Стоя на коленях, он работал над замком большого дорожного сундука, стоявшего в спальне апартаментов для гостей, которые сейчас занимали лэйрд и леди Дункан.

— Закрытое и открытое состояния замка одинаково существенны, так что с этой стороны к нему не подойдешь. А вот штифтики в цилиндре — это совсем другое дело. Замок устроен так, что впадины штифтиков не связаны с поверхностью цилиндра, когда ключ извлечен, но такая связь есть, когда ключ вставлен, так что, используя это взаимоотношение...

Хоп!

Замок щелкнул и открылся.

Лорд Дарси слегка приоткрыл сундук.

— Осторожно, милорд, — предупреждающе сказал мастер Шон. — У него на эту штуку наложено заклинание. Дайте лучше я.

Отстранив лорда Дарси, он осторожно потянул крышку вверх. Подняв ее вертикально и прислонив к стене, мастер Шон внимательно осмотрел сундук, не притрагиваясь к нему. Под верхней крышкой обнаружилась вторая, тонкая и запираемая, очевидно, на простую задвижку.

Мастер Шон взял твердый пятифутовый волшебный жезл, изготовленный из ствола рябины, и коснулся им внутренней крышки. Ничего не произошло. Тогда он дотронулся до задвижки. Опять ничего.

— Хм-м-м, — задумчиво пробормотал волшебник.

Окинув взглядом комнату, он заметил тяжелый каменный дверной упор.

— Вот это, пожалуй, сгодится.

Подойдя к камню, волшебник поднял его и пристроил на край сундука так, чтобы крышка не могла захлопнуться до конца.

Затем он протянул руку, словно собираясь приподнять внутреннюю крышку.

Неожиданно тяжелая верхняя крышка прыгнула вперед и вниз. Мелькнув перед глазами, она со страшной силой ударилась о подставленный мастером Шоном дверной упор.

Лорд Дарси машинально потер свою правую кисть, словно почувствовал, куда бы ударила крышка, попытайся он сам открыть сундук.

— Устроено так, чтобы захлопнуться, если человек сует сюда руку, так?

— Или голову, милорд. Не слишком эффективно, если знать про такие штуки заранее. Есть значительно лучшие сторожевые заклинания. А теперь поглядим, что же это его лордство так хочет защитить, что не боится ради этого заниматься магией без лицензии.

Мастер Шон снова поднял верхнюю крышку, а затем открыл и внутреннюю.

— Теперь уже бояться нечего, милорд. ДА ВЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИТЕ!

Лорд Дарси уже смотрел. Оба молча разглядывали странные предметы, лежащие в верхнем ряду. Мастер Шон ловко и осторожно начал снимать папиросную бумагу, в которую они были завернуты.

— Человеческий череп. Бутыли с кладбищенской землей. Хм-м-м, а на этой — наклейка «кровь девственницы». А такое вы видели? Рука Славы!

Это была мумифицированная человеческая кисть, коричневая, сухая и твердая, с пальцами, скрюченными так, словно она держала невидимый шар дюймов трех в диаметре. Каждый из пальцев заканчивался коротким шипом для накалывания свечи; положенная пальцами вверх, рука могла служить канделябром.

— Это многое проясняет, не так ли, мастер Шон?

— Да уж конечно, милорд. В самом крайнем случае мы можем взять его за владение магическими принадлежностями. Главное, что отличает черную магию, это символика и намерения.

— Прекрасно. Мне нужен полный перечень содержимого сундука. Будьте внимательны, положите все в точности так же, как оно лежало, и заприте сундук.

Лорд Дарси задумчиво пощипал мочку правого уха.

— Значит, у лэйрда Дункана есть Талант? Очень интересно.

— Да. Интересно, но не удивительно, милорд, — не поднимая головы от сундука, ответил мастер Шон. — Это у них в крови. Кое-кто считает, что тут дело в деданцах, прошедших через Шотландию, прежде чем покорить Ирландию три тысячелетия назад; как бы там ни было, но у людей кельтской крови Талант встречается особенно часто. Меня просто убивает, когда я вижу, что его используют во вред.

Пока мастер Шон говорил, лорд Дарси расхаживал по комнате, заглядывая во все закоулки; сейчас он напоминал тощего кота, уверенного, что где-то рядышком прячется мышь.

— И это убьет самого лэйрда Дункана, если только его не остановить, — рассеянно пробормотал он.

— Да, милорд, — согласился мастер Шон. — Чтобы использовать свой Талант в черной магии, человек должен находиться в таком ментальном состоянии, которое обязательно уничтожит его — однако если он занимается этим делом достаточно умело, то может нанести вред уйме людей прежде, чем получит по заслугам.

Лорд Дарси открыл стоявшую на туалетном столике шкатулку. Обычные драгоценности для разъездов — выбор есть, но не бог весть что.

— Разум человека оборачивается сам на себя, если он объят ненавистью или жаждой мести, — монотонно продолжал мастер Шон. — Или если он из тех типов, которые получают удовольствие, наблюдая за страданиями других, или если ему все безразлично, но ради выгоды он готов на что угодно. В этих случаях его психика и так нарушена, а использование Таланта во зло лишь усугубляет положение.

Цель своих поисков лорд Дарси обнаружил в ящике комода, под аккуратно сложенным женским бельем. Маленькая кобура из флорентийской кожи, прекрасной работы и украшенная золотым тиснением. Он не нуждался в магии мастера Шона, чтобы понять: эта кобура точь-в-точь, как перчатка к руке, подходит к маленькому пистолету.

Отец Брайт чувствовал себя так, словно несколько часов разгуливал по натянутому канату. Лэйрд и леди Дункан говорили тихими, сдержанными голосами, выдававшими внутреннюю нервозность, но отец Брайт быстро осознал, что и он, и графиня ведут себя одинаково. Дункан из Дункана принес свои соболезнования по случаю кончины графа с видом сдержанной скорби; так же вела себя и Мэри, леди Дункан. Однако отец Брайт прекрасно знал, что никто из присутствующих, да что там, возможно, даже никто в мире, не сожалеет о смерти графа.

Лэйрд Дункан сидел в своем инвалидном кресле; резкие шотландские черты его лица сложились в печальную улыбку, долженствующую показать, что, несмотря на невыносимое бремя скорби, он намерен сохранить общительность и приветливость. Отец Брайт заметил это и вдруг понял, что и его собственное лицо украшено в точности таким же выражением. Собственно, все все понимали, в этом священник был вполне уверен, но заявить об этом во всеуслышание было бы грубейшим нарушением этикета. Однако, кроме этой улыбки на лице лэйрда Дункана лежала печать какой-то страшной усталости; он словно вдруг постарел. Это очень не понравилось отцу Брайту. Его интуиция священника ясно говорила, что в голове шотландца бушует буря эмоций, и эти эмоции преисполнены... пожалуй, по-другому и не скажешь, преисполнены злом.

Леди Дункан по большей части молчала. За последние пятнадцать минут, с того времени, как они с мужем пришли на чай к графине, она вряд ли произнесла и дюжину слов. Ее лицо походило на маску, но в глазах стояла та же, что и у ее мужа, усталость. Однако было понятно, что у нее сейчас одна эмоция — страх, самый простой и непосредственный страх. От острых глаз священника не укрылось, что на леди Дункан сегодня чуть многовато косметики. Она почти добилась успеха, маскируя легкий синяк на правой щеке, почти — но не совсем.

Миледи графиня д'Эвро была печальна, несчастна, но ни страха, ни зла в ней не ощущалось. Говорила она тихо, вежливо улыбаясь собеседнику. Отец Брайт был готов прозакладывать что угодно, что ни один из четверых не смог бы вспомнить ни слова из того, о чем шла беседа.

Сел отец Брайт так, чтобы видеть открытую дверь и длинный коридор, ведущий к Главной башне. Он надеялся, что лорд Дарси управится быстро.

Гостям не сказали, что здесь находится следователь герцога, и святой отец немного нервничал в ожидании минуты, когда они его увидят. Дунканам даже не сказали, что граф не просто умер, а был убит; впрочем, они, наверное, уже знали.

Отец Брайт увидел, как лорд Дарси появился в дальнем конце коридора.

Пробормотав какие-то извинения, он встал. Остальные продолжали беседовать, все с той же вежливостью приняв его извинения. Лорда Дарси он встретил в коридоре.