а палит по другим.

А мне что делать, любовь моя?

Ты была такова,

Но вблизи моего жилья

нет и чучела льва.

А поскольку забыть свой стыд

я ещё не готов,

Я, Господь меня да простит,

буду стрелять котов.

Любовь моя, пожалей котов!

Виновны ли в том коты,

Что мне, последнему из шутов,

необходима ты?

И, чтобы миру не нанести

слишком большой урон,

Я, Создатель меня прости,

буду стрелять ворон.

Любовь моя, пожалей ворон!

Ведь эта птица умна,

А что я оплеван со всех сторон,

так это не их вина.

Но, так как злоба моя сильна

и я, как назло, здоров,

Я, да простит мне моя страна,

буду стрелять воров.

Любовь моя, пожалей воров!

Им часто нечего есть,

И ночь темна, и закон суров,

и крыши поката жесть…

Сжалься над миром, с которым

я буду квитаться за

Липкую муть твоего вранья

и за твои глаза!

Любовь мая, пожалей котов,

сидящих у батарей,

Любовь моя, пожалей скотов,

воров, детей и зверей,

Меня, рыдающего в тоске

над их и нашей судьбой,

И мир, висящий на волоске,

связующем нас с тобой.

* * *

Утешься, я несчастен с ней,

Как ты со мной была когда-то.

Просрочен долг, но тем ясней

И несомненнее отплата.

И я, уставши уличать,

Дежурю на подходе к дому

И отвыкаю замечать

заметное уже любому.

Что делать! За такой режим

нам платят с рвением натужным

не нашим счастьем, а чужим

несчастьем, вовсе нам не нужным.

Когда неотвратимый суд

все обстоятельства изучит,

Не то что мне её вернут:

О нет, её с другим измучат.

Как нам с тобой не повезло!

Здесь воздают — и то не сразу

По всей программе злом за зло,

но за добро добром — ни разу.

Она ответит, но не мне,

а той вполне безликой силе,

Что счет вела любой вине,

Хоть мы об этом не просили.

О, цепь долгов и платежей,

Коловращение, в котором

Один из двух чужих мужей

невольно станет кредитором!

Она решит, что я дурак,

И бросится к нему на шею,

И будет с ним несчастна так,

Как я ни разу не был с нею.

* * *

Нас разводит с тобой. Не мы ли

Предсказали этот облом?

Пересекшиеся прямые

Разбегаются под углом.

А когда сходились светила,

начиная нашу игру,

Помнишь, помнишь, как нас сводило

Каждый день на любом углу?

Было шагу не сделать, чтобы

не столкнуться с тобой в толпе

возле булочной, возле школы,

возле прачечной и т. п.

Мир не ведал таких идиллий!

Словно с чьей-то легкой руки

По Москве стадами бродили

наши бледные двойники.

Вся теория вероятий

ежедневно по десять раз

Пасовала тем виноватей,

Чем упорней сводили нас.

Узнаю знакомую руку,

Что воспитанникам своим

вдруг подбрасывает разлуку:

Им слабо разойтись самим.

Расстоянье неумолимо

возрастает день ото дня.

Я звоню тебе то из Крыма,

То из Питера, то из Дна,

Ветер валит столбы-опоры,

Телефонная рвется связь,

Дорожают переговоры,

Частью замысла становясь.

И теперь я звоню из Штатов.

На столе счетов вороха.

Кто-то нас пожалел, упрятав

Друг от друга и от греха.

Между нами в полночной стыни,

Лунным холодом осиян,

всею зябью своей пустыни

Усмехается океан.

Я выкладываю монеты,

И подсчитываю расход,

И не знаю, с какой планеты

Позвоню тебе через год.

Я сижу и гляжу на Спрингфилд

На двенадцатом этаже.