— Тогда не мешкай, быстрее собирайся — и в путь! Деньги на дорогу я пришлю завтра.

— Слушаюсь! — У Чжи отдал честь и покинул роскошный тихий кабинет.

На улице было довольно свежо, дул легкий прохладный ветерок.

У Чжи с облегчением вздохнул: «Начало неплохое, во всяком случае письмо у меня в руках. Конечно, самое трудное еще впереди. Ну что ж, будем надеяться на лучшее!»

Весь следующий день У Чжи потратил на сборы. Прежде всего он с помощью своего ординарца Ли Сяо-хая полностью сменил одежду: были приобретены синие хлопчатобумажные брюки, куртка, соломенные сандалии и доули[14]. Кроме того, он взял с собой верхнюю куртку на вате, в полу которой зашил послание командующего Ли Юй-тина. Так как в провинции Сычуань мужчины носят на голове платки, он решил взять на всякий случай один головной платок. В мешок уложил также синюю гоминдановскую форму и тонкое одеяло. Приготовленные для 4-й армии подарки: военные карты провинции Шэньси, Сычуань и Ганьсу, секретный телеграфный код Шэньсийской армии и опознавательные вымпелы гоминдановских воинских частей он завернул в клеенку и запечатал воском. Для прохода через гоминдановские районы была заготовлена специальная охранная грамота, подписанная Ли Юй-тином, в которой указывалось, что «предъявитель сего выполняет специальное задание командования, и всем постам предлагается беспрепятственно пропускать его через линии заграждения и контрольно-пропускные пункты». Был также подобран специальный проводник.

На следующее утро все приготовления к походу были закончены. После завтрака Ли Сяо-хай доложил своему хозяину, что его любимая лошадь уже оседлана, но У Чжи сказал, что пойдет пешком.

Сяо-хай очень удивился.

— Ведь путь вам предстоит, видно, тяжелый и не близкий, — сказал он огорченно, — и если вы не поедете верхом, то возьмите меня с собой — я вам пригожусь в дороге.

— На этот раз я не могу взять тебя с собой, — ответил У Чжи, примеряя на спине заплечную корзину.

Сяо-хай с обиженным видом отошел к стене.

У Чжи снял корзину и подошел к нему.

— Сяо-хай, на этот раз моя командировка отличается от прежних, предстоит очень сложная и опасная работа, и ты мне будешь только мешать, пойми это!

— Как это я стану вам мешать? Когда я вам мешал?

Сяо-хай служил ординарцем у него уже около четырех лет. Это был честный, преданный и старательный крестьянский парень. У Чжи никогда не забывал о своем тяжелом детстве и юности и поэтому обращался с ним, как с младшим братом. В гоминдановских войсках такие отношения между офицером и солдатом были исключением. С тех пор как У Чжи вступил в коммунистическую партию, он занялся политическим воспитанием своего ординарца. Зерна этого воспитания падали на благодатную почву: отец Сяо-хая был батраком, а самого его отдали в солдаты вместо племянника помещика, которому подошел срок идти в армию. Поэтому Сяо-хай довольно быстро усваивал революционные идеи.

Помимо своих прямых обязанностей, Сяо-хай не раз выполнял различные поручения У Чжи, связанные с подпольной работой, и офицер считал его младшим помощником. Но сейчас он не мог посвятить Сяо-хая в секрет своей командировки.

— Поверь мне, что на этот раз я действительно не могу тебя взять с собой. Если моя работа завершится успешно, то в следующий раз мы непременно поедем вместе. Договорились?

Лицо Сяо-хая просветлело, и У Чжи дал ему последние указания:

— Тебе я поручаю два очень ответственных дела. Первое: если на мое имя придет письмо, то ты его спрячь в маленький чемодан — и никому ни слова. И второе: подыщи где-нибудь поблизости небольшой уединенный домик комнатки на три. Главное, чтобы не было большого шумного двора и чтобы хозяин не имел никакого отношения ни к армии, ни к местным властям. Понятно?

— Понял! Все будет выполнено! — кивнул головой Сяо-хай. Он питал безграничное уважение к У Чжи, который в последнее время стал для него старшим братом и учителем. Зная, как обращаются со своими солдатами другие офицеры, он души не чаял в У Чжи и постоянно стремился доказать ему свою преданность.

