— Честное пионерское.
Тогда началось нечто, что мне хотелось назвать игрой в Секретные Отношения. Правила очень просты. Игроки должны касаться друг друга как можно чаще и при этом не показать окружающим, что они интересуют друг друга. Речь шла так же о случайных взглядах, случайных столкновениях рук, ног или других частей тела, а так же непростительного количества электронных писем, сообщений и традиционных неподписанных записок в шкафчиках. Иногда мы с Алексом попадали на бонусный уровень и оказывались вдвоем в кладовках, комнатках с реквизитом или каморке уборщика. Эти бонусные уровни также включали бешеные поцелуи, безумные руки и бесконечный страх, что кто-нибудь может зайти в любой момент и заметить наши взъерошенные волосы и опухшие губы.
Для кого-то, кто никогда не играл в секретные отношения, это может показаться милым и романтичным. Иногда так и было. Но это было потрясающе трудно. Каждое прикосновение, каждый поцелуй напоминали мне, как их мало и как сильно я хотела больше. Мы постоянно переписывались, но я жаждала настоящего общения. Миссис Соул больше не требовала от нас статей, и таким образом мы лишились совместных вечеров в библиотеке. А еще всегда существовала опасность, что нас обнаружат.
Когда я вспоминала, чем мы рискуем, я ненавидела себя за то, что позволяю этому продолжаться. Как я могла ставить жизнь Алекса под угрозу ради нескольких мимолетных поцелуев? Каждую ночь я клялась и собиралась прекратить. А на следующий день приходила на математику, а в кабинете сидел он и смотрел на меня и одновременно не смотрел, и я просто не могла этого остановить. Я хотела его. Это было беспечно и глупо, но я хотела его и не могла просто так оставить и уйти.
Каждый день я мечтала хотя бы денек провести с Алексом без необходимости постоянно оглядываться. И через пять недель мое упорство оправдалось. Было субботнее утро, что для меня значило свернуться в клубочек на диване с тарелкой хлопьев в руках и диснеевскими мультиками по телевизору.
Я вежливо пыталась уберечь милого доктора Фуфелшмертца45 от того, что Перри Утконос сейчас вновь сорвет его гениальные планы, когда кто-то постучался в дверь. Я нажала на паузу и поставила тарелку на тумбочку. Я была уверена, что это наш сосед мистер Робертс. У него была привычка заводить длинные пространные беседы, которые начинались с погоды и заканчивались глупостью его жены, по пути затронув все остальные возможные темы. Пока он закончит говорить об осадках и прошлогодних урожаях табака, мой завтрак скиснет.
— Минуточку! — крикнула я, мгновенно почувствовав неловкость за свой раздраженный тон. Мне надо было работать над собой и стать более приветливой. Мистер Робертс хороший человек, просто одинокий. Мне надо быть добрее.
Я растянула лицо в милой улыбке и открыла дверь.
— Хотя бы кто-то рад меня видеть, — сказал Алекс. С ухмылкой он отметил мой внешний вид — две тонкие косички, пижаму с единорогами и розово-желтые полосатые носки. — Доброе утро, красавица.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, дико мотая головой и ожидая, что Тоби может прятаться за любым кустом.
— Ты разве не рада меня видеть?
Конечно рада. Я была просто в восторге. А еще была смертельно напугана.
— Уговор, Алекс. Разве твое присутствие здесь не нарушает его?
Он нахально улыбнулся.
— О чем Хэйганы не узнают…
— То тебя и не убьет?
— Не разводи драму. Никто меня сегодня не убьет, хотя я, конечно, могу замерзнуть насмерть у тебя на пороге.
Он с надеждой посмотрел на меня.
Я могла оставить его там. Должна была оставить его там. Заставить его уйти и объяснить, что я не стою всех этих забот. Конечно же, я ничего этого не сделала.
Было что-то…правильное в том, как Алекс смотрелся в моей прихожей, облокотившись на столик, который мама купила на блошином рынке.
— Скажи, почему я слышал от Тинсли Хенсон, что родители Джэйса просили его поговорить с приемной комиссией в Луисвилле на этих выходных? — спросил он.
