Что ты слышал о владелице замка, герцогине Леоноре? - задал граф свой главный вопрос.

Хозяин развёл руками.

Давно не имею о ней сведений. Ходят слухи, что она умерла... Ворота её замка всегда на запоре и доступа в него нет...

Его запавшие глаза при свете факела вспыхивали зловещим красным огнём, а при одном взгляде на его посинелое лицо, с которого, как у прокажённого, уже начинала сползать кожа, графа мутило от невыразимого ужаса.

Я не верю в её смерть, - произнёс он твёрдо, стараясь не выдать своей тревоги.

А ты спроси о ней у гадалки, - сказал хозяин. - Она умеет предсказывать судьбу, ворожить и общаться с душами умерших. Уж она-то тебе скажет всю правду.

Граф оглянулся на дальний столик и немало удивился, обнаружив, что цыганки там уже нет.

Я здесь, доблестный рыцарь, всегда к твоим услугам, - раздался женский голос за его спиной, и он вздрогнул, увидев цыганку рядом с собой. - Если хочешь, я подробно расскажу тебе о герцогине Леоноре, к которой ты так стремишься...

И она, не дожидаясь приглашения, села перед ним и взмахом руки раскинула карты.

Пять лет назад, вскоре после твоего отъезда в Палестину, юная герцогиня в своём замке претерпевала жестокие душевные муки и скорбь из-за разлуки с тобой, - вещала цыганка. - Кончилось тем, что она в порыве безутешного горя бросилась с башни и разбилась насмерть. С тех пор её неупокоенный дух бродит в этих местах и ждёт тебя, чтобы убить твоё бренное тело, завладеть твоей бессмертной душой и навеки унестись с ней в чертоги Ангела Тьмы...

Граф молчал, поражённый её словами, и глядел на карты, которые словно бы сами собой взлетали и ложились на стол. На их чудесно оживавших картинках раскачивались висельники, скалили зубы волки, рубили головы палачи, гроба раскрывались и из них высовывались покойники, уродливые шуты хохотали и трясли головами в колпаках с бубенцами.

Карты не лгут, - цыганка придвигала к графу то карту с изображением волка, то карту с изображением висельника. - Видишь, всё на пути к замку Леоноры предвещает тебе гибель! Уезжай из этих мест, рыцарь, пока ещё свободна дорога назад!

Уезжай, уезжай, - как эхо, вторил ей хозяин.

Объятому ужасом графу больше всего на свете хотелось вскочить и броситься вон из этого страшного дома, но тут сарацинская игла снова, с особенной силой кольнула его в сердце, и он застонал, схватившись за грудь.

Рана, нанесённая ему колдуном в долгой изнурительной схватке в сирийской пустыне, мучила его все последние месяцы. Колдун предстал перед ним в облике рыцаря с чёрным лицом и двумя выступающими изо рта кривыми клыками. Увидев графа, он засмеялся и крикнул, что уже много недель плутает в одиночестве в этой пустыне и желает утолить жажду человеческой кровью, после чего обнажил чёрный меч и бросился на крестоносца. Граф бесстрашно принял вызов, сойдясь с ним в поединке. Сарацин был коварен и искусен в бою, мечи звенели, скрещиваясь и высекая искры, и в конце концов графу удалось пронзить зловещего сарацина в самое сердце. И тут произошло чудо, повергшее рыцаря в ужас: сарацин, содрогаясь в предсмертных муках, принял свой истинный облик. Перед графом издыхало невиданное существо, покрытое шерстью из золотых игл, с головой дракона, лапами орла и хвостом крокодила. Изо чудовищной пасти выходил чёрный дым, когтистые пальцы скребли землю и тянулись к графу. Подавив в себе страх, рыцарь кинулся на оборотня и нанёс ему последний, смертельный удар, но оборотень из последних сил кинулся на него и изранил рыцаря своей игольчатой шкурой, а одна из игл вошла в грудь Рейхарда, пронзив сердце и оставшись в нём, так что даже знаменитый арабский лекарь, впоследствии осматривавший его, не решился извлечь её оттуда, говоря, что в этом случае граф сразу умрёт. Возвращение из Палестины прошло под знаком неотвязной, мучительной боли, которая стала слабеть лишь в последнее время, когда граф приблизился к родным местам. Но хоть боль и утихла, от сердца стало расползаться онемение, охватившее уже почти всю левую половину тела. Плохо слушалась левая нога, левая рука совершенно отказала и пальцы её сделались словно деревянными; граф Рейхард чувствовал, что это подступает к нему смерть, от которой не было спасения.

