- Анжела!.. – Любаша едва успела отвернуться, чтобы заглянувшая в дверь Галина Геннадьевна не узнала её среди десятка других вокалисток.

Не увидев своей подопечной в раздевалке, женщина захлопнула дверь – торопливо застучавшие по коридору каблуки говорили о том, что не явившуюся к своему выходу конкурсантку лихорадочно ищут…

Накинув пальто, Любаша чуть приоткрыла дверь, в щёлку наблюдая, как Галина бегает вдоль коридора, заглядывая во все двери. Наконец, добравшись до туалета, та резко дёрнула ручку… Любе не было слышно, о чём говорили Анжела и её руководительница, но, судя по тому, что Галина даже забыла закрыть за собой дверь, при виде мокрой, растрёпанной подопечной та испытала настоящий шок.

…Назад они не шли, а неслись – так решительно, что Люба подумала, что сейчас наступит возмездие… Уже не обращая внимания на переодевающихся тут же конкурсанток, она метнулась за вешалку, и вышла оттуда лишь тогда, когда поняла, что сейчас её искать никто не собирается, и, судя по тому, что теперь волосы у Анжелки были аккуратно зачёсаны назад и схвачены резинкой, а поверх платья был накинут шарф Галины, они бежали, чтобы успеть на сцену…

Ни о каком разговоре с членами жюри теперь не могло быть и речи. Уже представляя, как Анжелка закатывает скандал, и её саму с позором изгоняют отсюда на улицу, Люба вспомнила, что на полу в туалете остались её вещи, выпавшие из сумки. Обогнав направлявшихся туда девчонок, она юркнула в двери и быстро окинула взглядом помещение.

…Раздавленная Анжелкиной ногой губная помада и разломленная напополам расчёска не шли ни в какое сравнение с плавающим в унитазе мобильным телефоном… Брезгливо вытащив его двумя пальцами, Любаша бросила телефон в раковину и со злостью открыла кран…

Делать тут больше было нечего. Осторожно заглянув в зрительный зал, Люба, несмотря на ужасное настроение, чуть не расхохоталась. Видимо, поменявшись очерёдностью, прилизанная, практически без макияжа, в дурацком шарфе, Анжелка старательно выхаживала по сцене с микрофоном. Несмотря на явное мужество, с которым она решилась на выступление после драки, голос звучал неуверенно, срываясь на фальцет на высоких нотах. Люба подумала о телефоне, который, промыв под струёй воды, она завернула в полиэтиленовый пакет и бросила в сумочку. Пытаться сфотографировать Анжелкин позор не было смысла – даже не проверяя, Люба была уверена, что он окончательно испорчен.

Обежав напоследок глазами зал, она почувствовала, как успокоившееся было сердце тягуче заныло… Даниил и Илья сидели в среднем ряду. Она так и не увидела, как они выступили.

«Может, это и к лучшему», - подумала Люба, направляясь к выходу. Выступление Анжелы подходило к концу, и, подумав, что та сполна нажаловалась Галине, и сейчас её будут искать, чтобы «разобраться», Любаша торопливо толкнула тяжёлую уличную дверь…

***

По дороге на автовокзал Люба лихорадочно придумывала, что скажет сестре, а, самое главное, матери, которой соврала, что едет вместе со всеми на конкурс в качестве группы поддержки, и что поездка эта оплачена организаторами. Она представила, как та уже через пару часов будет обрывать телефон и потом, по её возвращении, будет долго и нудно выпытывать, почему он был недоступен…

«Придётся врать и про телефон…»

Несмотря на то, что дочь была уже самостоятельной, и, пусть немного, но сама зарабатывала на жизнь, Тамара Васильевна считала своим долгом полностью контролировать все её расходы, устраивая многочасовые выволочки по поводу каждой Любашиной покупки.

Несмотря на то, что ей удалось повергнуть эту змею Анжелку, Любаша совершенно не испытывала удовлетворения. Да и какое может быть удовлетворение, если из-за её сегодняшней несдержанности сорвался такой замечательный план?

