Такое пристрастие к ценностям духовным было для Раи непостижимо. Сама она могла буквально по пальцам пересчитать прочитанные книжки, причем все это были сочинения определенного содержания: Арцыбашев, Вербицкая, княгиня Бебутова, «Мощи» Калинникова и, как вершина, трехтомная «Иллюстрированная история нравов» Эдуарда Фукса, в которой, впрочем. Раю интересовали преимущественно иллюстрации, поскольку ученый текст был длинен и скучен.

Перед нами по-прежнему стоял вопрос: если Рита Лазенко действительно «первый шлюз» в том канале, по которому уходят секретные документы с судозавода, то через какие транзитные пункты эти документы попадают в «порт назначения»?

Где первый «транзитный пункт»?

Наконец мне показалось, что Кирилл его нащупал. Предстояла проверка.

Но тут и без того раскидистое древо нашего поиска дало еще один неожиданный отросток…

Кирилл сидел за столом, вдумчиво передвигая фигуры на шахматной доске. Лисюк опять торопил нас, и я даже закурил, вытащив папиросу из пачки, лежавшей перед Кириллом. От папиросы легче мне не стало, к паршивому настроению прибавился лишь препротивный вкус во рту. Я раздавил окурок в пепельнице и не очень добродушно спросил:

— Кто выигрывает? Сел бы перед трюмо: ведь противника не видишь.

— А я не играю, — флегматично отвечал Кирилл, не отводя глаз от доски. — Я задачку решаю. Никак не выходит. — И он толстым пальцем ткнул в изрядно потрепанную книжицу, которая соседствовала с доской. — Вот эта. Хотите попробовать? — Он быстро переставил фигуры, — Черные начинают и ставят мат в четыре хода.

— Ишь ты, как просто, — четыре хода и мат. А если не получается, — можно в крайнем случае заглянуть в конец задачника. Там есть ответ. Верно, ведь есть в конце ответ?

— Есть, но это же неинтересно, — рассудительно возразил Кирилл. — Интересно же самому. Значит, так: черные начинают слоном…

— Черные начинают слоном, — перебил я упрямо. — А если начнут белые? Что тогда?

Наконец Кирилл поднял на меня глаза, в них было некоторое удивление.

— Так по условию же начинают черные!

— Вот именно, «по условию»… Все предусмотрено. Все по правилам. А на самом деле? Начинают все время белые. И правил мы не знаем. Нет, Кирилл, не стану я решать твою задачку. Давай лучше сыграем партию.

Кирилл снова посмотрел на меня, ничего не сказал и принялся располагать безмолвное воинство на исходных позициях.

Шахматы — отличное успокаивающее средство. Не раз в скверные минуты я обращался к точеным деревянным фигуркам и к клетчатой доске, и они возвращали мне нормальное состояние духа. Но на сей раз мудрое изобретение древних индийцев словно потеряло целебную силу. Раздражение мое не проходило. Лисюк опять торопил нас, а мы застряли на месте. Я не замечал комбинаций Кирилла, попадал в его нехитрые ловушки, элементарно зевал фигуры. И проиграл три партии подряд. В нашей с Кириллом шахматной «столетней войне» это был первый выигранный им матч да еще с сухим счетом, и он был на седьмом небе. С удовольствием затянувшись очередной папиросной, он великодушно предложил мне реванш. Сказать откровенно, проигрыш меня задел, и я согласился.

Делая ответный ход на мое «е два — е четыре», Кирилл даже замурлыкал:

— Погиб поручик от дамских ручек…

— Чудная революционная песенка, — комментировал я.

И тут в комнате появился Славин. Он насвистывал, он захлопнул дверь ногой, он шаркал по полу подошвами, он заскрипел стулом, сел на него верхом и навалившись грудью на спинку. Эта активная личность вся переливалась радостным возбуждением, которое так и рвалось наружу совсем не созвучное моему мерзкому состоянию.

Мы с Кириллом продолжали обмениваться ходами.

— Можно вас отвлечь на минутку, Алексей Алексеич? — спросил Славин.

— Только если что-нибудь существенное.

