Кит знал, что Малыш не хвастает, он давно убедился в том, что его друг великолепный ходок.

— Я нарочно иду медленно, чтобы ты не отставал от меня, — поддразнивал Кит.

— Вот потому-то я и наступаю тебе на пятки; если не можешь итти быстрее — пусти меня вперед.

Кит пошел быстрее и скоро нагнал группу золотоискателей.

— Пошевеливайся! — торопил Малыш. — Обгони этих непогребенных покойников. Мы не на похоронах.

Поравнявшись с золотоискателями, Кит насчитал восьмерых мужчин и двух женщин, а вскоре они обогнали и вторую группу — человек в двадцать. В нескольких футах от западного берега дорога сворачивала к югу, и бугристый лед сменился ровным. Но он был покрыт рыхлым слоем снега, в несколько футов толщины. Узкая санная колея не шире двух футов лентой извивалась перед путниками. Стоило хоть немного шагнуть в сторону, чтобы провалиться по колено. Те, которых они обгоняли, неохотно пропускали их вперед, и Малышу с Китом часто приходилось сворачивать в сугроб и прокладывать себе путь через глубокий снег.

Малыш был угрюм и неукротимо зол. Когда он Расталкивал золотоискателей, они ругали его, и он платил им той же монетой.

— Куда ты так торопишься? — сердито спросил один.

— Туда же, куда и ты! — ответил Малыш. — Вчера с Индейской Реки двинулась целая куча народу. Все участки расхватали.

— Если так, то тебе некуда торопиться!

— Кому? Мне? Да ведь я не за золотом! Я здешний чиновник. Иду по служебному делу. Собираюсь произвести перепись населения на Сквау-Крик.

— Эй ты, малютка! Куда торопишься? — окликнул Малыша другой. — Неужели ты и вправду надеешься сделать заявку?

— Я? — ответил Малыш. — Да я-то и открыл золотую жилу на Сквау-Крик. Теперь иду приглядеть, чтобы никто из «чечако» не отнял у меня моих заявок.

В среднем золотоискатели проходили по три с половиною мили в час. Хват и Малыш делали четыре с половиной, а иногда и больше.

— Я решил оставить тебя без задних ног, — сказал Кит в шутку.

— Ну, это ты врешь! — отозвался Малыш. — Я и без ног могу так зашагать, что у твоих мокассинов через час отлетят подметки. Хотя торопиться некуда. Я все высчитал в уме. В каждой заявке футов пятьсот. Допустим, на каждую милю по десяти заявок. Впереди шагает не меньше тысячи человек, а вся речка не длиннее ста миль. Вот и считай сколько народа останется с носом, а в том числе и мы.

Прежде чем ответить, Кит неожиданно пустился бежать и оставил своего спутника шагов на десять позади.

— Если бы ты помалкивал да прибавил бы шагу, мы живо обогнали бы кое-кого из этой тысячи идущих впереди, — сказал Кит.

— Кто? Я? Пусти меня только вперед, и я тебе покажу, что значит ходить по-настоящему.

Кит рассмеялся И опять обогнал Малыша. Теперь он увидел в новом свете эту погоню за золотом. Ему пришла на память известная фраза безумного философа — «переоценка ценностей». И в самом деле: в эту минуту ему гораздо важнее было перегнать Малыша, чем найти целое состояние. Он пришел к заключению, что в игре самое важное — игра, а не выигрыш. Все силы его души, его ума, его мускулов были направлены только на то, чтобы победить Малыша, который за всю свою жизнь не прочел ни единой книги и не мог бы отличить рэгтайма от оперы.

— Погоди, Малыш, я доконаю тебя. Уж я тебе покажу! Ведь с тех пор, как я ступил на Дайский берег, каждая клеточка моего тела переродилась. Мясо у меня жилистое, как клубок струн, и горькое, как яд гремучей змеи. Несколько месяцев назад я бы многое отдал, чтобы написать такую фразу, но нет! Ни за что не написал бы! А теперь слова пришли сами собой, потому что я пережил их. Но теперь, когда я переживаю эти слова, мне незачем писать их. Я настоящий мужчина и могу дать хорошую трепку всякому коротышке-горцу, который заденет меня. Так и быть, пропускаю тебя вперед. И согласен итти твоим шагом, но потом я пойду вперед и покажу тебе, как надо ходить.

— Ну, теперь держись, — добродушно посмеивался Малыш. — Прочь с дороги, молокосос, и гляди, как зашагает твой дядя!

