…А где-то на другом уровне города, у световых табло, которые с таким же успехом можно было назвать пространственными видеоскопами или демонстрационным вакуумом, ничем не ограничивающим возникавшие в нем цветные загадки — Библ остроумно назвал их уловителями желаний, — Друг объяснял Капитану механизм телепортации, и Капитан, даже не думая о возможной синхронности с разговором Библа, задал своему собеседнику столь же щекотливый вопрос:

— В общем, все ясно, кроме одного. Для кого?

— Не понимаю.

— Для кого это техническое чудо? Для вас?

— Оно прекрасно само по себе. Мы позволяем мысли, только мысли, стать хозяином передвижения в пространстве.

— Позволяете вы, но не вашей мысли и не в вашем пространстве.

— Ты в чем-то прав. Но само управление столь совершенной технологией не может не быть наслаждением.

— Так пользуйтесь и тем, что это наслаждение дает. Его отдачей. Как я понял, вы искривляете пространство, сближаете объекты для связки, создаете стык. Ну, и входите, куда вам хочется.

— Нельзя. Диспетчеры пространственных связок не могут выходить на линию стыка. Кривая должна пройти мимо. Малейшее отклонение и… гравитационный удар.

— Попробуем.

— Что?

— Соедини вон эти зеленые точки. — Капитан взглянул на табло. — По-моему, они ищут друг друга.

— Ничего нет проще. Смотри на ленточку сверху — вертикальные цветные полоски. Это не спектр, а формула. Очередность полосок должна оставаться стабильной. Теперь сближай. Не годится.

— Почему?

— Шов чернеет. Стык не точный. Разъединяю.

— Я соединял по кривой.

— Так и надо. По прямой нельзя — можешь коснуться линии связки. Ну!.. Слишком медленно. Шов снова грязный. Гляди.

Друг мгновенно соединил два зеленых пятна. Где-то в зеленом мире кто-то куда-то вошел или вышел. Друг пояснил.

— Вот так. Повтори. Только не забывай о формуле связки.

Капитан нашел два скользящих синих пятна. «Аора», — подумал он и посмотрел на полосатую ленточку. Ему показалось, только показалось, что одна полоска как бы набегает на другую. Не то голубая убавляет пространство серой, не то серая теснит голубую: «Погоди», — услышал он, но уже не смог притормозить мысль. Пятна соединились, и вдруг что-то ударило, его по глазам. Миллион искр — и тьма. Колодец без дна. А он сам летит вниз бесшумно и бесконечно. Никакой боли. Только ощущение падения, как в затяжном прыжке с парашютом. И наконец толчок, что-то пружинит, мягко укладывая на протянутом черном бархате. Он уже ощущает тело, кожу, сосуды, веки. Они чуть-чуть подымаются, пропуская тоненькую полоску света. Полоска расширяется, и ослепляющая белизна заливает мир. Как молоко из бутылки, вылитое на черный стол. А он опять движется, но уже горизонтально, на чем-то тоже белом и в белом туннеле, почему-то напомнившем ему регенерационные залы. Может быть, он и в самом деле в этих белых подземных подвалах?

Он хочет спросить сопровождающих его маленьких людей в знакомых курточках. Губы его уже шевелятся, но вопрос замирает невысказанным, когда доносится тихий шепот:

— Молчи. Не сейчас. Не двигайся.

Ничего не ощутил Капитан, когда горизонтальное положение его вдруг сменилось вертикальным, — ни толчка, ни мускульного напряжения, ни тяжести, ни вращения, с каким спиралью понесла его вверх синяя пластиковая дорожка. Так в кабине самолета ощущаешь отрыв от земли только по убегающему вниз ландшафту. Здесь же убегали вниз встречные дорожки, секущие и касательные плоскости и уровни с их недоступной пониманию машинерией.

— Что случилось? — с трудом выдавил он наконец вопрос к своему, не проявляющему беспокойства спутнику.

— Гравитационный коллапс, — ответил тот тоном человека, разговаривающего о погоде. — Ты исказил формулу.

— А потом? — спросил хрипло Капитан.

— Как обычно. Реанимация.

Ну о чем дальше спрашивать, о каких подробностях, которые даже не счел нужным упомянуть голубокожий? Впрочем, у Капитана оставался еще один вполне нейтральный вопрос:

— Куда же мы едем?

— Уже приехали.

Голубая дымка наполняла овал, подобный земному футбольному стадиону. По краю его, как беговая дорожка, тянулась неподвижная черная лента без всякой ограды. Если подойти к краю и посмотреть вниз и вверх, голубая бездонность касалась одна другой, как зеркальное отражение. В центре висел золотой шар метров пятидесяти в поперечнике, слабо подсвеченный изнутри. Когда вы глядели на него долго и пристально, он начинал пульсировать многоцветно и ярко, как и все в этом городе. Он как бы излучал сквозь золотистую пленку подсвеченные золотом другие цвета. Алик тут же предположил, что Координатор мыслит, а свет и цвет — это возникновение и движение мысленных ассоциаций, но ни его товарищи, ни их спутники его не поддержали. Только Капитан строго сказал:

— Отойди от края. Сорвешься — костей не соберешь.

— Совершенно безопасно, — поправил Фью, — среда невесомости. А голубая дымка — это сконцентрированный газ-проводник. Единственное средство связи Координатора с окружающим миром.

Действительно, никаких труб, проводов и нитей не было видно в голубой дымке, окружающей шар. Ничто не связывало его с черной дорожкой. Он висел или держался, неподвижный, но живой и, казалось, легкий-легкий, несмотря на свои размеры.

— Значит, он нас не слышит? — спросил Капитан.

— Нет.

— А как с ним общаетесь вы?

— Через электродную сеть.

— Тогда мы лишены этой возможности.

— Почему? Вы можете общаться с ним непосредственно через газ-проводник.

— С помощью шлема?

— Зачем? Общение телепатическое. Только учтите: это не Мозг. Это — совершенная машина, мыслящая и действующая в пределах заложенной в нее программы. Любые мысленные ассоциации или решения, не обусловленные программой, исключены. И ответить на ваш вопрос Координатор может лишь в том случае, если память его достаточно богата для такой информации.

— Он знает, что мы здесь?

— С первой минуты.

— Я говорю о предстоящем разговоре.

— Да.

— Тема не обуславливается?