«Негодяй! — подумал У Чжи о Сюй Яо-мине. — Как же мне с ним себя вести? Незаметно уйти? Не выйдет. Пожалуй, чем ближе к врагу, тем безопаснее!»

Приняв решение, он с независимым видом подошел к выходу из хижины. Не успел он показаться в дверях, как «командир роты» Чжан представил его Сюй Яо-мину:

— Это штабной офицер Шэньсийской армии. Они готовятся выступать против красных.

У Чжи наклонил голову в знак приветствия и спросил:

— Вы командир полка Сюй?

Сюй Яо-мин слегка кивнул и произнес:

— Очень рад. Откуда вы прибыли?

— Из Наньчжэна.

— А куда путь держите? — Хитрые глазки Сюй Яо-мина пристально следили за незнакомцем.

— Сюда, в этот район.

— Что же вы собираетесь здесь делать? — все еще недоверчивым тоном спросил он снова.

«От него теперь не отвяжешься! — подумал про себя У Чжи. — Нужно взять инициативу в свои руки». Он ответил:

— Мы готовим наступление на 4-ю армию красных. Я прибыл сюда для уточнения карт и для того, чтобы познакомиться с командиром местного полка миньтуаней господином Сюем. Поэтому прошу вас оказать мне содействие. — И он, не мешкая, засыпал Сюй Яо-мина вопросами: какие населенные пункты удобны для постоя? Где имеются источники воды? Какая местность более пригодна для боевых операций… и так далее.

Вскоре лицо Сюй Яо-мина прояснилось, и враждебность в глазах погасла. В это время накрыли стол, и хозяин гостеприимно пригласил У Чжи пообедать с ним. У Чжи не стал отказываться, и они продолжали свою беседу за столом.

— Скажите, господин Сюй, а вы куда путь держите? — спросил У Чжи к концу обеда.

— В Бэйба.

«Передовые дозоры 4-й армии мне следует искать в районе деревень Бэйба и Пинсиба, — прикинул У Чжи, — пожалуй, безопаснее будет поехать с ним».

— Я также намереваюсь побывать в Бэйба, так что, если позволите, я составлю вам компанию!

Сюй Яо-мин охотно согласился, и после обеда, сев на лошадей, они во главе отряда отправились в путь.

При выезде из разрушенной деревни У Чжи увидел окровавленный труп студента. Отрубленная голова его была надета на сук дерева. У Чжи отвернулся и, глядя на багровеющую полоску заката, мысленно поклялся:

«Спи спокойно, дорогой товарищ! Ты отдал делу коммунизма свою жизнь, но я завершу то, чего не выполнил ты! Твой палач Сюй Яо-мин никуда от нас не денется, рано или поздно, но настанет день, когда ты будешь отомщен!»

В деревню Бэйба они прибыли уже в сумерки. Чувствовалось, что раньше это была довольно большая деревня, но сейчас от нее остались одни развалины. Она пострадала от огня еще больше, чем Сихэкоу. В деревне им навстречу попались несколько истощенных стариков и старух в рванье. Они еле дышали и говорили через силу.

По словам «командира роты» Чжана, здесь были тысячи могил, и даже трудно сказать, сколько людей в них погребено.

«В конце концов какое имеет значение, чьих это рук дело: Сычуаньской армии или этих молодцов — миньтуаней, мертвым беднякам от этого не легче…» — печально размышлял У Чжи. Его заинтересовал верзила Чжан. «Он глуп и, несмотря на свой свирепый вид, кажется, болтлив. Может быть, у него удастся узнать, где можно встретить передовые дозоры 4-й армии?»

Вечером У Чжи постарался устроиться на ночлег в одной комнате с Чжаном. После ужина он подарил «командиру роты» пачку первосортных ханьчжунских[16] сигарет. В горах курили все, что попадется, и настоящие сигареты в блестящей обертке из фольги были здесь большой редкостью. Чжан, подогнув под себя ноги, сидел на кане. Он осторожно держал сигарету между большим и указательным пальцами и курил ее медленно, как говорят, с чувством. Они беседовали при свете небольшой лампочки. Постепенно подойдя к интересовавшей его теме, У Чжи спросил, есть ли какие-нибудь известия о последних действиях Красной армии.

— Коммунистам не справиться с Сычуаньской армией, — сказал Чжан. — Их на днях разбили, и они сейчас удирают. Этим бродягам не на что надеяться, они уже никому не опасны. Да ты, наверно, слышал, что эти красные бандиты пьют человеческую кровь, а жены их в день тратят по нескольку цзиней[17] румян, белил и пудры!