— Я не знала, что тебя интересует поступление моего брата в колледж.
— Неа. В отличие от остального западного Кентукки, мне совершенно плевать, в какой универ пойдет твой брат. Но мне не плевать, что ты будешь дома одна все выходные.
Он подобрался ко мне за два коротких шага и положил руки на бедра. Мои руки автоматически легли ему на плечи.
— Я подумал, тебе будет одиноко.
Я хотела ему сказать, что он ошибается, но мои губы были заняты чем-то другим. И если бы я об этом упомянула, возможно, Алекс не прикусил бы мне язык, когда услышал, как кто-то кричит мое имя с лестницы.
— Ой. — Я дернулась. У него острые зубы.
Алекс выпучил глаза.
— Ты не одна?
— Нет, здесь Энджэл, — ответила я. Мой язык немного болел. — Я не превращусь в волка, верно? — Книжка доктора Смита три раза уточняла тот факт, что ликантропия — наследственное качество и не передается через укусы. Но я должна была быть уверена.
— Шифтерами рождаются, не становятся.
В этот момент в проходе, который вел из прихожей на кухню, появилась моя младшая сестра. Она уже собралась устроить истерику по какому-то поводу, но заметила, что мы дома не одни.
— Алекс! — вскрикнула она и побежала к нему.
— Энджел! — Он схватил ее и заключил в медвежьи объятия и как-то по-медвежьему зарычал. Это было что-то вроде трогательного воссоединения, которые обычно происходит в конце фильмов, где ребенок возвращается в семью после опасного приключения с говорящими собаками и мышами. В реальной жизни это было еще более раздражающее зрелище.
— Алекс зашел взять тетрадку по театральному кружку, — сказала я. — Он уже уходит.
Алекс поставил ее на пол, положив руку на ее прилизанную головку.
— Уходит? Нет! Я его не видела сто миллионов лет! — Она дважды медленно моргнула небесно-голубыми глазами и оттянула уголки рта в низ, выпячивая нижнюю губу. Фирменное жалостливое лицо Энджел Донован. — Можешь еще побыть с нами? Ну пожаааалуйста!
Без сомнения, он сдался. Чтобы сопротивляться такому жалостливому лицу, надо было тренироваться годами, и даже у нас не всегда получалось.
— Думаю, я могу еще немного посидеть.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказала я, прервав восторг Энджел.
— Почему нет?
— Ты знаешь почему.
Она подумала об этом пару секунд.
— Ну, Джэйса же здесь нет. Он и не узнает.
Алекс загадочно улыбнулся, как бы говоря «Я об этом и толкую».
— Но он же узнает, когда вернется домой.
Сестра уперлась руками в бока и встала в известную позу:
— Я ему не скажу. А ты?
— Конечно нет.
— Ну и хорошо. — Ее победная улыбка отразилась на лице Алекса. — Пойдем, Алекс. Я хочу тебе кое-что показать.
Энджел провела Алекса по дому, по пути рассказывая ему о размеренной жизни семейства Донован. Я хотела пойти переодеться, но Алекс был решительно против. Он потянул меня за косичку, мотивируя это своей внезапной любовью к единорогам.
После экскурсии по первому этажу Энджел завела его наверх и остановилась перед первой дверью справа.
— Это моя комната, — сообщила она, берясь за ручку двери.
— Ты не захочешь туда заходить, — предупредила я.
— Я готов ко всему, что может быть в комнате семилетней девочки.
— Как хочешь. — Я прислонилась к дальней стене и стала ждать начала шоу.
Много времени это не заняло. Раздался жуткий мявк, за которым последовал крик. Спустя миг белый комок вылетел из комнаты и устремился вниз по лестнице. Моя сестра погналась за ним настолько быстро, насколько позволяли маленькие ножки.
Алекс стоял в дверях, потирая красную отметину на шее.
— У нее есть кошка, — сказал он, когда я повернулась.
— Ага, есть.
— Кошки не любят шифтеров.
— Я уже поняла.
Я подошла к нему.
— Ты могла бы меня предупредить, — сказал он, отходя в коридор.
— Я говорила, не стоит тебе туда входить. — Я сокращала расстояние между нами. — Как твоя шея?