ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Мы живем в темном, романтическом и весьма трагическом мире.

Карл Легерфельд

ИТАН — В ВОЗРАСТЕ ШЕСТНАДЦАТИ ЛЕТ

— Дай посмотреть...

— Это мое, — закричал он, выдергивая у меня из рук галстук и направляясь к камину, где сидела тетя Кора. Она взглянула на Уайатта, а затем снова на меня.

— Не обращай на него внимания. Он просто...

— Знаю, — произнес я в ответ одними губами. Он всегда был не в лучшей форме в этот период года. Никто не мог ничего поделать, кроме как позволить Уайатту делать то, что пожелает. Я заметил, что Дона что-то пишет, как обычно, сидя у окна, поставив черные туфли на пол рядом. Она так сильно была сосредоточена, взволнованно двигая пальцами. Что даже не заметила, как я сел напротив нее на подоконник.

— ИТАН! — закричала она, когда я вырвал у нее тетрадь. — Отдай!

— Ненавижу, когда меня игнорируют! — воскликнул в ответ, отмахиваясь от ее рук и пытаясь пролистать тетрадь. — В любом случае, что ты тут пишешь?

— Итан, я тебя убью! — Она бросилась на меня, но я увернулся, вставая вместе с тетрадью. Я не собирался на самом деле читать это, но увидев имя матери, не смог остановиться. — Итан.

Игнорируя ее и мчась через комнату, пока сестра пыталась украсть обратно тетрадь, я читал.

— Уайатт, оторви свой зад от кровати! — заорала Мелоди, срывая простыни со спящего идиота, который все еще дрочил в свою подушку.

— Мам! — заорал он в ответ. — Убирайся!

— Это ты выметайся. Дом принадлежит мне! — закричала она в ответ.

— Тьфу, ты такая... — до того, как он мог произнести это, она схватила подушку и ударила сына прямо в голову, отчего тот повалился на задницу.

— Что это было? — она скрестила руки на груди.

— Серьезно, почему мы всегда должны учиться? Я хочу поспать. — Он взял подушку и бросил ее обратно в мать. Но будучи великой женщиной, она поймала ее одной рукой. Однако подушка лопнула, отчего перья разлетелись по всей комнате.

Они оба замерли.

Уайатт взглянул на мать, его глаза округлились от шока до того, как он смог сдержатся и зайтись приступом смеха.

— Ты — маленький... — Его мать схватила другую подушку и начала безжалостно колотить сына, пока в ее затылок вдруг не врезалась еще одна подушка.

Развернувшись, она увидела собственное отражение, но в подростковом возрасте, с такими же зелеными глазами, с отражением готовности к битве и двумя подушками в руках. Она бросила одну в Уайатта, который отбежал, быстро схватив подушку и бросив ее обратно ей в лицо.

— Et tu, Дона? — спросила Мелоди у дочери.

— Цезарь должен пасть, мама, — ответила дочь, замахиваясь подушкой. Но до того, как она успела ее бросить, в ее лицо влетела другая подушка.

Шокированная Донателла взглянула на своего брата, глядящего на нее в ответ и изо всех сил старающегося быть серьезным, что было свойственно его характеру, но в этот миг даже он не мог сдержать улыбку.

— Не у меня на глазах, — сказал он, становясь рядом с матерью, которая уже передавала ему подушку.

— Итак, линия фронта проведена, — произнес Уайатт, широко улыбаясь и осаживая сестру перед тем, как подпрыгнуть на полусогнутых ногах.

Мелоди взглянула на своего первенца, говоря:

— Помни...

— Милосердие только для Бога и Папы, — ответил он, отлично понимая ее стратегию боя.

— В БОЙ! — заорала Дона, еще раз замахиваясь подушкой.

Далее последовал тотальный хаос самой эпической битвы подушками.

Перья летели направо и налево, в лица собравшихся, их рты, застревали в волосах. Но никто не склонил головы в поражении. В семье Каллахан победа была единственным вариантом. А частью победы, как говорила им мать, было стратегическое планирование. Она знала, что сыновья и дочь будут бороться подушками, пока не упадет последнее перо. Однако была мудрее, хитрее, благодаря полученным за многие годы победам на собственном счету. Пока ее первенец держал оборону, она изо всех сил отбивалась одной рукой... ее правая рука собирала все оставшиеся подушки и бросала их в один угол. И когда все перышки из подушек Донателлы и Уайатта оказались вне наволочек, они осознали, что остались без оружия.

— МОШЕННИКИ! — заорал Уайатт, указывая на них.

— Итан? — позвала его Мелоди. — Что мы говорим о людях, которые зовут других мошенниками?

— Должно быть, они – неудачники. — Злобно усмехнулся тот.

— Именно. — Она кивнула. — И как неудачникам вам придется собрать все до последнего перышка.

— Маааам, — заскулила Дона.

— Итан? — позвала она снова. — Как мы называем нытиков?

— И снова неудачники, — ответил он, теперь усмешка превратилась в полномасштабную улыбку.

— Вы, ребята... — Когда Дона увидела взгляд матери, то заткнулась и опустилась на колени, чтобы собрать перья.

— Это займет весь день, — ворчал Уайатт, опускаясь рядом с ней.

— Что это?

Все четыре головы поднялись, чтобы увидеть отца семейства, все еще в пижаме и с растрепанными волосами.

— Победа,— ответили разом Мелоди и Итан.

Лиам посмотрел на двоих других детей и покачал головой.

— Вы не сдались.

— Они забрали все подушки, — сказал Уайатт, глядя на отца.

Лиам вздохнул, подошёл к жене и поцеловал ее в щеку.

— И что нам делать с этими чудиками?

— Эй! — воскликнул Итан. — Я был в победившей команде.

