Итак, Витек отдал меня Тосе.

Что было потом, не смогло бы описать даже наше лучшее позолоченное перо.

Тося посадила меня на ладонь, гладила по голове и приговаривала:

— Мой бедный маленький Пластусь!

Она положила меня в пенал, чтобы я мог со всеми поздороваться.

В пенале на радостях поднялся крик, шум, писк и скрип.

Все со мной здоровались кто как умел и жалели, что я такой несчастный и грязный.

Резинка-мышка и перочистка хотели меня почистить — каждый на свой лад. Перочинный нож решил соскрести с меня грязь и укоротить мой вытянутый нос. А перья взялись ему помочь.

Признаюсь, я порядком этого побаивался, хотя и очень люблю своих товарищей по пеналу.

Хорошо бы я выглядел, если бы мой друг перочинный нож принялся чинить меня так, как он чинит карандаш!

К счастью, Тося вынула меня из пенала и сама, своими руками, принялась лечить.

Она мне слепила нос, такой же красивый, каким он был прежде. Сделала новую левую ногу, залепила помятые места, сняла с меня грязный костюм гнома.

Яся сказала:

— Ну, теперь Пластусь здоров!

А Тося посадила меня в пенал на перочистку. Мне было хорошо и спокойно. Я вспомнил, как гордился тем, что иду на ёлку, а все остаются в пенале, и как хотел их подразнить.

А они все такие хорошие!

Мне даже стало стыдно, и я начал извиняться перед резинкой-мышкой и всеми остальными. А они ответили, что это ничего не значит — дома тоже была ёлка и на праздник к ним пришли красивые разноцветные карандаши.

Я сразу познакомился с цветными карандашами, и всё опять пошло по-хорошему.

Снова я стал Пластусем и никем другим быть не желаю.

Хочу всегда жить в Тосином пенале и нигде больше.