Элизабет удивилась.

— Non importa[6]!

Лино протянул к ней руку.

— Я сейчас приду.

Он ласково погладил ее по щеке, его рука горела.

[1] Правильная любовь (сериал)

[2] Дюна

[3] На зов скорби (сериал)

[4] Не смотри вниз! (исп)

[5] То, что не выучил маленький Ганс, большой не выучит никогда (нем)

[6] Не важно! (итал)

Глава 21

Степень эмоциональной реакции обратно пропорциональна знанию фактов — чем меньше вы знаете, тем более бурно реагируете

Бертран Рассел

— Когда папа сказал мне… о тебе, я воспринял это остро.

Рик невесело улыбнулся.

— Тогда он сказал мне «Повзрослей, иначе всю свою жизнь ты будешь чувствовать себя обиженным».

Он сварил ей кофе по-турецки — у нее вновь упало давление.

— Моя мать так и не повзрослела, и уже не повзрослеет.

Элизабет смутилась.

— Почему ты так думаешь?

— Папа был прав — если ты слаб, ты обижаешься на других людей, а если силен: на себя.

Она вспомнила «Я как сломанная марионетка, у которой глаза упали вовнутрь». Эти слова одного душевнобольного перевешивают все написанные до сих пор труды по самоанализу»[1].

Элизабет подумала, силен, слаб… когда наши глаза падают вовнутрь, мы поступаем исходя из увиденного.

— Нет ничего больнее, чем обижаться на себя, — Сказала Элизабет, Рику. — Обижаться на других… не так страшно.

Он посмотрел на нее очень внимательно, юный мужчина…

— Почему?

— Когда обижаешься не себя понимаешь, что … ты можешь быть очень умной, но тебя все равно обманут!

— Почему?!

Рик был странно похож на Лино, он даже смотрел как отец!

— Мы все хотим кому-то верить, из-за желания верить умерло больше людей, чем из-за желания любить!

Рик немного нахмурился.

— Верить или любить. Любить или верить.

Он посмотрел на кухню в стиле Хай-тек, в которой они сидели за молочно-белым столом, на молочно-белых стульях-креслах.

— Ты любишь Хай-тек? — Удивился Рик.

— Я приняла этот дом таким, какой он есть.

Элизабет мягко улыбнулась.

— С возрастом начинаешь понимать, что менять нужно только себя.

— С возрастом?

Он весело улыбнулся.

— Мне тридцать восемь лет, и иногда я чувствую себя на все свои тридцать восемь.

Она тоже посмотрела на эту кухню в футуристическом стиле.

Лино уже жил в этом доме. С кем? Она никогда не спрашивала его об этом, и не спросит. Есть такие вопросы… их не нужно задавать даже самым близким людям!

— Моя дочь, — Сказала Элизабет, Рику. — Не хочет ничего понимать. Как Бальтазар.

Она вспомнила о кофе, которое он приготовил для нее, взяла чашечку и отпила глоток.

Кофе было очень ароматным и вкусным.

Элизабет улыбнулась Рику.

— Отличное кофе! Спасибо!

Мальчик порозовел от удовольствия.

— Люби свою мать, Рик — Судьба добра к тебе: у тебя есть мать!

— И папа. — Сказал он.

— Да. Это значит, что она добра к тебе вдвойне!

Она отпила еще кофе.

— Но мать это твоя спина — опора. Нормальная мать.

Музыка Джона Серри рядом с ними… «Lumia Nights»…

— У тебя хорошая мать, Рик…

Элизабет посмотрела на Джулио уснувшего в своем стульчике-кресле.

— Мне кажется, что нет плохих матерей, есть мертвые люди, живые, но мертвые…

[1] Эмиль Мишель Чоран

Глава 22

Раньше мы смотрели в небо, и там искали свое место среди звезд, а теперь смотрим под ноги и пытаемся выжить в этой грязи

Интерстеллар

— «Время» — это другое название рока, слепой и беспощадной силы, которая ходит по кругу, ничтожа все сущее. В Коране эта сила называется «Дахр» и бедуины, отвергая обращенный к ним призыв Единобожия, заявляют: «мы живем и мы умираем, и убивает нас только время (дахр)…

Лино закурил сигару Romeo y Julieta.