Новый укол в сердце заставил его отбросить сомнения.

Проклятые лжецы! - воскликнул он, расшвыривая колдовские карты, которые взлетели в воздух и закружились над столом. - Леонора жива и ждёт меня!

Конечно, добрый рыцарь, конечно, - поспешил согласиться с ним хозяин, с оскаленного лица которого не сходила кривая ухмылка. - Ты доберёшься до замка и встретишься с герцогиней Леонорой, но прежде тебе необходимо подкрепиться... - Он наполнил бокал вином. - Выпей, это придаст тебе силы...

Граф взял бокал, и в таверне воцарилась мёртвая тишина. Оборванцы, оставив свои кости, и молодчики, сидевшие у камина, уставились на него выжидающе, лишь верзила в капюшоне не пошевелился.

До графа донеслось тревожное ржание. Он вздрогнул и невольно обратил взгляд на окно, в слюдяных стёклах которого чернела ночь и отражались тускло освещённая зала, камин, длинные столы и его собственное худощавое лицо, обрамлённое седеющей бородой. Какое-то время он смотрел на своё отражение, не понимая, что в нём так его поразило, как вдруг до него дошло, что он не видит отражений сидевших перед ним хозяина и цыганки!

Колдуны! Мерзкие колдуны! - Он вскочил со скамьи и плеснул в них вином.

Те сдавленно охнули, подаваясь назад. Отравленное вино оставило на их лицах страшные ожоги, на месте которых стала сползать кожа, обнажая гнилое покойницкое мясо и пожелтевшие кости.

Леонора мертва! - взвизгнула цыганка, ловя на лету одну из карт и показывая её графу. - Повешенный указывает на то, что она в преисподней!

Тут страх окончательно покинул рыцаря, оставив в его душе только холодную, нерассуждающую ярость.

Лжёшь! - крикнул он громовым голосом.

Двое молодчиков, которых граф принял за крестьян или торговцев, угрожающе надвинулись на него с обнажёнными мечами. На их тёмных лицах мрачно горели глаза, рты кривились в зверином оскале.

Порождения сатаны, вы хотите убить меня? - Он тоже обнажил меч. - Но погодите, прежде я вас самих отправлю к вашему чёрному господину!

И он ринулся на молодчиков, в первую же минуту схватки раскроив одному из них череп. Второй оказался более опытен во владении мечом и отразил его бешеный натиск. Зазвенели клинки, загрохотали опрокидываемые столы и посуда. Оборванцы окружили сражающихся, выжидая исхода боя. Граф сразил и второго противника, торжествующе засмеявшись, как смеялся в гуще жестокой сечи, окружённый неприятелями.

Что, гадкие твари, думаете, что зверь затравлен и вас ждёт лёгкая добыча? - закричал он, угрожающе поводя окровавленным мечом. - Я хром и меня слушается только одна рука, но даже и такой я расправлюсь с вами! Ну, что же вы встали? Вот он я, однорукий инвалид, ваша верная жертва!...

Оборванцы выхватили из-под лохмотьев мечи и всей сворой кинулись на него. Граф с лёгкостью отбил их натиск и сам ринулся в атаку, раздавая смертельные удары направо и налево. Как только последний оборванец с пронзённым горлом рухнул на пол, цыганка вцепилась графу в руку и зашептала:

Уходи отсюда! Возвращайся к развилке трёх дорог и иди по любой, только не по средней. На тех дорогах тебя ожидают богатство и удача... Там же, куда ты направляешься сейчас, ты погибнешь... Десятки рыцарей, таких же храбрых и благородных, как ты, пытались проникнуть в замок Леоноры, и всех их постигла смерть. Их души прокляты и бродят в этих местах, подстерегая живых... Смотри, граф, с кем ты дрался!

Рейхард взглянул на мертвецов и лоб его покрылся испариной. Рваная одежда, покрывавшая тела убитых, в мгновение ока сгнила и истлела. Так же стремительно истлело мясо. У ног графа лежали высохшие скелеты!

Внезапно они задвигались. Сначала один, затем другой попытались приподняться. Их пожелтевшие черепа пустыми глазницами обратились на оцепеневшего от ужаса крестоносца.