Стиснул зубы, продолжаю стрелять и думаю: «Если не собью, то буду таранить, последую примеру Габуния».

Дал несколько длинных очередей. И вдруг самолёт врага вспыхнул и пошёл вниз. С каким торжеством, с какой радостью взмываю вверх! Кричу своему ведомому:

— Вася, друг, одного кокнул!

Оглядываюсь по сторонам. Вижу, от меня отвалил «мессер». Сразу понял, какая опасность грозила мне только что. Я не заметил, как в хвост моей машины зашёл «мессершмитт». Но ведомый был начеку и во время прикрыл меня словно щитом, отбив атаку «Мессершмитта». Если бы не он, гитлеровец расстрелял бы меня в упор.

Наша дружба выдержала испытание в этом жарком воздушном бою. Удар советских истребителей ошеломил врага. Строй бомбардировщиков рассыпался. Противник в беспорядке сбросил бомбы в расположение своих войск и ушёл на запад.

Я ещё не успел опомниться. Губы у меня ссохлись. Хотелось лить. Я был словно в горячке. Но вот снова послышалась команда: «На подходе группа бомбардировщиков. Атакуйте!»

Мы снова врезаемся в свежий строй фашистских самолётов. Противник становится в оборонительный круг. Вражеские стрелки открывают по нас бешеный огонь.

Пристраиваюсь к самолёту противника. Сел, как говорят, ему на «хвост». Думаю: «Сейчас в упор расстреляю». Отчётливо вижу кресты. Пора открывать огонь. Нажимаю гашетки… Но пушки молчат. Я и не заметил, что все снаряды уже израсходованы.

Атакуя первого «Юнкерса», я по неопытности открыл огонь с большой дистанции и вёл его длинными очередями. За несколько секунд израсходовал все боеприпасы. Это был хороший урок. Я на опыте убедился, что нужно экономно расходовать боеприпасы, а для этого действовать точно, быстро, с расчётом.

Между тем противник резко шарахнулся от меня в глубь своего строя и чуть не столкнулся с другим «юнкерсом».

«Так и без снарядов, — думаю, — можно сбивать самолёты врага!» Минут десять гоняюсь за противником. Вражеские самолёты, не выдержав атаки наших истребителей, повернули на запад, суетливо сбрасывая бомбы.

Мой личный счёт открыт: я сбил один фашистский самолёт.

…Мы благополучно, без потерь, вернулись на свой аэродром. В привычной обстановке я ещё острее почувствовал радость. Меня обступили лётчики, механики. Мухин, возбуждённо жестикулируя, рассказывал о том, как я зажёг самолёт и как он отбил атаку «мессера».

Да, но надо сначала по всем правилам доложить командиру. Так и хотелось бежать! Но я подтянулся и спокойно, медленно, как полагается бывалому лётчику, направился к KП. Навстречу идёт Семёнов. Почему у него такое хмурое, недовольное лицо? Я растерялся, запнулся, позабыв заранее приготовленные слова. Семёнов посмотрел на меня и сердито сказал:

— Мне всё известно, видел. Я вами недоволен. Дерзости у вас много. Это хорошо, но в таких сложных условиях надо быть сдержанным, а то самого, как куропатку, собьют. В бою нельзя горячиться.

Он замолчал, а я стоял перед ним навытяжку, в полном смятении. Вдруг командир улыбнулся и протянул мне руку:

— А в общем — молодец! Так и бей их! Но смотри не зазнавайся! Заруби на носу мои слова…

От сердца отлегло. Я был благодарен командиру за то, что он предостерёг меня, заставил быть скромнее и требовательнее к себе.

Первый бой показал, что одного умения водить машину, одного лишь знания самолёта, желания победить врага, одной лишь смелости ещё мало — надо уметь определить замысел противника и, молниеносно оценив обстановку, опередить врага. Успех в воздушном бою решают секунды.

Вечером после разбора полётов в столовой было шумно и весело, как никогда. Говорили без умолку. Многие в этот день одержали свою первую победу над врагом.

На следующий день, 7 июля 1943 года, мне удалось одержать вторую победу — сбить «Юнкерс-87», а через день — два «Мессершмитта-109».