— Культ времени существовал в древнем доисламском Иране. Имя этого «бога» — Зерван, откуда название древнейшей религии ариев — «зерванизм». Древним грекам тот же «бог» был известен как Отец-время, Кронос, он же Сатурн римлян. Уран-небо и Кронос-время у греков разделены на два разных эона, следующих один за другим. У иранцев время и небо совпадали, отсюда выражение «чархи-фаляк» — «колесо рока» или вечно вращающееся небо, которое как кукловод поднимает из шкатулки марионеток и снова сбрасывает их, стуча костями, на дно, когда они отыграют свою роль.

Он замолчал, прислушался к музыке Джона Серри…

— Есть такая легенда… Один мудрец сказал: «Отрубите музыкантам руки, они играли фальшиво. И пусть они никогда больше не нарушат гармонию звуков»[1].

Элизабет показалось, что гармонию Лино тоже нарушили.

— Если можно, надо простить человека — меньше хлопот[2].

Он выдохнул дым сигары, заглянул ей в глаза.

— Мне не хватало твоей любви. Мне не хватало быть с тобой. Мне не хватало видеть тебя, твои глаза и губы. Без тебя я не был счастлив до конца.

Его лазурно-голубые глаза потемнели, стали цвета ночного Океана…

— Мужчина может быть счастлив без любви, но не может — без женщины!

Она тоже заглянула ему в глаза.

— А женщина не может быть счастливой без любви, но может — без мужчины!?

— Да.

Его глаза вспыхнули, он улыбнулся.

— О тебе хочу думать. Думаю о тебе.

О тебе не хочу думать. Думаю о тебе.

О других хочу думать. Думаю о тебе.

Ни о ком не хочу думать. Думаю о тебе[3]!

Элизабет засмеялась.

— Это правда, девочка моя, я всегда думаю о тебе, я думаю, что ты подумаешь обо мне, если я поступлю так или вот, так…

— Я твоя совесть, Лино?

— Душа. Совесть это Дьявол, с ней всегда можно договориться, а Душа… ее можно заткнуть только на время!

— А потом?

— Когда она заговорит с тобой (или накричит на тебя?) захочется повеситься.

— И тебе хотелось!?

Он взял свою стеклянную чашечку с Эспрессо, отпил.

— Надавать себе пощечин? Да.

— Пощечин?

Она смутилась.

— Чтобы протрезветь.

Лино посмотрел ей в глаза.

— Каждому человеку, Элизабет, нужно время от времени… спрашивать себя: я достоин того, что имею? Я имею свое или… Не свое?

И Элизабет смотрела на него, смотрела.

Они сидели на террасе с видом на море, за круглым столом с белой скатертью до пола, и было тепло.

— И тебе не страшно?

— Знаешь, что я понял? С тобой… Мое на этой земле только ты и наши дети, я вас заработал!

Легкая улыбка на его алых губах, и почти тяжелый чувственный взгляд…

— Я молился о том, чтобы ты думала обо мне как о мужчине, а не как о брате, я проклинал себя, и вновь молился.

[1] Мудрецом из этой легенды возможно, был Конфуций

[2] Сон в красном тереме

[3] Лев Озеров.

Глава 23

— Я должен помочь Алине?

— Должен, счастье мое, она была твоей женой.

— Ты тоже станешь помогать Джейкобу, если он попросит?

— Даже если не попросит.

— Почему?!

cataya — «sombre sommeil».

— Потому, что так правильно, даже если глупо.

Лино посмотрел на нее со смятением.

— Если Рик не хочет приезжать к матери, — Сказала ему Элизабет. — Пусть его мать приезжает к нам.

— Иногда я не понимаю тебя, — Вдруг сказал ей он. — Но даже не понимая, люблю!

— Я не права, Лино?

Она посмотрела на него, такая красивая.

— Права, мой цветочек…