— Существенное или нет, судить вам, — скромно отвечал Славин и полез в задний карман брюк — жара заставила его наконец расстаться с пиджаком и ходить в одной рубашке. Из заднего кармана на свет божий явились два клочка бумаги.

— Что это? — поинтересовался я.

— Адреса.

— Чьи?

— В городе Нижнелиманске испокон веку живут два Вермана.

Шахматные мысли разом выскочили из моей головы.

— Все-таки разыскал? В Иностранном столе?

— Нет.

— А как же…

— За двугривенный.

— Ладно, брось морочить голову.

— Смотрите сами.

И он сунул мне обе бумажки. Это были бланки «Горсправки»…

Вот это зевок! Не то, что в шахматах!

Мы искали Вермана разными способами, но искали среди немецких подданных, и никому не пришло в голову, что он просто может быть гражданином СССР. Не заглянуть в адресный стол! Хотя бы из любопытства. Непростительно… Воистину в сложных комбинациях просчет, как правило, элементарен.

Молодец Славин! Такой простой ход.

— В простоте — гениальность, — самоуверенно прокомментировал Славин.

— Ну, что ж, победителя не судят, но победителя, имей в виду.

Он разумно промолчал.

Однако, может, оба новых Вермана — тоже лишь однофамильцы того, первого… К тому же и подлинный адресат — фигура для нас покуда весьма проблематичная.

И все-таки пренебрегать новыми Верманами не стоило.

Я посмотрел на Кирилла. Он сидел мрачный и обиженный. Конечно, ему неприятно. В архиве копался он, документ нашел он, а в адресный стол догадался зайти этот дотошный Славин. И теперь именно ему достанется «распутывать» этих двух Верманов. Разве не обидно?

— Сделаем так, — решил я. — Проблема «Верман» — открытие Кирилла. Славин, ты не оспариваешь этого? Поэтому и новоявленными Верманами займется Кирилл. Тем более, что тебе, Славин, с этой фамилией однажды уже не повезло. Ты хочешь что-то возразить? Нет, не хочешь. Значит, условились. Кирилл, в кратчайший срок ты должен узнать о них все. И смотри не увлекайся, не упускай мелочей. Пусть Славин будет тебе примером.

Славин хмыкнул. Кирилл сидел с просветленным лицом.

— А с тобой, Славин, мы займемся кое-чем другим. Кирилл, передай ему все координаты.

В тот день сразу после работы Рита забежала домой, переоделась поскромнее — в неброский полотняный костюмчик и туфли на венском каблучке, уложила прочитанные книги в черный спортивный чемоданчик-балетку и отправилась в городскую библиотеку. У деревянного барьера, отполированного сотнями локтей, за которым сидела библиотекарша, уже стояло человек десять. Но Рита не спешила занять очередь. В библиотеке она любила осмотреться, порыться в каталогах, полистать свежие брошюрки, обменяться мнениями с другими книголюбами — словом, не торопясь, со вкусом окунуться в особую библиотечную атмосферу.

Вот и на сей раз она остановилась у витрины с новинками беллетристики и, вытащив блокнотик, записала название: «Р. Олдингтон «Смерть героя. Роман-джаз». Об этом авторе она еще не слышала; потом подошла к другому стенду, где выставлялись толстые журналы.

Очередь тем временем росла, но Риту это не беспокоило. Наконец она положила на место журнал и, прихватив свой чемоданчик, подошла к барьеру.

— Вы крайний? — шепотом осведомилась она у худощавого гражданина в военной гимнастерке, перепоясанной широким ремнем, и в сапогах.

Тот, полуобернувшись, молча кивнул и снова углубился в какую-то книгу.

— Вы последняя?

Это относилось уже к самой Рите: за ней стояла, опираясь на палочку, симпатичная старушка в лиловом платье и с кружевным воротничком и пыталась вздеть на толстый нос пенсне со старинной золотой цепочной. Но рука ее дрожала, и пенсне все время сваливалось. Рита не начала со старушкой спора насчет слов «крайний» и «последний» и не стала доказывать ей, что надо говорить «крайний», потому что «в Советской стране нет последних, все первые», — Рита, доброжелательно оглядев старушку, только сказала: