Реформация подчинила церковь общине, которая стала выбирать себе пасторов. Член такой общины опирался на Библию и свою совесть, все более активно при этом участвуя в церковных и мирских делах. Реальной формой мирской аскезы стала профессиональная и трудовая деятельность. Лютер учил, что любовь к Богу проявляется через труд в его конкретном выражении. Все профессии угодны Богу и потому почетны. По замечанию М. Вебера, в лютеранстве произошло приравнивание труда к молитве — утверждение буржуазного предпринимательства. Богатство, доставшееся честным путем, — тоже испытание, оно должно быть основой дальнейшего накопления и использования финансовых средств. Обогащение стало религиозно-этической миссией.

Основная идея новой этики заключалась в рационализации жизни, в определении вечного божественного закона внешнего и внутреннего мира. Новоприобретенный закон разума ставит перед собой задачу упорядочения чувственности, контроль над страстями. «Грехом в человеческой деятельности является то, что обращается против порядка разума», «чем необходимее что-либо, тем более в отношении его следует хранить порядок, как он устанавливается разумом». Добродетель заключается в поддержании душевного равновесия, как то предписывает разум. Суть совершенной добродетели заключается в том, что чувственное влечение подчинено разуму и в нем не возникает более никаких бурных, противостоящих разуму страстей[22]. Христианская этика начинает в данном случае бороться прежде всего с праздностью, которая является «началом всех пороков». Ведь грешный человек расточает самое драгоценное благо — необратимое время. Наряду со временем, в основную добродетель превращается бережливость; неумеренность становится смертным грехом, основа добродетельного поведения — польза. А более всего угодно Богу трудолюбие.

Реагируя на грандиозное воздействие, которое имела на религиозную и политическую жизнь Европы протестантская революция, к реформам прибег и Рим. Католическая церковь не могла не отреагировать на процессы, связанные с Реформацией, и светские правители в католических странах, в конечном счете, получили силу и власть, прежде принадлежащую римской курии. Католицизм перестал быть тотальным. Ради выживания он обратился к магической силе искусства, к более рациональной теологии и более эффективным методам общения с паствой. В конечном счете, Бог западного человека после Реформации перестал быть суровым утешителем (как это было везде за пределами Западной Европы). Он стал устроителем общественного выживания на основе мобилизации собственных сил и ресурсов западного человека.

Эта своего рода гуманизация религии дала западному человеку мощь носителя божественного начала. Не полагаться на Бога, а своей энергией доказать преданность его замыслу, не прятать ум в слепой вере, а открыть его для невиданных чудес природы, созданных Богом, но познаваемых разумом, — вот что стало главным в новом отношении верующих к миру.

Прозелитизм обрел новое дыхание, великие географические открытия создали для него необозримое поле деятельности. Перенеся крест через все океаны и все материки, миссионеры вдохновлялись приобщением других к Богу, пострадавшему за человека, одновременно колоссально увеличивая политическую мощь и влияние Запада в целом.

Четвертое революционное обстоятельство, произведшее, без преувеличения, новый тип человеческого сознания, — изобретение Гутенбергом печатного станка. Творения титанов мысли, карты путешественников, труды астрономов — все это после 1572 г. получило возможность воспроизведения, фиксации, распространения во многих экземплярах, качественного роста коллективной ориентации в мире и в духовной жизни. Нигде, кроме Запада, человеческая мысль еще не получила столь твердого основания для осмысления мира каждым человеком. Печатный пресс сделал Библию достоянием едва ли не каждой христианской семьи; при этом он приумножил значение античного наследства, позволил заняться рациональным освоением земного пространства и мировой истории. С этого времени книга как сохраняемое и распространяемое средство накопления опыта стала главным орудием Запада. Заметим, что пройдут столетия, прежде чем книга займет подобное место в жизни других народов. Но к этому времени Запад добавит в основание своего могущества массу новых технических изобретений, научится использовать то, что было изобретено другими народами. Началом же этого пути были почти нелепые наборные диски Гутенберга, в конечном счете, способствовавшие становлению интеллектуального могущества и науки Запада на несколько веков раньше, чем в других частях света.

Пятое критическое обстоятельство — великие географические открытия. Они феноменально расширили горизонт европейцев. При этом они вызвали т.н. «революцию цен», от которой более всего выиграли страны с максимально развитыми буржуазными отношениями — Нидерланды и Англия. В этих странах общее падение заработной платы рабочих и феодальной ренты создали благоприятные условия для обогащения буржуазии и предпосылки формирования центра западной цивилизации, опиравшегося прежде всего на протестантские страны — Нидерланды, Англию, западную Германию, гугенотскую Францию. «Политическое усиление Испании, Англии, Нидерландов, Франции, создавших заморские колониальные империи, подталкивало и страны второго «эшелона», которые стремились компенсировать (свое отставание. — А. Уткин) созданием континентальных империй, как, например, Австрия в XVI—XVII вв. Попытки действовать в том же направлении предпринимали и другие страны, в том числе Польша, присоединившая Литву, и Швеция, боровшаяся за господство на Балтийском Mope»[23].

Итак, относительно мирное развитие, отсутствие уничтожающих завоеваний, усвоение античного наследия (Ренессанс), изобретение книгопечатания, изменение отношения к Богу (протестантизм и установление светской власти в большинстве европейских стран), просвещение, развитие науки и промышленности обусловили формирование уникальных возможностей для Запада. Взлет Запада обретает динамику. И.В. Гете гениально упростил сюжет: Фауст просит у темных высших сил земного могущества, за что он готов держать ответ потом. Трудом, талантом и уверенностью в свои силы он преодолевает все. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Стремление к земному могуществу стало основой всепобеждающего типа мышления западного человека, каркасом его характера[24]. Фаустовский тип мышления преобразил расу хлебопашцев и прибрежных мореплавателей в открывателей мировых горизонтов, творцов науки и владельцев всего известного западному человеку мира. Внутренняя раскрепощенность ориентирующихся уже на всю мировую арену западноевропейцев, взрыв их энергии сделали Землю, впервые опоясанную Магелланом в кругосветном путешествии 1519—1522 гг., всего лишь островом, окруженным четырьмя океанами. Земное пространство оказалось замкнутым, теперь его надлежало исследовать и соответствующим образом использовать.

Когда читаешь книги западноевропейских путешественников, отважно бросившихся покорять континенты, то поражает прежде всего не стиль, не свежесть впечатлений, не литературный талант, а стальная, несокрушимая уверенность пилигрима в себе, взгляд на все эти необозримые царства китайских богдыханов, индийских моголов, оттоманских султанов и русских царей как на своего рода миражи, которым еще предстоит знакомство с подлинно значимым миром — западноевропейским. Волей истории, географии и прекрасного наследия западноевропейцы обретают главное оружие, обеспечившее вызов Запада, — веру в собственные силы, убежденность в постигаемости мира, уверенность в достижении любых рационально поставленных целей, в господстве разума над иррациональной стихией, спонтанную внутреннюю коллективную солидарность, способность без мучений обеспечить коллективное творчество, безукоризненную общую память.