- Я… я… он… меня, а я… его… – наплевав на всё, я хотел, уж было, выложить отцу начистоту обо всех своих чувствах к Абалиму, а дальше будь, что будет, но он перебил меня.

- Что он, Варфи? Что? Он изнасиловал тебя, да? Сынок, скажи мне, не плачь, Варфик, милый, не плачь мой злыдик, бедненький мой, как же я сразу не допёр-то? Ну, конечно же! Конечно! Он насильно тебя заставил, он же держал тебя, тебе было больно, тебя никто не защитил, меня не было рядом, – он полез обнимать меня, бросив руль. Потерявший управление «бумер» чуть не врезался в одну из многочисленных туч междумирья. Опомнившись, отец схватился за руль, оставив меня, наконец-то, в покое. – Не рыдай, мой хороший, не рыдай. У, божье отродье, ну я ему задам! Ну, я ему устрою, сыночку господнему. Он у меня кровавыми молитвами умоется, я ему покажу три господа бога душу мать колумба кристофора бабушку в лысый череп!

Тем временем мы подъехали к адским вратам. Бафомёт распахнул ворота, открывающиеся с диким скрипом. Бросив машину у Замка, отец провёл меня до моей комнаты. По дороге я думал о том, стоит ли ему рассказывать, что он всё неправильно понял или пусть и дальше пока так думает? Ничего не решив, я почему-то вспомнил, как Тениус пугал меня тем, что у меня будет болеть задница после секса. Вот именно, что пугал. Ничего не болело. Наверное, когда сильная любовь, то и задница не болит.

- Никому ни слова, – напутствовал меня отец, входя следом за мной в комнату,- знаем только ты и я.

- И даже Тениусу не говорить?

- Никому – это значит, никому, ты меня понял? Тем более, Тениус в отпуск улетел, на Гаваи, устал, блин, переработался, перетрахался. Вот к чему привело твоё с ним общение! Дожили, что Ангелы… ох, наворотили дел. И этот тоже – не божий сын, а прямо-таки сатанинское отродье…

На последних словах он как-то запнулся, внимательно глядя на меня. Я же в это время, плюхнувшись с размаху на кровать, взвыл самым натуральным образом. Сидеть почему-то стало дико больно. /прим. автора: Эх, Абалимка, мог бы и с пролонгированным эффектом обезболивающее заклятие накинуть, чтоб отката у Варфика не было. Вот всему учить нужно=)/

- Что? Что такое? – кинулся ко мне Дьявол, – больно, да? Ну, всё, хана ему!

- Кому тут хана? – на пороге комнаты стояла маменька, злобно поблескивая взглядом из-под нахмуренных бровей. – Варфоломей, объясни мне, на кой бес нам сдались здесь эти монахи? Мало того, что они всех шлюх в Замок перетягали, упились вусмерть, так они ещё и мусорки наши заблокировали. Окружили со всех сторон, молятся. Меня перекорёживает всю, как я их стенания молитвенные слышу! Какого ты их сюда притащил?

- Они сами, мам, они сказали, что они наши братья.

- Спаси нас Сатана от таких братьев! Они тут уж храмы свои строить планируют, мессы свои справлять… вы, оба, чего молчите? Смерти моей хотите? Чем ты там занимался на воротах, что эта шобла сюда притаскалась?

- Я там… ничем, – еле выдавил я из себя, перехватив предупреждающий взгляд отца.

- Оно и видно, что ничем! Сифилиус этот вражий куда смотрел, как мог ошибиться? Ладно ты, молодой неопытный…

- Госпожа Тирания, вот вы где! Я вас по всему Аду обыскался, – в дверь заглядывал Метеос, – о, и вы здесь, Князь Танатос. В общем, выйдите кто-нибудь во двор, там новый грешник поступил, такую ересь несёт, якобы он сам видел, своими глазами, как Ангел Демона у ворот, в комнате покаяния раскладывал. Он там, значит, каялся, а…

- Так он же должен был в Рай попасть, Абалим же ему грехи отпустил, – не выдержал я, и тут же прикусил язык.

- Метеос, убери этого припадочного грешника с глаз долой! – взревел Танатос, – ну и деревня, ничего не утаишь.

- Рассказывайте! – прорычала Тирания, – Варфи, что он несет? Что значит, раскладывал?

- То и значит, – пробубнил я, отчаянно краснея.

- Чтооо? – маменька изменилась в лице, а от её вопля окончательно завял цветок в горшке, который я безуспешно пытался выращивать и уже почти реанимировал, но, видно, не судьба.

