Уэйн никогда не занимал позиции, враждебной по отношению к СССР, но его роман «Молодые гости» продемонстрировал влияние на писателя представлений, распространяемых по различным каналам пропаганды на Западе.

Оттенки воззрений Уэйна менялись и могут еще измениться. Но какие бы взгляды порой ни высказывал Уэйн, книги его — за исключением «Молодых гостей» — бесспорно позволяют говорить о нем как о писателе передовом и о писателе-реалисте.

Уже первая книга Уэйна «Спеши вниз» была реалистическим отражением ряда важных явлений и тенденций современной писателю жизни. Более того, наряду с блестящими реалистическими портретами она содержала пародийный портрет писателя-модерниста Фроулиша, над творением которого Уэйн остроумно издевается, подвергая сатирической насмешке его бессодержательность и формализм.

Реализм как свою эстетическую программу Уэйн декларировал в статье «Балансируя на канате», опубликованной в сборнике 1958 года «Декларация».

Над существом искусства и задачами писателя-реалиста Уэйн задумывался, таким образом, уже в 50-х годах. Высказывания его в статьях этого периода помогают лучше понять его прозу и подводят вплотную к ответу на вопрос, почему он в 1970 году выпустил такую книгу, как «Зима в горах».

В статье «Перспектива писателя» (она была опубликована журналом «Ландн мэгезин» еще в 1956 году) Уэйн писал: «В наше время серьезная книга становится средством общения и служит уже не пустому развлечению читателя. Более чем когда-либо, она насущно необходима для человека рассуждающего, способного самостоятельно мыслить». В другой статье того же времени он говорит о большой ответственности задач художника-реалиста: «Надо признать, что каждый серьезный художник так или иначе встает перед проблемами, которые занимают умы всего человечества в эпоху, когда он живет и пишет». Двумя годами позже в статье «Балансируя на канате». Уэйн развернул ту же мысль, написав: «Все художники, если они, само собой разумеется, не смотрят на себя как на шутов, призванных лишь развлекать читателя, озабочены разрешением проблем, стоящих перед тем обществом, в котором они существуют».

Чем дальше шел Уэйн, чем больше мужало его творчество, тем более закономерно было появление книг, в которых ставились бы острые проблемы дня. В большинстве своих книг, по крайней мере в лучших книгах, писатель касался вопросов, существенных для современной Англии или, во всяком случае, для различных поколений ее буржуазно-демократических кругов, для демократической молодежи и интеллигенции. Позиция писателя, сидящего в башне из слоновой кости, ему была совершенно чужда. Он даже сказал однажды, что «попытка спрятаться от жизни влечет за собой для художника творческое бессилие».

В «Меньшем небе» Уэйн попытался в камерной форме психологического романа показать конфликт, переживаемый сегодня сотнями интеллигентов западного мира. Создав этот небольшой шедевр, он, как его герой Джири, потянувшийся к большему небу, потянулся к новым и более совершенным формам, новым, более сложным задачам. Родилась «Зима в горах». Маленький социально-психологический этюд послужил (при всем различии сюжетов) вступлением к большой симфонии.

Если пользоваться термином «герой», подразумевая главное действующее лицо повествования, то герой «Зимы в горах» — ученый-лингвист Роджер Фэрнивалл. Но по мере чтения романа начинаешь понимать, что в нем далеко не просто сразу определить, кто и что в центре внимания автора.

Фэрнивалл решает провести академический отпуск в Северном Уэльсе, причем первоначально его единственная цель — изучить один из древнейших языков Европы — валлийский. Личная жизнь ученого не устроена: в сорок лет он еще не женат, у него нет ни родных, ни близких, ни даже постоянного дома. Работу в Лондонском университете и жизнь в столице он готов променять на должность в университете Упсалы, тем более что и девушки там хороши… Впрочем, легкомыслие Роджера лишь напускное.

Книга начинается с похорон. Лучшие годы Роджера были отданы уходу за неизлечимо больным братом, пострадавшим во время одной из бомбежек Лондона в начале второй мировой воины. Теперь, когда брата не стало, пора подумать и о себе.

В приморский городок Карвенай, окруженный хмурыми горами, Роджера забрасывает случай. Случай же сводит его и с Гэретом, владельцем небольшого автобуса, ведущим упрямую, но в конечном счете обреченную на поражение борьбу с богачом Шарпом, который скупает весь местный транспорт, принадлежащий мелким владельцам. Все уже сдались, один Гэрет не сдается.

Уэйн не объясняет поначалу, почему лондонский «интеллектуал» решает остаться в Карвенае на неопределенный срок и безвозмездно работать у Гэрета кондуктором, а валлийский язык научает уже не по книгам и даже не по газетам. Объяснение приходит, но не сразу.

Медленно раскрывает Уэйн людей, вынужденных терпеть присутствие англичан, их нравы и законы, их ненавистный язык. Он показывает, с каким трудом простой люд Уэльса сдерживает свои раздражение против завоевателей, по-хозяйски расположившихся на их земле, извлекающих из нее максимум выгоды. Уэйн дает ощутить, как глубока неприязнь завсегдатаев кабачка Марио (итальянца, имеющего давние счеты с англичанами, а потому ставшего «почетным валлийцем») к самоуверенным пришельцам. Ненависть живет в каждом из свободолюбивых потомков древних кельтов, для которых независимость превыше всего. Они по праву ощущают себя если не хозяевами всей страны, то, уж во всяком случае, того небольшого ее участка, на который их загнала история. Кажется, достаточно крохотной искры, чтобы она разгорелась пламенем большого пожара, пустяковой ссоры, чтобы она выросла в принципиальный конфликт.

Когда Фэрнивалл, начав лучше понимать язык, на котором говорят между собой друзья Гэрета, обращается к ним по-валлийски, они отвечают ему… по-английски. При нем оживленно обсуждают какое-то волнующее всех событие, но его попытка вступить в беседу или задать вопрос всеми игнорируется. До поры до времени он англичанин, и только, а этого в Карвенае и окрестных поселках вполне достаточно для стихийного бойкота.

«У нас не английская колония, — возбужденно кричит Марио в день праздника святого Давида. — Недалек тот день, когда мы вовсе прогоним англичан».

Местный поэт Мэдог объясняет Фэрнпваллу смысл своей иносказательной поэмы об индейцах чероки. На вопрос Роджера: «Какие акции англичан по отношению к валлийцам равносильны изгнанию чероки с их земель?» — Мэдог отвечает: «Англизация. Растление душ. А также то, что они изрыли долины Южного Уэльса угольными шахтами и превратили население в троглодитов, которые не говорят даже на собственном языке…»

По мере чтения книги начинаешь понимать, что подлинные герои романа — Карвенай и его люди. Роджер становится одним из них лишь в той мере, в какой «ввязывается» в происходящую в городе и его окрестностях очень сложную борьбу.

В поле зрения автора — разные валлийцы и разные англичане: люди труда и те, что присваивают плоды этого труда, пользуясь правом сильного. Вместе с Гэретом и его друзьями Айво, Гито, Мэдогом дерутся Роджер и любимая им женщина, Дженни Туайфорд; вместе с Диком Шарпом — валлийцем, предавшим своих, — такие англичане, как Дональд Фишер, продающий перо журналиста тому, кто больше платит.

Валлийцы вначале упрямо чуждаются Роджера: они ему не доверяют, потому что не могут его понять. Он для них человек привилегированной профессии да к тому же, к несчастью, англичанин. Англичанину не легко сломить вежливую враждебность почти всех обитателей Карвеная — упрямую и неподатливую, как порода валлийских гор.