У Чжи с его помощью приладил на спине корзину, надел на голову доули, сунул за пазуху пистолет, взял в руку палку, позвал ожидавшего его проводника, и они отправились в путь. Сяо-хай проводил их до реки и возвратился обратно.

Проводником к У Чжи нанялся местный парикмахер — мастер Ян, человек уже немолодой. Военные власти часто использовали его то в качестве проводника, то в качестве связного, в обязанности которого входило также регулярно информировать начальство, о чем говорят в городе. Конечно, все это он делал за соответствующее вознаграждение. И на этот раз У Чжи перед тем, как отправляться в путь, вручил ему два серебряных юаня и предупредил:

— Мы идем на передовую — мне нужно уточнить карту местности! Твое дело — показывать мне дорогу и поменьше болтать.

При виде новеньких блестящих монет у Яна загорелись глаза:

— Господин У Чжи, вы сказали, и этого достаточно, мой рот будет на замке!

В первый день они прошли девяносто ли. Было очень жарко. У Чжи давно уже не совершал таких длительных переходов, и к вечеру он совсем выбился из сил, на ногах вспухли волдыри. К счастью, в этот день их путь лежал через местность, занятую «своими войсками», и поэтому никаких происшествий не произошло.

На следующее утро дорога пошла в гору, и чем дальше, тем труднее был подъем. Лес становился все гуще. Здесь начинался хребет Башань[15]. Горы Башань! Величественные Башань, героические Башань! Новый советский район, 4-я армия, к которым были обращены сейчас взоры и чаяния народа, находились где-то здесь, в этих труднодоступных горах. При мысли об этом У Чжи, забыв об усталости, невольно зашагал быстрее. За один переход они сделали тридцать ли и достигли буддийской кумирни с поэтическим названием «Небесное озеро». Здесь, на возвышенности, на которой всегда свистел ветер, во временном шалаше располагался передовой дозор Шэньсийской армии.

После короткого отдыха У Чжи разговорился с командиром дозора. Оказалось, что высота, на которой стояла кумирня, была пограничной между провинциями Сычуань и Шэньси. Впереди лежал «район смуты и беспорядков», в котором не было твердой власти и где «орудовал» некий Сюй Яо-мин, возглавлявший местный отряд миньтуаней. Известный в этих краях хулиган, помещик по происхождению, Сюй Яо-мин раньше был обыкновенным бандитом, но, продавшись сычуаньским милитаристам, он стал «командиром полка» миньтуаней. Как говорится, «до неба высоко, а до императора далеко». И Сюй Яо-мин был здесь почти полновластным хозяином, с которым никто не мог сладить. Он со своей бандой существовал на средства местных помещиков и действовал безнаказанно: так же, как и в молодости, убивал и грабил крестьян, сам чинил суд и расправу.

Картина, которую нарисовал командир дозора, была не очень приглядной, но У Чжи заранее был готов ко всему, и никакие опасности уже не остановили бы его.

За кумирней дорога спускалась вниз. Прошли еще добрых десять ли, и впереди показалось несколько полуразрушенных соломенных хижин — на карте этот населенный пункт назывался Сихэкоу. Когда подошли поближе, увидели, что вся деревня сожжена. На месте домов остались развалины, кучи пепла, разбросанная и разбитая кухонная утварь, обгорелые детские тапки, халаты… Это была трагическая картина. Вскоре путники заметили навес перед одним из уцелевших домиков, под которым стоял стол и скамейки. Подойдя поближе, они рассмотрели на столе бухгалтерские книги, весы, счеты. Рядом толпилась группа крестьян с заплечными корзинами на спинах. Распоряжался крестьянами какой-то рослый детина. Ему помогали два миньтуаня. Все кричали, и ничего нельзя было разобрать.

У Чжи издали следил за происходящим, и в сердце его закралась тревога: «Что они там делают? Если торгуются, то почему не видно товаров? Но, с другой стороны, для чего здесь счеты, весы?» Он решил спросить у мастера Яна, что все это значит.