Вытолкав меня на улицу и пригрозив напоследок вызовом стражей порядка, тётка захлопнула перед моим носом дверь. Вздохнув, я побрёл в противоположную сторону, на ходу мучительно соображая, что мне делать и каким образом. Ничего путного в голову не приходило. Полный вакуум. Я устал. Хотелось есть и спать. На улице темнело, а я всё продолжал брести. Пару раз спросил у попадающихся на пути прохожих, не хотят ли они отдать мне свою душу? В лучшем случае, они смеялись и крутили пальцем у виска. От худших случаев я еле уносил ноги. Вымотавшись до предела, я забрёл в один из подъездов и там, забившись под лестницу и прижавшись к радиатору, забылся тревожным сном.

С рассветом я выбрался из подъезда, потому как встречаться с кем-либо ещё абсолютно не хотелось. Идя по тротуару и вглядываясь в лица спешащих людей, я понимал, что ничего мне с их душами не светит. Чувствовал, что у них их просто нет. То ли сами растеряли, то ли Тениус помог, но мне точно ничего не обломится. Но что-то нужно было делать, потому что я всё ещё хотел вернуться в Ад и попробовать достучаться до матери. Объяснить ей масштабы постигшей катастрофы. Не той, о которой она якобы знала, а реальной, которая пугала даже меня. А чтобы вернуться, мне нужна хотя бы одна завалящая душонка. Замкнутый круг.

Вспомнилось, что в Ад попадают тогда, когда делают что-то плохое. Заставить кого-то из этих, кто тенями снуёт мимо, сделать что-то плохое, трудностей не составит. Они и без меня это сделают. Вопрос в том, что душ у них нет. Живые мертвецы. И вот за что мне это всё? В раздумьях, я добрёл до здания, за стеклянными дверями которого, вели ступени вниз. Что-то знакомое. Кажется, я уже здесь был. Спустившись вместе со всеми, я понял, что да, таки был. Не именно здесь, но что-то похожее. Вон, и сороконожки гудящие летают. И толпа поболее, чем наверху. Может быть, здесь найду кого-то с душой?

Я медленно двинулся вдоль коридора с кучей торговых палаток и магазинчиков. Пару раз меня чуть не сбили с ног. Отскочив в сторону от назойливой толпы цыганок, которые обещали мне «сказать всю правду», я прижался к стене, переводя дух. Сквозь гул толпы донеслись отчетливые голоса. Повернув голову в их сторону, я заметил парня и девушку, стоявших в нескольких шагах от меня. Возле них на полу лежал раскрытый саквояж, в котором валялись монетки и бумажки. В руках у парня была гитара, а девушка держала за гриф арфу, корпусом прислонённую к стене.

- Да я бы душу продал, чтобы ты ни в чём не нуждалась, – говорил парень, а я встрепенулся. Вот он, мой клиент! – Я и так изо всех сил стараюсь, а толку? Сама видишь.

Она что-то ответила ему. Что, я не расслышал. Он наклонился к ней поближе. Улыбнулся. Провел пальцами по лицу.

- Я могу вам помочь, – проговорил я, а парень с девушкой отпрянули друг от друга и посмотрели в мою сторону.

- Что? – почти одновременно переспросили они.

- Помочь могу, говорю. С душой, – они недоумённо продолжали таращиться. Да, всё же, придётся объяснять. Я вздохнул. – Ну, вы говорили, что готовы продать душу. Мне как раз нужна хотя бы одна душа, чтобы я мог вернуться. Но купить – у меня сейчас нет денег, даже на еду. Но когда я доставлю душу по назначению, я смогу помочь вам. Что вы хотите за неё?

- Хм, что хочу? Золото, бриллианты, «Бэху» последней модели… что ещё? А, виллу на Канарах, миллион долларов. Хватит, Ксюх? – обратился он к девушке, которая засмеялась и закивала головой.

- Хватит, Лёша, даже слишком.

А Лёша вновь повернулся в мою сторону.

– Парень, ты шиз или нарк?

- Я сын Дьявола, и готов купить вашу душу, – обречённо повторил я. Ну, почему мне никто не верит? – Но вы за неё такую цену загнули. Ни одна душа столько не стоит.

- Душа бесценна, балбесина, – подала голос девушка, – другой вопрос, что сейчас её ценности никто не видит.

Какой печальный у неё голос. Да и парень, по всему видно, хороший человек. А я обрекаю его душу на мучения в Аду. Он же там испортится. Нет, не могу я на это пойти. Никак не могу. Я печально вздохнул и опустил голову.

