— Вы, наверное, никогда не пробовали медвежатины? — сочувственно осведомился Кит.

— Что вы хотите этим сказать?

— О, ровно ничего, просто полюбопытствовал.

Но за спиною хозяина Кит встретил одобрительную улыбку Малыша, который понял его шутку.

Кит обнаружил такие блестящие способности, управляя лодкой, что молодые люди, боявшиеся работы, как огня, произвели его в рулевые. Малыш с радостью взвалил это дело на товарища, а сам занялся стряпней.

Между озерами Линдерман и Беннет был волок в несколько миль. Оставив в лодке лишь самый легкий груз, Кит и Малыш переправили ее на озеро Беннет по узкому, но быстрому протоку, соединяющему оба озера, и тут Кит приобрел много познаний в судоходном деле. Когда дело дошло до переноски багажа, Спраг и Стайн исчезли, и Кит с Малышом, ценою нечеловеческих Усилий, в два дня перетащили его. Такова была печальная история многих последующих дней: Кит и, Малыш изнемогали под тяжестью клади, а хозяева шли налегке и вдобавок требовали, чтобы им угождали.

Арктическая зима приближалась и сковывала все железом, а путники продвигались вперед медленно тратя много дней попусту. В проливе Ветрос Стайн деспотически отставил Кита от руля и взялся управлять лодкой сам; и через час посадил лодку на мель у подветренного берега, где бешено бушевали волны. Два дня были потеряны на починку лодки, а когда, на третий день утром, хозяева и работники вышли на берег, на корме и на носу красовалась сделанная углем надпись: Чечако.

Кит улыбнулся, оценив удачное применение ненавистного слова.

— Я, конечно, умею читать и писать и знаю, что чечако… значит новичок, но я не настолько образован, чтобы написать такое трудное слово, — ответил Малыш на обвинения Стайна.

Раздраженные Стайн и Спраг злобно посмотрели на Кита. Кит промолчал о том, что прошлой ночью Малыш упросил его показать, как пишется это слово.

— Здорово они рассердились: это для них еще обиднее вашей медвежатины! — радостно говорил Малыш.

Кит усмехнулся. С каждым днем открывая в себе новые силы и способности, он все глубже проникался презрением к хозяевам. Они не только раздражали его, но и внушали ему отвращение. Сам он отведал медвежатины, и она пришлась ему по вкусу, они же пытались отбить у него всякую охоту к этой еде. Он благодарил бога, что бог создал его непохожим на них. Его нелюбовь к ним порою доходила до ненависти. Хозяева раздражали Кита не столько своими вечными придирками, сколько своей беспомощностью. Старый Исаак Беллью и суровый закал всех его предков теперь помогал ему.

— Малыш, — сказал он однажды, во время одной из обычных задержек, — я испытываю большое желание стукнуть их веслом по башке и выбросить за борт.

— Правильно! — согласился Малыш. — Где уж им есть медвежатину! Рыбу им есть, а не мясо, вонючкам этаким!

Появились первые пороги, сначала Сундук, потом на несколько миль ниже — Белая Лошадь. Сундук недаром так назывался. Это был закрытый ящик, настоящая западня. Выбраться из него не было никакой возможности, только через пороги. По обеим сторонам скалы поднимались отвесными стенами. Русло реки сужалось здесь, и вода, как бешеная, с неистовым ревом мчалась через узкий проход, вздуваясь посередине реки футов на восемь выше, чем у скалистых берегов. Вздувшиеся воды реки увенчивали высокие гребни волн, которые бурлили, переливаясь через пороги. Ящик пользовался дурной славой: он собирал богатую дань человеческих жертв с проезжающих золотоискателей.

Высадившись на крутом берегу, где уже собралось около двадцати нерешительно выжидающих лодок, Кит и его спутники отправились посмотреть на пороги. Они подползли к краю и взглянули вниз на крутящийся водоворот. Спраг отшатнулся.

— Боже мой! — закричал он. — Да тут не выплывешь!

Малыш многозначительно толкнул Кита локтем и прошептал:

— Трусы несчастные! Бьюсь об заклад, что сдрейфят!

Кит не слушал его. Во время путешествия по воде он познал неподатливость безжалостной и коварной стихии. Ему захотелось помериться с ней силами.

— Нам нужно будет держаться гребня на середине реки, — сказал он. — Если мы соскользнем с него, лодка налетит на скалы…

— И мы даже не узнаем, обо что расшиблись, — докончил Малыш, — Умеете плавать, Хват?