«А, может, не нужно было сейчас уходить?.. Затаиться где-нибудь до конца выступлений… а потом, всё же, подойти к председателю жюри…»

Нет… Это, действительно, невозможно. Эта мокрая зараза уже всем нажаловалась. В этом нет никаких сомнений. О том, что Люба умышленно хотела сорвать выступление Анжелки, знают уже все, начиная от участников и кончая членами жюри… Эта змея просто так ничего не оставляет, Люба за столько лет знакомства изучила все её привычки. Она, скорее всего, уже позвонила и своей высокопоставленной мамочке, и своему влиятельному папочке… Она уже подняла на уши всех, кого только можно. Люба даже подумала, что теперь ей страшно будет возвращаться домой…

…Домой… Теперь на творческой жизни можно смело ставить крест. Анжелкина мать сделает всё возможное, чтобы её, Любу, не взяли ни в один коллектив. Про сольные выступления можно вообще забыть…

Усмехнувшись, Любаша подумала, что буквально вчера была уверена, что сама больше не появится в своей студии… А теперь… Теперь она боится, что её оттуда выгонят.

«Надо было просто выйти… Пусть бы эта зараза сходила в туалет и чесала себе на сцену… Всё равно бы не прошла в финал… А Морозова… она обмолвилась, что Дима – член жюри. Наверное, она имела в виду своего мужа. Интересное совпадение… Они оба оказались причастными к этому конкурсу… Странно. Кроме Морозовой его некому было вести?.. Или они имеют отношение к этой «Творческой деревне?.. Если бы знать, что так получится… Можно было бы подойти к этому Диме… Он тоже – продюсер… хотя, не стоит размениваться. Если пробиваться, то на столичные сцены. Вот дура-то…»

Уже выйдя из троллейбуса возле автовокзала, Люба вспомнила, что наличных денег в кошельке совсем немного, и на билет не хватит. Она ещё утром видела банкомат в здании вокзала и, войдя внутрь, направилась в зал ожидания. Открыв сумочку, заглянула в боковой кармашек… Она была уверена, что паспорт, под белую, глянцевую обложку которого она засунула банковскую карту, лежит именно там. Небольшая сумочка имела одно единственное отделение, и Люба всегда клала паспорт в боковой широкий кармашек…

Теперь там паспорта не было. Не было его и на дне.

…Она вдруг вспомнила, что как раз держала паспорт в руке, когда её настиг второй приступ тошноты… Да, она сидела в зале… Когда объявили выход Даниила и Ильи, она пыталась достать из бокового кармашка носовой платок… Сложенный в несколько раз, он лежал на самом дне, и она второпях никак не могла его достать… пришлось вытащить паспорт, который мешал.

Да, она вытащила паспорт… а потом… Потом, поняв, что платок уже не поможет, вскочила и побежала в туалет.

Паспорт… паспорт она просто кинула в сумочку сверху пирожков… Она не любила всякие пакеты и лишние сумки, поэтому её сумочка всегда была набита битком… Вот и сегодня в ней лежали и косметика, и кошелёк, и паспорт, и эти злополучные пирожки!.. Положив их на самое дно, сверху Люба бросила и мобильник, и помаду, и расчёску… и паспорт.

Да! Она кинула паспорт сверху и, не застегнув молнию, убежала в туалет! Когда сумка выпала из рук, эта змея Анжелка пнула её… паспорт в числе прочих предметов, видимо выпал, а она, Люба, и не заметила… Наверное, он отлетел так далеко, что не попал в её поля зрения! Когда Люба, схватив сумку, убежала, Анжелка, чтобы отомстить, раздавила помаду, сломала расчёску и выбросила в унитаз мобильник… А паспорт?.. Люба закрыла глаза и отчаянно напрягла память… Нет. Когда она снова вошла в помещение, паспорта на полу точно не было! Она не могла его не заметить… Или – не заметила?.. Нет… Скорее всего, Анжелка забрала его, чтобы отомстить побольнее.

В паспорте, под обложкой, лежала банковская карта. Верина карта, которую Вера дала ей на поездку…

Денег на карте было не очень много – около трёх тысяч. Люба не стала бы так переживать ни за эти деньги, ни за саму карту… Вера сказала, что они полностью в её распоряжении. Но сейчас ситуация была критической. Других денег у Любаши не было. Сто рублей наличными в кошельке – считай, что ничего…