13. В НАСТУПЛЕНИЕ!

С каждым днём бои делались всё напряжённее. Грандиозная битва развёртывалась на дуге, обращённой к западу от Курска. Видимо, враг готовился долго и сейчас в бессильной ярости бросал на поле боя одну дивизию за другой, но они быстро таяли. Планы фашистов провалились. Враг встречал нашу мощную оборону на земле, наше мощное сопротивление в воздухе и стал вести себя нервозно и истерично.

Наша авиация наносила врагу сокрушительные массированные удары.

Через несколько дней после начала битвы на Курской дуге советская авиация завоевала полное господство в воздухе.

К 16 июля 1943 года фашисты на нашем участке фронта перешли к обороне. Но наши войска не дали врагу закрепиться и предприняли мощное контрнаступление, отбросив противника на юго-запад.

24 июля Верховный Главнокомандующий поздравил войска наступающих фронтов с ликвидацией летнего наступления фашистов, о котором они трубили на весь мир. Вражеская оборона подготовлялась долго — Советская Армия сломила её за несколько дней.

…Немецко-фашистские захватчики отступают. Наши войска не дают им возможности опомниться. Мы по-прежнему не вылезаем из своих машин — делаем по нескольку вылетов в день. Наш боевой счёт растёт. Спим мало. Иногда досыпаем днём в землянке. А когда техники спят — неизвестно. Они всю ночь просматривают и ремонтируют машины.

Наш полк перелетел на аэродром ближе к линии фронта. Развалины. Пепелище. Крестьяне встретили нас на околице разрушенного села. Впереди шёл старик со строгим, скорбным лицом, с длинной бородой. Он приблизился к командиру части, обвёл рукой — вот, мол, смотрите сами! — и сказал:

— Сынки, видите это?

Нас окружили ребята, женщины. Все мы были глубоко взволнованы.

Вечером я написал письмо в наш сельсовет и отцу: решил, что пока письма будут идти, войска 1-го Украинского фронта выгонят врага из родной деревни.

Конечно, хотелось быть с войсками 1-го Украинского фронта. Но цель у нас была общая. Вероятно, не один лётчик 1-го Украинского фронта с волнением следил за боями на нашем участке, с нетерпением ждал освобождения родного села под Белгородом.

14. НАЗНАЧЕНИЕ

5 августа был освобождён Орёл и в тот же день — Белгород. В этот вечер прозвучал первый в истории Великой Отечественной войны салют: столица нашей Родины Москва салютовала доблестным войскам, освободившим Белгород и Орёл, артиллерийскими залпами.

Настроение приподнятое, радостное: скоро начнём и с украинской земли гнать фашистскую нечисть!

На следующее утро после освобождения Белгорода я, как всегда, подошёл к своему «Ла-5» и приветствовал его: это у меня уже вошло в привычку. Влез в кабину.

— Товарищ командир! — кричит мне Иванов. — Вас зовут.

Я в два прыжка очутился на земле. Ко мне подходят командир соединения и командир части. Рядом с ними — Семёнов. Спешу навстречу.

— Поздравляю вас, товарищ младший лейтенант, с высокой наградой — орденом Боевого Красного Знамени!

— Служу Советскому Союзу! — отвечаю я взволнованно.

Командир соединения пожимает мне руку и прикрепляет орден к моей гимнастёрке.

Евстигнеев, Амелин и многие мои товарищи также получают боевые награды.

Семёнов обнимает меня:

— Запомни, что я тебе скажу. По всему вижу: ты собьёшь много вражеских самолётов. Но смотри в оба: слишком не горячись, не забывай первого сбитого…

Я крепко запомнил простые, искренние слова старшего товарища.

…Рано утром меня вызвал на КП командир части:

— Семёнов назначается моим заместителем, вы — командиром эскадрильи, а Брызгалов — вашим заместителем.

Я вышел с КП обрадованный, но в то же время озабоченный: для новой должности недостаточно обладать одними лётными качествами — необходимо воспитать в себе способности командира, приобрести опыт вождения групп.

Конечно, командовать труднее, чем выполнять приказание командира. Ведь это значит — не только отдавать приказание, но и учить, как его выполнять, воспитывать подчинённых.