Сегодняшнее утро началось просто отлично. Ровно в 7:00 смолкла артподготовка, и над нашими позициями разнесся заунывный вой тысяч сирен ПВО. Генерал-майор Бережной рассказал генералу Рокоссовскому о задумке Жукова, примененной при штурме Берлина. Ну, той самой, с сиренами и прожекторами. Рокоссовскому идея понравилось.

   Немецкие пехотинцы, те, что уцелели после часовой артподготовки, едва лишь подняли головы, как из предутренней темноты на них обрушился новый ужас. Слепящий свет и сводящий с ума вой. Да, даже немецкая психика имеет пределы выдержки, солдаты вермахта выскочили из окопов, и помчались в степь.

   Вы когда-нибудь охотились на зайцев, ослепляя их автомобильными фарами? Так вот, тут было то же самое - немецкий солдат, запыхиваясь, убегает от танка, в свете прожекторов мотаются туда-сюда полы тоненькой мышастой шинели... Короткая пулеметная очередь, и еще один холмик появляется в морозной предутренней степи. Были и такие, что поднимали руки, этим тоже доставалась пулеметная очередь. Здесь и сейчас в плен не брали. Ну, недосуг было нам с ними возиться, да и надо помнить, как они поступали с нашими в таком случае.

   Всего через полчаса бригада насквозь прошла тоненькую ниточку немецкой обороны, раздавив по пути какой-то штаб и, свернувшись в походную колонну, вышла на оперативный простор. Теперь наш маршрут зависел только от предварительных планов и приказов из Москвы, а не от хотелок германского командования. Оно, это самое командование, в тот же момент, когда мы начали артподготовку, двинуло нам навстречу панцеркампфгруппу генерала Гудериана. Встреча, с которой, лоб в лоб, должна была произойти примерно в полдень, где-то в окрестностях поселка Чаплинка.

   Мы успели, вошли в Чаплинку раньше Гудериана, и, получив предупреждение от вертолетчиков, сразу за ее окраиной начали разворачиваться в боевой порядок. А вообще, нам только встречного танкового сражения в условиях населенного пункта не хватало. Причем, нашего населенного пункта, с нашими мирными людьми в нем. Но, Бог миловал, мы успели!

   Завидев наши танки Гудериан, тоже начал развертывать свои танки стандартной "свиньей". Впереди, "углом", полсотни PzKpfw IV с короткоствольной пушкой, а на каждом фланге, чуть приотстав, примерно по сотне легких "чехов" PzKpfw 38(t). В середине как пехотинцы внутри рыцарской клина легкие PzKpfw II и бронетранспортеры с пехотой. Ну и пусть.

   Я приник к окулярам своего командирского перископа, осматривая окрестности. Мы выбрали совсем другой ордер. В центре, по оси дороги, рота на "семьдесят двойках" в одну линию. Справа и слева от нее сначала по роте КВ-1, потом по роте Т-34, на флангах по двадцать БМП-3Ф со своим родным десантом из первых рот батальонов, остальные роты на трофейных транспортерах развертываются примерно в километре позади нас. Все, мы начинаем!

   Командующий сводной панцеркампгруппой поставил свой командирский Ханомаг Sd. Kfz.251/6  на вершине скифского кургана. Дул ледяной северный ветер, по земле мела снежная поземка. Вид отсюда открывался на многие десятки километров во все стороны. Поставив до блеска начищенный сапог, на поваленного каменного истукана, генерал поднял к глазам бинокль. Русские разворачивались в какую то странную конструкцию, охватывая его войска полукругом. В центре десяток широких приземистых танков с длинноствольными пушками чуть приотстал, будто опасался вступать в схватку с полусотней его "четверок". По обе стороны от него наблюдалось по десятку КВ и Т-34. Совсем далеко на флангах, выдвинутые вперед, две группы остроносых танков с маленькими башенками. Что ж, сражение выиграет тот, кто прорвет центр вражеской позиции, и уничтожит его штабы и тыловые подразделения... И, кроме того, у противника, как и докладывала разведка, не больше девяноста танков против его трехсот. Выиграть сражение, и на плечах бегущих ворваться на Перекоп. Отсюда видно, что в Чаплинку, только что втянулся большой обоз русских. Вот с этого мы и начнем. Пока танки сближаются на дистанцию действительного огня - обстреляем Чаплинку, обычно это приводит у русских к нарушению управления.

   - Курт, - обратился Гудериан своему радисту, - передай этому - Шмуцке пусть немедленно открывает огонь по Чаплинке. Пусть стреляет до тех пор, пока я не прикажу ему - заткнись!

   - Не могу, господин генерал, - отозвался тот, высунувшись из машины, - в эфире черт знает что творится!

   - Дай сюда! - Гудериан почти силой вырвал гарнитуру из рук солдата. И в самом деле, на всех волнах был слышен вой, мяуканье и дикий хохот. Собираясь отдать приказание о том, чтобы ему сюда на холм поскорее протянули телефонную линию, Гудериан обернулся назад, и похолодел. На позициях его артиллерии творился ад. Восемь странных аппаратов с винтами расположенными сверху, а не спереди, как у обычных самолетов, утюжили эти позиции, как заправские штурмовики. Были видны трассы русских эресов, цветы разрывов, и разбегающиеся во все стороны фигурки солдат. Серые шинели на белом снегу очень хорошо видны, и фигурки падали одна за другой, усеивая собой русскую степь. А прямо с тыла на генерала летели еще два таких же аппарата. Еще два нацелились на остановившиеся у подножья кургана штабные автобусы и грузовики. Бронетранспортер стоял к ним кормой, его пулемет был повернут совсем в другую сторону.

   Выглянувший было из кабины на крик генерала водитель, немедленно метнулся обратно. Но было уже поздно. Гудериан, будто повинуясь какому-то наитию, бросился на землю. Он слышал, как забарабанили по броне пули, как страшно закричал раненый Курт. Потом вокруг поднялся настоящий ураган.

   Когда "Быстроходный Гейнц" поднял голову, то понял, что все уже кончено - вокруг него полукругом стояли русские осназовцы в своих белых зимних маскировочных балахонах. Руки генералу без особых церемоний стянули за спиной, из кобуры вытащили парабеллум. Когда Гудериану позволили встать, он огляделся. Чадно дымил подожженный Ханомаг. Рядом, на испятнанном кровью снегу, лежал верный Курт. Мертвый водитель скрючился за рулем, как же его звали, кажется Фриц. Русские пули с легкостью пробили немецкую броню. А под холмом, среди горящих машин, такие вооруженные до зубов русские, как баранов, сгоняли в кучу его штабных. Штаб кампфгруппы был уничтожен еще до начала сражения. Его ошибка - искать себе удобный НП в стороне от войск.

   А там внизу, в метельной степи разыгрывалась трагедия. Ему позволили стоять и смотреть, как русские, прикинувшиеся невинными овечками, сбросили овечью шкуру, и устроили его дивизиям кровавую бойню. И именно он, Гудериан, завел своих солдат в эту западню. Такого позора он не мог пережить. Если бы у него не забрали пистолет, Гудериан бы непременно застрелился, здесь и сейчас. Но пистолет у него был отобран, так что чашу позора предстояло испить до конца.

   - Смотри, - на ломанном немецком языке сказал ему один из русских, скорее всего командир, силой повернув его голову в сторону поля битвы, - Смотри и запоминай! - Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!

   Прижимаю ларингофоны к горлу и произношу, - Я, "Первый", немецкие трубачи нейтрализованы, концерт начинается! - Меня слышат все, и танкисты в Т-34 и КВ, и морские пехотинцы в БМП-3Ф.