- Крепись, Тирания, – вступил отец, – над нашим сыном… надругались, свершили мерзкое дело, нанесли травму… Что, совсем не соображаешь, дура? Изнасиловали его!

- Да как? Да кто? Да что? Да вы охренели, что ли?

- Да это ты его запустила! Ты! Ты должна была заниматься его воспитанием, а ты что? По инкубам таскалась!?

- А ты не должен был? Сам своих демонесс только и видел! Во всех адских борделях твою морду уже наизусть знают! Сын тебе не нужен! Тебе вообще дети не нужны!

- Не хами! Нужны! Дети – они эти, цветы жизни, вот.

- Ага, цветы жизни! Только у нас, благодаря тебе, кактус смерти получился!

- Сама родила этот кактус!

- Так от тебя же!

Внезапно они замолчали, а мать недоуменно спросила:

- Странно, а где же Змеильда? Уже должна бы появиться. У неё дар приползать в самый разгар событий.

- Маменька на воды отбыли, – огрызнулся отец, – не отвлекайся!

- Да ладно, – махнула рукой Тирания, – успеем ещё. Делать-то что?

- А ты что предлагаешь?

- А что в таких случаях нужно делать? Свадьбу?

- Одурела что ли?! Ты что говоришь? У нас сын, а не дочь, какая, на хрен, свадьба?!

- А, ну да, – озадачено пробормотала маменька, – мде, была бы девка, было б проще. И вот что теперь делать?

- Молчать, – ответил отец, – что уж сделаешь, сделано всё. Но я это так не оставлю! Я… я… я его отцу пожалуюсь! Пусть всыплет ему по самые помидоры, пусть запрёт где-то, чтоб и духу его ангельского не видно и неслышно было!

- Правильно, – поддержала его мать. Это что-то новенькое. На моей памяти они ещё никогда не приходили к общему решению. – Пойдём, Князь, нужно выполнить родительский долг. А ты, Варфи, носа из своей комнаты не высовывай, пока всё не успокоится. И не дай твой дедушка тебе куда-нибудь улизнуть!

- А что… что с ним будет? – пискнул я вслед родителям.

- С отродьем-то этим божьим? Ну, уж я постараюсь, чтоб было по максимуму, – угрожающе прошипел отец, – молнией его он не ушандарашит, к сожалению, но на каторгу, надеюсь, сошлёт.

- Не надо на каторгу, – прошептал я сквозь слезы, – папа, я прошу тебя.

- Ох, силы Тьмы, как же он тебя запугал, но ты не один, Варфи! Папочка защитит тебя, и да свершится возмездие!

- На месте отвозмездить надо было, – фыркнула мать.

- Не время, Тирания, – ответствовал Дьявол, – ну, угандошил бы я его, сразу б война началась, а мы не готовы пока. Вишь вон, у нас боец того… раненый, в заднее место.

Родители ушли, а я дал волю слезам, согнувшись на кровати. Теперь из-за меня у Абалима будут неприятности. А всё потому, что я не нашёл в себе сил признаться, что сам хотел этого ангельского секса. И теперь я никогда не увижу моего Ангела, никогда больше не почувствую жарких касаний его губ, будоражащих прикосновений его рук. Никогда больше он не обнимет меня, не поцелует. Никогда не повторится то, чего я хотел даже сейчас, несмотря на боль в том самом заднем месте.

Моя истерика затянулась надолго. Слёз уже не было, но отчаяние, захлестнувшее меня, полностью парализовало мою волю и даже желание жить. Я тупо лежал на кровати, пялясь в одну точку и почти не двигаясь. Отказывался от еды, не реагировал на вопросы и разговоры. Не обращал внимания на охи-вздохи родителей и шаманские ритуалы адских лекарей. Мне ничего не помогало. Так прошло около трех дней. Может, больше или меньше, я не мог сказать точно. Счёт времени я потерял.

В тот день, очередной целитель покинул мою комнату, неплотно прикрыв дверь. От сквозняка она приоткрылась ещё больше. Я услышал какой-то шум в коридоре, топот и затем крики:

- Великий Танатос, Бог на проводе, поговорить желает. Кто-нибудь, найдите Танатоса, его в кабинете телефон ожидает.

- Иду, – издалека послышался голос папеньки, – что он, отчитаться решил, как содрал три шкуры со своего нерадивого сына?

Меня словно подкинуло в один момент. Я должен услышать, о чём они будут говорить. Это мой единственный шанс узнать хоть что-нибудь о Абалиме. Тихонько выскользнув из комнаты, я прокрался к отцовскому кабинету и затих у двери. В узкую щель мне было видно часть кабинета и половину сидящего за столом Танатоса.