» солдата-водителя, стараясь определить степень пригодности после сильного удара о землю.

Солдат был бездыханный, пульс не прощупывался.

— С дороги! — скомандовал Маркелов, тревожно посматривая на приближающуюся автоколонну.

Когда первые грузовики автоколонны прошли мимо разведчиков, о недавних событиях могло рассказать только небольшое пятнышко крови на дорожном покрытии, которое было почти незаметным; впрочем, при свете фар внимательному наблюдателю оно казалось каплей масла…

Пленник оказался офицером связи, курьером, и толку от него было мало, поскольку прибыл в группу армий «Южная Украина» всего неделю назад из госпиталя (правда, пароль все-таки сообщил, чем здорово всех порадовал), но бумаги, которые он вез, оказались весьма ценными, что не преминул отметить Маркелов, рассматривая их при свете фонарика, пока бронетранспортер катил в сторону города.

На первый взгляд неискушенного человека ценность интендантских разнарядок на продовольствие, которые лежали в сумке курьера, была весьма сомнительна. Но ведь там был и расчет недельного запаса продуктов для группы армий, а зная суточную потребность в них, довольно просто подсчитать численность войск, так как солдатские нормы были хорошо известны в штабе фронта.

Вплоть до самого города, на радость разведчикам, сторожевых постов не оказалось. Маркелов уже было облегченно вздохнул, когда миновали пустынный перекресток — пронесло, уж где-где, а здесь место для поста в самый раз — но на спуске к старому знакомому мосту, возле которого они позаимствовали у гитлеровцев бронетранспортер, сердце у старшего лейтенанта екнуло: мост был перегорожен шлагбаумом, возле которого на обочине стояла караульная будка и два мотоцикла.

— Фельджандармы… — при виде часовых у моста тяжело вздохнул Татарчук — у этих нюх собачий и хватка бульдожья, без драки вряд ли обойдется.

Степан Кучмин поправил пулеметную ленту и попробовал турель; довольно хмыкнул и поймал в прицельную рамку рослого фельдфебеля с бляхой на груди, который властно вскинул руку — стоп.

— Какого черта! — заорал Маркелов. — Срочный пакет в комендатуру! Быстрее открывайте!

— Но, господин… — фельдфебель на мгновение осветил карманным фонариком Маркелова и при виде офицерских погон и Железного рыцарского креста сник. — Господин капитан, нам приказано..

— Ты что, не понял, дубовая голова! — пуще прежнего напустился на фельдфебеля Маркелов. — Срочный пакет! Пароль — Дунай, — уже тише. — Вот документы! — ткнул под самый нос удостоверение курьера и тут же сунул в карман мундира. — Я долго буду ждать?!

— Пропустить! — скомандовал фельдфебель. — Хайль Гитлер!

— Хайль! Поехали! Черт знает что…

«Успел рассмотреть фотографию или нет?» — тревожно думал Маркелов, исподтишка наблюдая за растерянным фельджандармом, пока бронетранспортер набирал скорость.