Тардым, доев гурха, потянулся к Алите, а та, несмотря на безвыходность ситуации, широко раскрыла глаза от удивления — из‑за скалы выскочил борх, но какой‑то странный. У него не было лап, а были толстые колёса, и не было панциря. Внутри борх был пустой, словно его кто‑то выел, и самое странное — там сидела охотница! Ну, может не охотница, только ученица, уж очень молодо она выглядела. Эта ученица или всё‑таки охотница, уж очень она себя уверенно вела, подняла какую‑то палку. На конце этой палки заплясало пламя, и послышался звук, будто кто‑то стучал в ограду становища, сильно стучал. Тардым взревел, видно ему этот звук не понравился и развернулся к борху, заслонив его от Алиты. Раздался хлопок, потом ещё один — и тардым, упав, забился в агонии, а борх, как ему и положено, отбежал назад и стал ждать, пока гигантский зверь издохнет, чтоб потом полакомиться свежим мясом.

Алита уже было собралась бежать обратно, как этот странный борх заурчал и подбежал к месту, где каменная тропа опускалась низко к земле. Миновать этого странного зверя никак не получалось. Охотница, его приручившая, спрыгнула на землю и поманила Алиту. Делать нечего — девушка спустилась, а эта странная охотница оскалилась, совсем как гугутан перед дракой, и громко произнесла, наверное, боевой клич:

— Анита!

После чего издала звук, с которым гугутаны бросаются в бой, ткнула Алиту пальцем в грудь, сильно и больно ткнула, похоже, вызывая на бой, нет, скорее всего, просто решив убить и скормить девушку своему странному борху. Алита отшатнулась и непроизвольно вскрикнула. А эта дикая и странная гугутанка снова ткнула Алиту пальцем в грудь, но уже сильнее, снова издав своё уханье, Ещё и передразнила начинающую охотницу, видно, чтоб показать своё презрение! Алита отпрыгнула назад, собираясь бежать, только не решила еще, как проскочить мимо борха, чтоб он её не сцапал. А гугутанка вполне членораздельно произнесла:

— Как тяжело налаживать контакты с аборигенами! — А потом начала обзываться: — Тем более с дикими, а мне ещё и дура какая‑то попалась!

Несмотря на всю бедственность своего положения, Алита не стерпела и ответила:

— Сама дура!

Чем вызвала неподдельное изумление этой, как оказалось, совсем не гугутанки:

— Ты что, говорить умеешь? Не дикая?

Алита опять обиделась и ответила в том же духе, так поговорив некоторое время, незнакомка назвала своё имя, оказывается то, что она почти выкрикнула вначале, был не боевой клич, а её имя. Девушки познакомились, потом Анита поинтересовалась, почему тардым гнался за Алитой, как‑то смешно его назвав. Пока Алита всё это рассказывала, она с завистью смотрела на ножи в замечательных ножнах, висевшие на широком поясе Аниты. Та заметила этот жадный взгляд и спросила:

— А у тебя, что, нет ножа? Ты же говоришь, что охотница, а как может охотница пойти на охоту без ножа? Тем более, насколько я поняла, это у вас основное оружие, если не считать лук. Но и его у тебя нет.

Алита решила, что Анита, заметив её интерес к своему оружию, хочет поставить неудачливую охотницу на место, намекая на её злополучную охоту. Хоть как это было ни позорно для охотницы — потерять своё оружие, врать было еще более позорно, поэтому Алита рассказала, как это случилось. А нож — это большая ценность, и другой вряд ли дадут. Этот нож, мама попросила Отанка выковать для своей дочери в обход всех правил, ведь Алите нож ещё не положен, она же ещё не охотница. А потерявшую нож охотницу больше не считают охотницей, она становится даже ниже загонщика. А что теперь будет с ней? Пока Алита рассказывала, у неё даже губы дрожать начали, а на глазах выступили слёзы, усугубляя её позор. Анита покивала, а потом вытерла девушке слёзы и сделала такое… У Алиты перехватило дыхание. А Анита сняла с себя пояс с ножами и подала его Алите:

— На, надеюсь, ты умеешь с ними обращаться. Да? Они тебе нужнее, бери!

— Это мне? — тихонько спросила Алита, обеими руками ухватив пояс.