— Если случится беда, лучше уж не уметь плавать — один конец!

— Я тоже так думаю, — мрачно проговорил какой-то незнакомец, стоявший рядом с Китом на скале и смотревший на пороги. — Хотелось бы мне поскорее миновать пороги!

— А я и за деньги не пропустил бы такого случая! — оказал Кит.

Он говорил искренно, но в то же время ему хотелось подбодрить незнакомца. Постаяв немного, Кит направился к лодке.

— Хотите попытаться? — спросил незнакомец.

Кит кивнул головой.

— А у меня нехватает духу. Я тут торчу уже-много часов. Чем дольше я смотрю на реку, тем больше чувствую страху. Гребец я плохой, а со мною жена и маленький племянник. Бели вам удастся благополучно переправиться, не поможете ли вы и мне?

Кит вопросительно взглянул на Малыша. Малыш молчал.

— С ним жена! — сказал Кит. Он не ошибся в своем товарище.

— Ладно! — согласился Малыш. — Я и сам думал, что нужно помочь человеку.

Малыш и Кит заторопились, но Стайн и Спраг не двинулись с места.

— Доброго пути, Хват! — крикнул Спраг. — Я… — он замялся, — я… останусь здесь… посмотрю, как вы справитесь.

— Нам нужно три человека: двое на веслах и один на руле! — твердо сказал Кит.

Спраг посмотрел на Стайна.

— Никуда я не поеду, — сказал Стайн. — Я тоже останусь посмотреть. — этого я не боюсь.

— А кто боится? — запальчиво крикнул Спраг.

Стайн ответил в том же духе, и загорелась перебранка. Кит с Малышом ушли одни.

— Обойдемся без них! — сказал Кит. — Ты будешь грести, а я сяду на руль. Греби напрямик и больше никаких! Там на воде такой шум, что ты не услышишь моего голоса, а поэтому помни — держать прямо!

Они отчалили и вышли на середину реки. С порогов доносился грохот. Река спокойно вливалась в ущелье, гладкая, как расплавленное стекло, и тут, когда лодка очутилась между черными скалами, Малыш заложил за щеку жвачку и налег на весла. У порогов лодка запрыгала по гребням волн, и гребцы были оглушены бешеным ревом клокочущих вод, который удваивало эхо ущелья. Путников окатило холодной клубящейся пеной. Сквозь туман Кит едва различал Малыша, который сидел на носу. За две минуты лодка проплыла три четверти мили, и пловцы благополучно причалили к низкому песчаному берегу.

Малыш выплюнул жвачку — во время опасности он забыл отплевываться — и восторженно заговорил:

— Вот она медвежатина! Самая настоящая медвежатина! Признаюсь тебе, Хват, по секрету, что перед отправлением я трусил, как чорт. А теперь я за медвежатину! Идем, переправим другую лодку!

Возвращаясь по берегу к лодкам, они издали завидели хозяев, которые созерцали их сверху.

— Вот они, рыбоеды, — сказал Малыш. — Заткни нос!

Переправив через ущелье лодку Брэка, — так звали незнакомца, — Кит и Малыш познакомились с его женой, худенькой женщиной, похожей на девочку. В ее синих глазах блестели слезы. Брэк сделал попытку сунуть пятьдесят долларов Киту, потом предлагал их Малышу.

— Чудак человек! — ответил Малыш. — Я приехал в эти места, чтобы выколачивать деньгу из земли, а не из товарищей-старателей.

Брэк порылся на дне челнока и вытащил большую, оплетенную соломой, бутыль виски. Малыш потянулся было к бутылке, но вдруг отдернул руку и покачал головой.

— Нет, впереди у нас проклятая Белая Лошадь, — сказал он, — а все говорят, что она по хуже Сундука. Сейчас, пожалуй, не стоит и прикладываться!

Проехав по реке еще несколько миль, все четверо снова сошли на берег, чтобы посмотреть на пороги. Река, представлявшая из себя целый ряд порогов, отклонялась в этом месте к правому берегу, прегражденная каменной грядой. Масса воды бросалась в узкий проход, между грядой и берегом, и вздымалась огромными валами, белыми и неистовыми. Это и была страшная Грива Белой Лошади, которая собирала богатую дань мертвецами. С одной стороны Гривы кружилась и засасывала воронка омута; с другой — был огромный водоворот. Объехать Гриву было невозможно.