— Разумеется, — согласился он.

— Но, допустим, вы получили предупреждение и, допустим, Таунтон решил первым убрать меня, что будет с проектом «Венера»?

— Ты прав, — согласился Фаулер. — Хорошо, я тебе отвечу. Я не получал предупреждения.

— Спасибо, Фаулер, — воскликнул я искренне. — Однако в меня стреляли. А затем этот случай на аэродроме — может быть, вовсе не случайность. Как вы считаете, Таунтон способен действовать без предупреждения?

— Я не давал ему повода, а ни с того, ни с сего он не решится. Он падок на дешевку, методы его нечестны, но правила игры он знает. Убийство в результате коммерческой конкуренции — это преступление. Убийство без предупреждения — грубейшее нарушение кодекса торговли. А может, ты приударил за чужой женой, Митч?

— Нет, я веду примерный образ жизни. Все это просто непонятно. Должно быть, какая-то ошибка. Мне повезло, что этот парень оказался никудышным стрелком.

— Очень рад за тебя, Митч. А теперь займемся делами. Ты виделся с Джеком О’Ши? — Моя история больше не интересовала его.

— Да. Он приезжает сегодня. Будем работать вместе.

— Прекрасно. Если умело взяться, кое-что от его славы перепадет и нам. Пошевели-ка мозгами, Митч. Не мне тебя учить.

Я понял, что аудиенция окончена.

О’Ши уже ждал меня в приемной. Судя по всему, ожидание не было для него тягостным. Все девицы из моего отдела плотным кольцом окружили Джека, восседавшего на краешке стола. Грубоватым и самодовольным тоном он что-то рассказывал им. В глазах девушек нетрудно было прочесть: даром что Джек мал ростом, но у него деньги и слава. Именно это мы усердно рекламируем и вбиваем в головы рядовому потребителю. Джек мог выбрать любую из этих девиц. Интересно, сколько их у него было после триумфального возвращения на Землю?

Порядки у меня в отделе строгие, но пришлось довольно громко кашлянуть, прежде чем девицы, наконец, разбежались по местам.

— Доброе утро, Митч, — приветствовал меня Джек. — Ну как, оправились от потрясения?

— Еще бы. Уже успел пережить новое. Кто-то пытался подстрелить меня. — И я рассказал ему, что произошло вчера вечером. Он задумчиво хмыкнул.

— Может, вам обзавестись телохранителем?

— Я уже думал об этом. Но, пожалуй, не стоит. Это какое-то недоразумение.

— Как и тот случай на аэродроме?

Я ответил не сразу.

— Не будем говорить об этом, Джек. Мне и так не по себе.

— Ладно, не будем, — широко улыбнулся он. — Займемся лучше делами. Итак, с чего мы начнем?

— Прежде всего нужны слова. Нужны такие слова о Венере, чтобы они задели людей, встряхнули их, заставили мечтать о переменах, о космосе и новых мирах. Надо, чтобы люди вдруг почувствовали неудовлетворенность и им захотелось бы чего-то нового, захотелось представить себе, какими они могли быть. Нужны слова, которые заставили бы их гордиться тем, что они умеют мечтать, а отнюдь не стыдиться этого. Слова, которые должны пробудить у них чувство гордости за то, что существуют «Индиастрия», «Старзелиус» и «Фаулер Шокен», и негодование по поводу того, что есть на свете «Юниверсал продактс» и «Таунтон».

Джек уставился на меня, разинув рот.

— Вы это серьезно? — наконец вымолвил он.

— Теперь вы с нами, Джек, — ответил я прямо. — И вам следует знать, что мы работаем именно так. Ведь и вас мы заполучили в потребители только таким образом.

— Не понимаю.

— Вы, кажется, носите костюм и обувь фирмы «Старзелиус». Значит, нашей рекламе все же удалось вас поймать. С одной стороны, вас пытались обработать «Юниверсал продактс» и «Таунтон», с другой — «Старзелиус» и «Фаулер Шокен». Вы выбрали «Старзелиус». Мы исподволь проникли в ваше подсознание и Цедили вас, что есть что-то особенно хорошее в товарах фирмы «Старзелиус» и что-то особенно скверное в товарах «Юниверсал продактс».