Лиам выгнул бровь, наклонился, взял подушку и врезал сыну в лицо так сильно, что тот упал на задницу рядом с Уайаттом. Затем отступил на то же место, где стоял.

— Вот твоя команда. — Он указал на брата и сестру. — А твоя мать может быть только в моей команде.

Мелоди засмеялась, качая головой.

— Так незрело.

— Попробуй опровергнуть это, — ответил он, ожидая ее ответа, но она ничего не сказала, просто закатив глаза. Однако Лиам проигнорировал это и опустил взгляд на детей. — Наслаждайтесь уборкой. Мы с мамой пойдем... займемся взрослыми вещами.

— ФУ!

— СЕРЬЕЗНО?

— ИДИТЕ УЖЕ.

Заорали трое детей, сидя в перьях.

Их мать нагнулась к Итану и вытянула перышко из его волос.

— Спасибо, что прикрывал меня, малыш.

— Я выше тебя, — ответил он, надувшись.

— Хочешь, я тебя немного укорочу? — она наклонила голову в сторону.

— Я имею в виду, без проблем, — быстро ответил Итан, вызывая хохот брата и сестры.

Пока Мелоди целовала остальных детей, Лиам наклонился к Итану, усмехаясь так, как Итан еще не научился.

— Никаких обид, парень. Однажды, женившись, ты поймешь.

Итан ничего ему не ответил.

Поднявшись на ноги, отец потрепал волосы Доны и Уайатта, а затем ушел вместе с женой.

Вот так семья Каллахан провела сегодняшний день.

Я прочитал ее последнюю запись, датированную сегодняшним днем. Когда поднял взгляд, у нее на лице были слезы, и сестра даже не пыталась их сдержать. Она выхватила тетрадь у меня из рук и вернулась к окну.

Потерев затылок и ощущая жар в груди... я улыбнулся. Хотел засмеяться. Чувство казалось таким реальным. Словно воспоминание, о котором я забыл. Я мог почувствовать подушки. Мог увидеть ее... нашу мать. Но это не было воспоминанием. Не было ни подушек, ни возможности просто ее увидеть. Она ушла. И никогда не испытает этого момента.

Вот, что она делает, — осознал я. Каждый год Дона достает одну и ту же тетрадь и придумывает историю, альтернативную концовку.

— Он не придет. — Мой дядя Деклан нахмурился, стоя в дверях.

— Тогда я не...

— Мы идем! — заорал я на Уайатта. — По крайней мере, мама заслуживает нас.

Злясь, я пожалел, что прочитал это. От этого все стало еще хуже. Я потопал из комнаты в коридор и дальше на улицу, из этого чертового дома. Черная машина уже ждала. Обернувшись, я посмотрел в сторону кабинета, его кабинета. И увидел лишь его руку с бокалом вина... маминого вина.

— Итан? — шокировано позвал Тоби, тут же пряча розы у себя за спиной.

– Почему ты кажешься шокированным? Это мой дом. — Я взглянул на него и те розы, что он все еще держал за спиной. — В прошлом году я говорил тебе, что моя мама не была поклонником роз.

— Это единственные цветы, что были готовы в магазине.

Звучало, как полная хрень, но мне больше не хотелось думать, так что я открыл дверцу со стороны водителя.

— Едешь? — спросил я.

— Ага.

Он подошел к противоположной стороне машины, запрыгнул на переднее сидение и бросил розы на заднее.

Я отъехал от дома. Не желая прямо сейчас находиться рядом с любым из них. Меня тошнило от этого... всего этого.

— Тоби.

— А?

Я подумал, как это сделать, и остановился на самом простом варианте.

— Когда я приму должность, то должен буду жениться... не позволяй мне в нее влюбиться.

— И каким чертом, я должен буду тебя остановить? — спросил он серьезно.

Он был прав.

— Ладно... если я влюблюсь, а она умрет, убей меня тоже... не позволяй стать таким, как он.

— Ну, ладно.

Я взглянул на него, собираясь выкинуть парня из машины на ходу.

— По крайней мере, притворись, что смущен этим, уебок.

— Как насчет того, чтобы сперва ты влюбился? А потом я буду об этом волноваться, — пробормотал он, закрывая глаза и улыбаясь. — Меня никогда раньше не возил Каллахан.

— А Каллахан когда-нибудь тебя переезжал машиной? — спросил я, и, к счастью, он не ответил. Так что я вел машину, прекрасно зная, что охранник следит за мной. Он был мне не нужен. Я бы прикончил любого, кто сегодня полез бы ко мне... убил бы голыми руками.

Если отец не собирается занять сторону моей мертвой матери, то это сделаю я.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Ты и этот мир меня запомнят.

Бонни и Клайд

АЙВИ

Я, как и многие другие девушки, всегда мечтала о дне свадьбы. Так как раньше уже была помолвлена, то планирование для меня не ново.

Тогда я выбрала своими цветами насыщенно-красный, цвет заката и кремовый.

Мне хотелось видеть на свадьбе розы. Не просто розы, а глубокого красного, очень светло-розового и белого цветов.

Платье я собиралась пошить у миссис Креншоу, что работает на Второй улице.

Огромная была бы свадьба. Весь квартал пригласили бы.

Прикольно, как жизнь поворачивается?

Сегодня мне не нужно было выбирать цвета. И мы даже не думали о цветах, пока не пришли сюда, так что просто взяли и использовали розовые и фиолетовые тюльпаны, которые тетя Итана, Каролина, принесла для Эвелин. Мое платье, ну да, белое, слава богу, но не от миссис Креншоу, а от Дианы фон Фюрстенберг. И хотя семья Итана не маленькая, но и сложно сказать, что огромная. Ничто у меня в жизни не получается так, как пытаюсь планировать.