Сижу одна. На сердце тревожно. Миша позвонил и сказал, что сегодня придет поздно,- отправляется на выполнение оперативного задания. Вот меня и потянуло на записи. Наверное, каждую ночь, когда Миша будет уходить на задания, я буду сидеть у окна и писать.

Сегодня первый такой вечер. А сколько их впереди?! Я не знаю, выдержу ли испытание …

Я люблю Мишу и верю - буду любить всегда, пусть мое тепло согревает его сердце. Но … испытания, кажется, начались. Кроме страха за его жизнь, уже сейчас закрадывается сомнение … Ах, какое это гадкое чувство - ревность! Не хочу я об этом писать и думать! Это пошло - так думать. Я же знала, что Миша работает в милиции, что вечерами он часто бывает занят.

Мне нравится вечернее небо: на западе оно светлое, как родниковая вода, а на востоке бархатное, тревожное. И звезды вначале выскакивают на востоке, потом словно вприпрыжку скачут на запад, пугливые и озорные, как девчата. И у меня то вспыхивают, то затухают грустные мысли. Когда я была не замужем, в этот час в моей душе всегда стояла тишина. А сейчас я уже другая. Почему-то тревожно, я съеживаюсь и прислушиваюсь. К чему? Неизвестно. Видно, я чудачка …

На противоположной стороне улицы, чуть наискосок, видна поликлиника. Это не клиника «неотложки», куда привозят покалеченных в аварии или драке, а я все равно смотрю на парадный подъезд и жду -будто сюда могут привезти моего Мишу. Почему? Сама не знаю. Попишу немного, потушу свет и долго смотрю на парадный подъезд. Ночью поликлиника не работает, смотреть туда - скука смертная. А я смотрю и смотрю, как завороженная. И так будет каждый день? Как же я смогу учиться и управляться с домашними делами? Может, посоветоваться с Мишей? Может, вечерами, когда нет Миши, мне уходить к Кате или Зое и заниматься у них? Или отправляться в библиотеку? Поможет ли?

Скверно!..

Подкралась полночь, притихли улицы. Потухли телевизоры. А я все сижу в темной комнате, смотрю на уличные фонари, на россыпь ледяных звезд, и одна дума мучает меня: «Что делает сейчас Миша» .

Я, конечно, звонила в отделение, меня успокаивали, мол, все в порядке, несчастий нет, но кто, кроме Миши, может меня обрадовать! Ах, если бы он позвонил!

Какая же я эгоистка! Он, может быть, утихомиривает хулиганов и гоняется за бандитами, а я думаю только о себе … Глупая!

Часа два читала «Четвертый позвонок». Забавная и умная книга. И все же не могу полностью отвлечься. Так и кружится знобящая мысль: «Где Миша?» Покружится, спрячется и опять появится. Сумасшествие!

Попыталась вспомнить что-нибудь смешное из моей жизни. Оказывается, ничего веселого не было. Неужели я жила так безрадостно? Удивительно! Просто у меня, очевидно, память куриная.

Уже рассвет, а я не сомкнула глаз. Нет Миши, нет звонка. Болит сердце. Как медленно светлеет воздух! Спадает с окон серая пелена, и солнце неохотно, с оглядкой поднимается над горизонтом. Люди не спешат, потягиваются, зевают. Машины фыркают, урчат.

В коридоре ходит соседка, что-то напевает. Она спокойна, весела. А я плачу…

Соседка повозилась на кухне, ушла в свою комнату, затихла.

Вот и новый день. Солнечный, сияющий. А меня он не радует. Миши нет и нет. Я устала, одеревенела. Бессмысленно смотрю в окно, ничего не вижу и не слышу…

Кто-то стучит … Миша?! Миша!!!

- Так и не спала? Ой, моя бедная женушка! Дай я тебя обниму и поцелую. Разве так можно? Этак через неделю ты измотаешься, милая. А у нас с тобой столько дел!- говорил Михаил, стаскивая с себя рубашку.-Где я был? Совсем недалеко. Почти у дома.

Михаил старался шутить. Покружил жену по комнате, потом пошел умываться. Надя понимала, что работа у мужа особая, и поэтому не расспрашивала.

Но есть смысл рассказать читателю перипетии минувшей ночи.

Пять дней назад в отделении получили письмо без подписи. В нем сообщалось, что нынче в три часа ночи некие люди будут грабить склад артели. Кто именно - неизвестно, аноним не назвал их фамилии. Такие предупреждения за последнее время были нередки, хорошие люди помогали милиции.