Каждые полчаса они сменяли друг друга, устанавливая поочереди рекорд быстроты. Разговаривали они мало. Им было тепло, потому что они шагали изо всех сил, хотя дыхание застывало у них на усах и бороде. Почти беспрерывно они терли перчатками нос и щеки. Достаточно было на минуту перестать растирать лицо, чтобы щеки и нос начали неметь, и после этого нужно было тереть изо всех сил, чтобы восстановить кровообращение.

Путникам часто казалось, что они уже обогнали всех, но впереди постоянно обнаруживались новые отряды золотоискателей, вышедших из города раньше. Иногда эти люди пытались не отставать от наших скороходов, но это никому не удавалось, и соперники постепенно оставались позади, исчезая во тьме.

— Мы всю зиму в дороге, — говорил Малыш, — а они размякли, валяясь возле печки, и имеют наглость состязаться с нами! Другое дело, если бы они были такие матерые волки, как мы. Тогда и они были бы хорошими ходоками.

Один раз Хват зажег спичку и посмотрел на часы. Больше он не повторял этого, потому что пальцы его так замерзли, что прошло полчаса, прежде чем они снова пришли в нормальное состояние.

— Четыре часа. — сказал он, надевая перчатки. — И мы обогнали уже триста человек.

— Триста тридцать восемь, — поправил Малыш, — я считал. Эй, вы, там! Уступите дорогу. В походе участвуют только бывалые люди!

Последнее замечание относилось к выбившемуся из сил человеку, который плелся впереди, загораживая собою дорогу. Этот да еще один человек были единственными неудачниками, которые попались на пути Киту и Малышу. Об ужасах этой ночи они узнали только впоследствии. Обессиленные люди садились в снег, чтобы отдохнуть немного, и больше уже не вставали. Досмерти замерзли семеро, но сколько ампутаций ног, рук и пальцев было произведено в даусонских больницах на следующий день! Ночь великого похода на Сквау-Крик была самая холодная за всю зиму. На рассвете спиртовые термометры Даусона показывали семьдесят градусов ниже нуля. Участвовавшие в походе были большею частью новички и не имели представления о том, что такое мороз.

Через несколько шагов наши путники обогнали еще одного ходока, выбывшего из строя. Северное сияние, яркое, как прожектор, охватило полнеба — от горизонта до зенита. Он сидел у дороги, на глыбе льда.

— Вперед, сестрица! — весело крикнул Малыш. — Шевелись, не то замерзнешь.

Человек ничего не ответил, и они остановились, чтобы узнать, в чем дело.

— Твердый, как кочерга, — поставил диагноз Малыш. — Толкни его, и он переломится.

— Дышит ли он? — Кит снял перчатку и сквозь мех и фуфайки попытался нащупать сердце.

Малыш приподнял наушник и приложил ухо к оледенелым губам человека.

— Не дышит, — сказал он.

— Сердце не бьется, — сказал Кит.

Кит натянул перчатку и долго хлопал рука об руку, прежде чем снова снять перчатку и зажечь спичку. На льдине сидел мертвый старик. При свете спички они разглядели длинную седую бороду, превратившуюся в ледяную сосульку, щеки, побелевшие от холода, закрытые глаза и слипшиеся заиндевелые ресницы. Спичка догорела.

— Идем, — сказал Малыш, потирая ухо. — Покойнику ничем не поможешь. А я отморозил ухо. Теперь слезет кожа и будет ныть целую неделю.

Через несколько минут, когда огневая лента пульсирующим светом неожиданно озарила все небо, они увидели на льду, далеко впереди, две быстро шагающие фигуры. Кроме них, кругом не было ни одной живой души.

— Те двое — впереди всех, — Сказал Малыш, когда снова спустилась тьма. — Идем скорее, перегоним их.

Но прошло полчаса, а они все еще не нагнали ту пару, которая шла впереди. Малыш рассердился и бросился бежать.

— Догнать мы их догоним, но перегнать не удастся! — Задыхаясь, проговорил Малыш. — Ну и шагают они! Это тебе не чечако! Такие матерые волки, как и мы с тобой.

Кит шел впереди, когда они догнали быстроногих ходоков, и был рад, что может передохнуть, шагая за ними по пятам. И почти сейчас же у него явилась уверенность, что та из закутанных фигур, которая ближе к нему, — женщина. Он не мог отдать себе отчета в том, откуда взялась эта уверенность. В капюшоне, в мехах, эта темная фигура была похожа на всякую другую — и все-таки что-то знакомое почудилось Киту. Он подождал новой вспышки северного сияния, и при его свете успел разглядеть маленькие ножки в мокассинах. Но он разглядел не только ножку, он узнал ту походку, которая пленила его несколько месяцев назад.