- Слышь, пацан, ты жрать хочешь? – неожиданно спросил меня Лёша, когда я развернулся и собрался, уж было, убраться восвояси.

- Хочу, а что?

- А что ты умеешь, кроме как с глупостями к людям приставать? – я пожал плечами, а парень продолжал. – На гитаре, например, сможешь играть?

- Не, – я мотнул головой, – не умею, вот на этом, – кивок на арфу, – запросто. А на гитаре не умею.

- А сбацай.

Я взял в руки инструмент и медленно провёл по струнам. Под моими пальцами рождалась печальная мелодия. Люди, проходившие мимо, стали задерживаться, прислушиваясь и бросая в раскрытый саквояж всё больше бумажек. Лёша разулыбался и стал подыгрывать мне на гитаре. Вокруг нас собралась уже приличная толпа. Когда мы закончили, народ зааплодировал, а после постепенно разошёлся. Девушка выгребла из саквояжа всю наличность и радостно заявила, что нам всем хватит здесь на хороший обед.

- Хочешь работать с нами? – спросил Лёша, – у тебя неплохо получается.

Я пожал плечами. Лучше так, чем бесцельно тыняться по городу, в поисках несуществующих душ. С того дня я стал играть вместе с ребятами в «подземке», как они называли то место, где мы познакомились. Они и жильём своим со мной поделились, выделив для меня маленькую кухню, но мне хватало.

Так мы и жили какое-то время, пока квартиру, снимаемую ребятами, не отобрал обратно сын хозяйки. Он вернулся с зоны, и ему срочно нужно было жильё. Что уплачено наперёд, его не волновало. Оказавшись на улице, ребята пошли к своим каким-то друзьям, чтобы договориться о месте ночлега. Я не хотел их обременять, и как они ни настаивали, с ними не пошёл. Выпросив в аренду арфу, я решил податься на «вольные хлеба».

Иногда мы пересекались с Лёшей и Ксюшей в подземке. Они всегда мне радовались и звали к себе, но обузой я быть не хотел. Снял себе небольшую каморку недалеко от места своей работы, перебивался с хлеба на воду, прятался от охранников и ментов. Пару раз подрался и стал уже почти матёрым землянином. Единственное, чего я боялся больше всего – это потерять инструмент. Если не будет арфы – я окажусь на улице и сдохну от голода. Ну, учитывая мою дьявольскую сущность, может и не сдохну, но мало мне не покажется, это уж точно.

Мне казалось, что прошло уже очень много времени, с момента моего возврата на землю, хотя прошло всего-то не больше недели по земным меркам. Очередной день выдался дождливым и холодным. Я отчаянно мёрз, и закоченевшими пальцами пытался выжать из инструмента хоть что-то. Но пробегавшие мимо люди прятались в шарфы и воротники и не задерживались возле меня. В коробке, которую я приспособил под деньги, одиноко лежали всего несколько монет. Прошло почти полдня, а я не заработал даже на перекус. А сегодня ещё нужно заплатить за каморку, иначе меня вышвырнут на улицу. И купить что-то из тёплой одежды не помешало бы. Но об этом пока можно только мечтать.

Я поставил арфу к стене и дул на руки, пытаясь согреть пальцы дыханием. Вдруг сзади, где стоял мой инструмент и кормилец, послышался какой-то грохот, а следом и мат. Я повернулся и остолбенел от увиденного.

Тем временем в Аду.

Отправив сына на землю, Тирания вновь вернулась к окну, из которого было видно дорогу на подступах к Замку. «Сижу тут, как королевишна какая, – пришла внезапная мысль, – в ожидании принца. А принца черти куда-то унесли, эх». Она тяжело вздохнула. «Ни инкубов, чтоб развлечься, ни Танатоса, чтоб поругаться. Змеильда, и та куда-то запропастилась. Всё приходит в упадок».

Мысли оборвал стук двери. На пороге, покачиваясь, стояла Змеильда, собственной персоной.

- Тирания, мне нужно тебе кое-что рассказать, – бабка тяжело дышала и выглядела, мягко сказать, не очень. – Но прежде, чем я расскажу, ты позвонишь Богу, позовёшь его, и тогда я уж расскажу вам обоим. Потому как несколько раз рассказывать у меня сил не хватит.

- Делать мне нечего, – буркнула Тирания, – тебе надо, ты и звони.