И вот вчера, как только стемнело, оперативники заняли места наблюдения.

Сидели долго, клонило в сон, а воров все нет и нет. С Вязовым был участковый Трусов. С ним не особенно поговоришь - стеснительный парень. Посмотрят в окно и опять закуривают. Продымили всю комнату, в горле от табака горько, глаза слипаются, мышцы обмякли, а воров все нет.

Стряхнул Михаил с себя дрему и стал думать о Наде. Знал, что сидит она у окна и смотрит на те же звезды, что и он, на тот же бездонный ночной небосвод и слушает свое сердце, как слушал и он свое, и грустно ей …

Затихал звон трамваев, реже и реже шуршали машины, стучали каблуки на тротуарах. Улица выбеливалась, рассвет стирал крапинки звезд, и небо посветлело, зарумянилось. А воров не видно.

Делать нечего - поехали в отделение. И не успели переступить порог дежурной комнаты, как навстречу кинулся дежурный, подал Вязову записку и сказал:

- Пять минут назад подбросил в окно мальчишка и убежал … «А склад-то все равно ограбили, хоть вы и караулили,- писал мальчишка.-Наверное, среди вас есть предатель». И опять без подписи. Вот чертенок! Подошел начальник отделения капитан Акрамов, прочитал записку, посмотрел на Вязова. Михаил понял его немой вопрос: «Правду пишет или нет?», пожал плечами и побежал к машине. Капитан - за ним.

Ехали молча. Мучительно думали: воры надули или какой-то мальчишка смеется над ними? Трудно сознаваться в собственном промахе.

Приехали. Сторож уже проснулся и преспокойно сидел на скамье недалеко от больших ворот склада. На воротах - три огромных замка. Один из них завернут в тряпку и опечатан. Рядом со сторожем прислонена к стене старая берданка. Вязов осмотрел оружие - вычищено. Сторож, должно быть, старый вояка, держал оружие в чистоте. Капитан спросил, все ли в порядке.

- А что ему сделается?- старик прищурился и погладил давно небритую щеку. Внешне он смахивал на деда Щукаря: хитрым прищуром глаз, щуплой фигурой.- Стены вон какие, танком не прошибешь, а на дверях замки - захочешь - не сломаешь. Закрыто намертво,- ответил старик и засмеялся неожиданно белозубо.

- И давно вы здесь сторожем работаете?- спросил капитан.

Давненько, одиннадцатый годок пошел.

- И ничего не случалось?

Все шито-крыто,- опять засмеялся старик.

Разговор разговором, а проверить надо. Пошли. Стены склада, действительно, были фундаментальные, как в крепости, какой-то купец еще, наверное, строил. Одну стену осмотрели, другую, третью, крышу черепичную - никаких признаков взлома. Что ж, обманул мальчишка? Постояли, подумали. Капитан окутывался дымом папиросы, щурился. Сторож потоптался около и ушел на свое место, к воротам.

- Надо бы сказать сторожу, пусть не болтает о нашем приезде,-сказал Вязов.

Капитан вдруг спросил:

- А что это за дувальчик?- и показал на глиняный забор, старый, полу обрушенный, закрывающий часть стены склада.

Подошли и увидели: между дувалом и стеной узкий проход, забросанный сухими ветками арчи. Вроде свалка. Но Вязов обратил внимание капитана на массу свежих следов, ведущих в этот закоулок. Оба - ясно -насторожились. Место здесь пустынное, переулочек глухой. Капитан осторожно продвинулся в промежуток между стеной склада и дувалом, приподнял хворост, и они сразу увидели измазанного в грязи крепко спящего пьяного человека. И свежий лаз. Подкоп сделан был аккуратненько. Грабители всю лишнюю землю вынесли.

Капитан быстро опустил хворост и отошел от дувала. Возникли вопросы: откуда взялся этот человек и почему неизвестный корреспондент не упомянул в письме о подкопе?

- А сторож-то за нами подсматривает, товарищ капитан,- сказал Вязов, заметив за углом лохматую шапку.

- Любопытный подобен барану,- проговорил капитан и тут же посерьезнел.- Я полагаю, нам сейчас нельзя поднимать шума. Установим наблюдение до открытия склада, посмотрим, какой чай начнет пить заведующий по приходе на работу: зеленый или черный, узнаем, плов ел вчера этот начальник или пьет на голодный желудок.