— Да я никогда не читаю рекламных объявлений! — запротестовал Джек.

Я улыбнулся.

— Лучшей похвалы нашей работе не придумаешь.

— Даю слово, — воскликнул Джек, — как только вернусь в гостиницу, выброшу все свои пожитки в мусоропровод.

— И чемоданы? — спросил я. — И чемоданы фирмы «Старзелиус»?

Он испуганно взглянул на меня, потом твердо сказал:

— И чемоданы. А по телефону закажу себе все новое у фирмы «Юниверсал». И вам не удастся мне помешать.

— А мы и не собираемся, Джек. Нам это только на руку. Слушайте, что произойдет потом. Вы закажете себе полный комплект одежды у фирмы «Юниверсал». И чемоданы тоже. Какое-то время вы будете носить вещи и пользоваться чемоданами марки «Юниверсал». Но вас не будет покидать смутное чувство неудовлетворенности. Оно пагубно отразится на вашей мужской полноценности, ибо наша реклама, хотя вы и утверждаете, что игнорируете ее, давно убедила вас, как небезопасно для настоящего мужчины пользоваться товарами любой другой фирмы. Ваше самолюбие будет ущемлено, где-то в глубине души вы будете знать, что пользуетесь не самым лучшим. И наконец, вы подсознательно решите, что больше так продолжаться не может, и вдруг начнете «терять» одну за другой вещи, проданные вам фирмой «Юниверсал». Случайно вы обнаружите, как трудно попасть ногой в штанину брюк, купленных у фирмы «Юниверсал», а ее чемоданы покажутся вам невместительными и неудобными. И тогда у вас вдруг отшибет память, вы помчитесь в магазины и снова купите себе полный комплект одежды и чемоданов нашей фирмы «Старзелиус», черт возьми.

Джек О’Ши растерянно улыбнулся.

— И всего этого вы добились при помощи слов?

— Слов, графических изображений. Воздействуя на зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Но прежде всего при помощи слов. Вы читаете стихи?

— Боже сохрани, конечно, нет! Кто в наше время их читает?

— Я не имею в виду современные. Здесь вы безусловно правы. Но стихи Китса, Суинберна, Уайли — великих поэтов-лириков.

— Почитывал в свое время, — осторожно признался Джек, — Ну и что из этого?

— Я хочу предложить вам провести несколько часов в обществе одной из величайших лирических поэтесс современности. Тильди Матис сама не подозревает, что она поэтесса, и считает себя простым сочинителем рекламы. Не разубеждайте ее. Зачем делать человека несчастным?

Вот и она могла бы писать так, если бы не жила в век рекламы. Что поделаешь, расцвет рекламы — это закат лирической поэзии. Прямая зависимость. Людей, способных находить слова, звучащие как музыка, волнующие сердца, не так уж много. Когда работа в рекламном агентстве стала делом прибыльным, поэты ушли туда, а лирическую поэзию отдали на откуп бездарным писакам, которые вынуждены кривляться и кричать, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.

— Зачем вы мне все это говорите? — спросил Джек.

— Я уже сказал, вы теперь свой человек в рекламе, Джек. Власть — это также и ответственность. Представители нашей профессии владеют душами людей. Мы добиваемся этого, умело используя таланты. Никому не дано права играть жизнями, если только игра не ведется во имя высокой цели.

— Понятно, — промолвил он тихо. — Пусть вас не беспокоят мои побуждения. Меня не интересуют ни деньги, ни слова. Я согласен работать с вами лишь для того, чтобы люди получили хоть немного свободного пространства, чтобы человек мог снова вернуть себе утраченное достоинство.

— Вот именно, — сказал я, придав лицу выражение Номер Один. Но на душе у меня было прескверно. Ведь «высокая цель», которой я служил, обозначалась одним словом: «продавать».

Я вызвал Тильди.

— Побеседуйте с ней, — предложил я Джеку. — Ответьте на ее вопросы. Сами расспросите. Пусть это будет хорошая дружеская беседа. Дайте Тильди почувствовать все, что вы пережили. И вот увидите, она создаст из ваших переживаний лирическую поэму, которая затронет сердца наших читателей. Доверьтесь ей во всем.