— Тебе, тебе, — улыбнулась Анита, немного удивлённая такой бурной реакции этой девушки на обычные ножи, ну пусть необычные — полковника Боуи, да ещё и спецзакалки. У охраны в бункере других не было, может, им только такие выдавали, а может, хвастались друг перед другом. Алита надела пояс на себя, подобно Аните, обмотав его вокруг талии два раза. Потом попыталась достать нож. Но у неё сразу не получилось, Анита показала, как быстро ослаблять зажим и выхватывать нож из ножен. Алита пришла в восторг, нож не потеряется — это не обычные кожаные ножны и, тем более, не ременная петля. А когда юная охотница достала нож, её восторгу не было предела, клинок соответствовал ножнам — большой и в то же время изящный, с блестящим, слегка отливающим синевой лезвием, а какой острый! Так наточить нож просто не возможно! Потом смеющаяся от счастья Алита ловко срубила какой‑то кустик. Став серьёзной, охотница сказала Аните:

— Такой подарок так просто не делают, такое дарят только самым близким людям! Оружие — это жизнь! А ты… Дай мне свою руку!

Анита, не подозревая ничего дурного, протянула руку, а Алита ловко сделала ей надрез на запястье. Младший оператор модуля связи, не успела ничего предпринять, как охотница сделала и себе такой же надрез, после чего соединив руки, так чтоб текущая кровь смешивалась, очень торжественно сказала:

— Пусть мы будем едины, как эта кровь! Моя кровь стала твоей, а твоя — моей! Отныне и навеки мы сёстры!

Девушка замолчала, выжидательно глядя на Аниту, та молчала, не зная, что сказать. А Алита вроде как расстроилась и с недоумением спросила:

— Ты что? Не хочешь, чтоб я была твоей сестрой?

— Хочу, очень хочу! — ответила Анита. — Я всегда хотела, чтоб у меня была сестра! И я очень рада, что она наконец‑то появилась!

Девушки обнялись и так постояли несколько секунд, а потом Алита с удивлением наблюдала, как Анита достала какой‑то маленький и круглый ящичек, намазала ранки чем‑то зелёным, там находящимся, очень тщательно намазала. Ранка, и так болевшая, заболела сильнее, увидев, что Алита скривилась, Анита стала дуть на порез местной девушки. Та удовлетворённо кивнула и в свою очередь, подув на руку Аниты, спросила:

— Ты провела обряд по — своему, да? Если я смешала нашу кровь, то ты вдохнула дух. Теперь мы сёстры не только по крови, но и по духу? Да?

Анита.

— Конечно, — не стала отрицать Анита. Только теперь до неё дошло, что произошло что‑то необычное. Сначала — эта непонятная консервация модуля, потом — совершенно незнакомая местность вокруг ретранслятора с хищными динозаврами, теперь — эта девушка, судя по всему всё же дикая. Откуда она тут могла взяться? Вернее куда могла попасть сама Анита? Посмотрев на окружающие скалы, Анита поняла, что это не дурацкий розыгрыш и тем более не сон. Посмотрев, на свою болевшую и испачканную зелёнкой руку, Анита заплакала. А Алита, с недоумением посмотрев на рыдающую девушку, обняла и стала утешать. Та заревела сильнее:

— Мама! Мамочка! Куда я попала! Я тебя больше не увижу, я тут одна совсем одна!

— Нет, ты не одна. У тебя есть я, а у меня ты! — утешала Алита, а потом присоединилась к своей и кровной, и по духу сестре, уж очень та заразительно рыдала. Немного поплакав, Анита успокоилась и показала Алите на сиденье джипа:

— Садись, поедем.

— Куда? — не поняла местная девушка.

— Садись вот сюда, на сиденье, а поедем туда, где я сейчас живу, — со вздохом сказала Анита.

Алита.

Алите сидеть понравилось, какое‑то странное, но очень удобное седло в этом наполовину выеденном борхе. Бежал он довольно резво и очень плавно, хотя кровная сестра ругалась на кочки и неровность дороги. На прыгающем гурхе трясёт гораздо сильнее, да и сидеть не так удобно! А тут можно вытянуть ноги и развалиться, будто не едешь, а шатре сидишь!

Кровная сестра, судя по её движениям, управляла этим странным и странно урчащим борхом, только вот упряжь была какая‑то диковинная: короткая и вроде как врезанная в это животное. Уперев своего зверя в скалу, Анита скомандовала: