«Глаза можно не перекрашивать — хорошенького понемножку», — решил Капитан и вышел в комнату, на этот раз просто сквозь дверь, без рывка. Ксор по-прежнему сидел на корточках, обхватив голову руками, а рядом стоял Малыш в синем трико и гедонийских сандалиях, неизвестно как державшихся на ноге.

— Давно из цирка? — спросил Капитан.

— А что? — обиделся Малыш. — Мне нравится.

«Вот и еще задачка решена, — подумал Капитан. — Милеа — это попросту салон верхней одежды, так сказать универмаг с неограниченным ассортиментом».

— Долго примерял? — спросил он у Малыша.

— Я им сначала фрак заказал, чтоб почуднее. Так не дали.

Капитан засмеялся: фрак! Пожалуй, и на Земле его сейчас нигде, кроме театральных мастерских, не сошьют, а на Гедоне с ее автоматически централизованным производством и подавно. В память Координатора — или кто там этим занимается? — заложен, должно быть, конечный список вещей. Так сказать, каталог. Вероятно, он огромен и многообразен, но все-таки ограничен; ограничен мощностью производства, замыслом и фантазией создателя и вдобавок традициями планеты-матери. Фрака здесь не получишь: о нем не слыхали.

Он тронул за плечо сидевшего на корточках ксора.

— Мы готовы.

Тот опустил руки и встал. Секунду-другую его глаза все еще были зажмурены — в трансе он пребывал, что ли? — потом он открыл их и критически оглядел космонавтов.

— Теперь лучше. Вольные. Проверка воображения. Координатор отсчитает. Немного, но отсчитает.

— Что отсчитает?

— Инединицы за воображение. Информация.

— А зачем?

— Чтобы жить. Потом будет хорошо.

— Когда?

— После жизни.

— После смерти, — поправил Капитан.

— Нет, после жизни, — не согласился ксор. — Смерти нет.

— А что есть?

— Регенерация.

Капитан уже слышал этот технический термин. Кто-то упоминал о нем в Зеленом лесу, пояснил его смысл Учитель, как метод смены личности в неумирающем теле. Капитан видел и первые плоды этого метода — бородатых младенцев, сосущих питательную жижицу из воздушных трубок. Но сейчас ему захотелось узнать, что думают об этом зрелые гедонийцы.

— Перерождение, — пояснил ксор. — Исчезнет твое «я», а вместо него возникнет другое. Ты и не ты. Чужая матрица.

Малыш с интересом вслушивался в их разговор, в котором звучали только вопросы и реплики Капитана. Мысли ксора он воспринимал как беззвучный отклик в сознании. Но тем не менее разговор получался, и в него можно было вступить. Он и вступил.

— Они верят в переселение душ? — спросил он у Капитана.

— Здесь нечто подобное действительно практикуется, — пояснил тот, — причем на серьезной научной основе. Без чертовщины и мистики.

В глазах ксора впервые промелькнуло нечто вроде удивления.

— Вы те, кто жужжит, — я слышал.

— От кого? — спросил Малыш.

— Общая информация. Как все — слышал.

— Врет?

— Не думаю. Здесь не лгут и, по-видимому, лгать не умеют. Какая-то система информации для всех, должно быть, все-таки существует. Ее и называют общей. Интересно, кто и что является ее источником.

— Координатор, наверно.

— Не будем гадать.

Ксор внимательно прислушивался к их словам, потом закрыл глаза и передал мысль:

— Информация общедоступна. Любая информация.

— Откуда вы ее получаете?

— Она везде. Ее надо копить.

— Для кого?

— Для себя. Как в школе. А потом проверять уровень. Набрал минимум — хорошо.

— А если больше минимума?

— В запас для Нирваны.

Вот так оно и прозвучало, это понятие — нирвана. Старое, почти забытое на Земле слово. Вечное блаженство, заработанное праведной жизнью. А каковы нормы праведности? Библейские? Вряд ли. Устарели они и на Земле, запылились, пожелтели от времени, как истертые страницы священного писания в каюте Библа. На Гедоне праведность измеряют в битах — или какие здесь единицы информации? «Кретины», — резюмировал Малыш. Ошибся парень. Скорее рабы. Они в постоянном неоплаченном долгу перед теми, кто дал им жизнь. А какова она, эта жизнь? Аора несомненно отличается от мира зеленого солнца. Стерилизованное существование ради жалких крох информации или того, что они называют информацией, — хаос каких-то полузнаний, полувпечатлений, набранных в спешке, на лету. Посидел на корточках, поразмышлял, придумал что-то — вот и денежка в копилку; сочинил одежонку похитрее — еще денежка. Так капля за каплей, авось и до Нирваны дотянешь.

— Что значит «нирвана»? — спросил Капитан.

— Покой. Блаженство. Радость.

— А точнее?

— Не знаю. Из Нирваны не возвращаются.

— Кто же знает?

— Учитель.

«Опять Учитель, Великий миф гедонийцев. Все знает, все видит. Живой — во всяком случае, мыслящий — бог, не вмешивающийся в жизнь, но творящий ее. Парадоксально звучит, но подтверждается наблюдениями. Пока, во всяком случае».

Капитан уже не боялся спрашивать.

— Почему ты называешь себя ксором, а нас — вольными?

— А разве это не так?

— Так. Но в чем разница?

— Вы живете в хаосе, а мы — замкнутые.

— Чем замкнутые?

— Не чем, а на что. Замкнутые на себя. Цикличность информации. Рождается в себе, перерождается, рождает новую.

— Цепь ассоциаций?

— Не цепь, а кольцо. Вы должны знать.

«Мы должны знать, но не знаем. Неувязочка, которую наш немногословный или, вернее, немногомысленный собеседник может неправильно истолковать. Не будем дразнить гусей».

— Мне пора, — беззвучно сказал ксор.

— Возьмешь нас? — спросил Малыш.

— Идите. Я в лепо.

— В лепо так в лепо, — согласился Малыш. — Пошли, Кэп.

Они подошли к стене и подождали какую-то долю секунды, пока она не исчезла. Но не увидели за ней знакомого белесого коридора.

Пол туннеля загибался к потолку длинным ребристым пандусом, а наверху у крыши виднелся ровный прямоугольник отверстия: кусок синего неба, вписанный в рамку светящегося потолка.

— Почему мы шли пешком, а не воспользовались мгновенностью передвижения? — спросил Капитан.

— Мгновенность удобна, но мышечное передвижение необходимо. Нельзя расслабляться, — сказал ксор и смешался с толпой, вернее, пошел сквозь нее, обходя сидящих и переступая лежащих.