У Чжи не стал рассеивать его заблуждения и только спросил:

— Куда же они удрали?

— В район Куншаньба. Горы Куншаньба — опасное место: там такие бездонные ущелья, что если бросить камень, то даже не слышно, когда он упадет на дно.

— Это какой район Куншаньба — тот, что к югу отсюда?

— Да, теперь это фронт, рубеж между коммунистами и Сычуаньской армией. Ты лучше здесь вблизи покрутись, нарисуй какую-нибудь карту и возвращайся обратно. А то пропадешь ни за грош!

Эти сведения не обрадовали У Чжи — приходилось изменять заранее намеченный маршрут. Как человек военный, он прекрасно понимал, что не так-то просто пересечь линию фронта, особенно если учесть, что он никого не знает в Сычуаньской армии и его могут вообще не пустить на передовую! Что же делать? Он с рассеянным видом слушал болтовню Чжана, которая уже не имела никакого отношения к военным делам.

Наконец У Чжи сказал:

— Время позднее, надо, пожалуй, спать!

Завернувшись в тощее, короткое одеяло, которое закрывало его лишь наполовину, и положив под голову корзинку и пистолет, он лежал, притворившись спящим.

Лишившись слушателя, Чжан погасил лампу и также лег. Не прошло и минуты, как он захрапел.

У Чжи не спалось. Он долго ворочался с боку на бок — допекали какие-то насекомые. Он не выдержал, вскочил с постели и зажег лампу. Взглянув на одеяло, У Чжи вздрогнул: оно все было покрыто блохами. Ложиться снова не имело смысла, он сел на кан, обулся и стал медленно ходить по комнате.

Всю ночь сквозь дыру в оконной бумаге проникал холодный ветер и непрерывно шелестел рваными краями бумаги. Вскоре исчезла луна, и наступила кромешная тьма.

Походив по комнате, У Чжи достал карту, положил ее перед мерцающей лампой и стал внимательно рассматривать. Лампа горела совсем тускло — кончался керосин, и ему приходилось почти водить носом по бумаге, чтобы увидеть на карте обозначения.

Когда керосин в лампе кончился, карта уже была убрана, и он от усталости и изнеможения спокойно вытянулся на кане, не чувствуя укусов блох. Сон наступил сразу, и его спокойное дыхание потонуло в мощном храпе Чжана.

У Чжи перебрал много способов перехода линии фронта, но по здравом размышлении должен был все их отвергнуть. Пожертвовать своей жизнью и не выполнить задания партии — нет, он не может пойти на это!

Внезапно его осенило: Сюй Яо-мин приехал из деревни Гуанцзядянь, а эта деревня, насколько ему известно, находится на северном склоне горы Куншаньба. Можно обогнуть гору Куншаньба и выйти в тыл 4-й армии. Он быстро достал карту и убедился, что населенный пункт Гуанцзядянь действительно расположен на северо-западном склоне горы Куншаньба. Чтобы попасть в деревню, следовало возвратиться в Сихэкоу и оттуда идти на восток. Конечно, путь предстоит и длинный и трудный, ибо придется пробираться заячьими тропами, но это был единственный выход из создавшегося положения.

На следующее утро У Чжи пошел к Сюй Яо-мину. Тот лежал с молоденькой наложницей на кане и курил опиум. У Чжи сказал, что ему надо побывать в Гуанцзядяне.

— Дорога трудная, — охрипшим от курения голосом проговорил Сюй Яо-мин. — Туда ведет одна-единственная узкая тропа дровосеков.

— Все равно идти надо — приказ командующего. Я обязан обследовать фланги. Вы мне не дадите проводника?

— Это сделать легко, — и, увидав благодарный взгляд молодого офицера, он благосклонно добавил: — Когда доберетесь до Гуанцзядяня, разыщете старосту, зовут его У Юн-хуа — он вам поможет. Сошлитесь на меня, и все будет в порядке.

— Он может мне не поверить, напишите лучше письмо!

Сюй Яо-мин был в грамоте не очень силен и брал в руки кисть только в исключительных случаях. Он достал из кармана свою визитную карточку и вручил ее У Чжи. В центре карточки крупными иероглифами было написано имя владельца — «Сюй Яо-мин», а чуть пониже мелкими иероглифами: «Уроженец Тунцзяна».