Паша предпочёл испариться, пока отец был занят разговором.

***

Яник с трудом открыл глаза. Веки слиплись от засохшей крови. Всё расплывалось. Несколько раз моргнув, он сфокусировал свой взгляд на обстановке. Спальня кабинета в клубе. Он лежит на кровати. К вене на локтевом сгибе тянется тонкая трубочка капельницы. В комнате никого нет.

Не успел парень удивиться тому, что абсолютно ничего не чувствует, как его мощно накрыло волной мучительной боли. Болело всё, от макушки до пяток. Болело так, что казалось, будто всё его тело перекрутили в какой-то гигантской мясорубке. Тут же всплыли события, поднявшие новую волну отвращения и какого-то чувства, которое Яник не мог охарактеризовать. Про себя он назвал это чувство «конченностью», хотя такого слова в литературе не встречалось. Наряду с этим, внутренности невыносимо раздирала обида и злость на себя. Злость за то, что он любил предателя с мерзкой, трусливой душонкой, который, даже не задумываясь… вот так вот запросто… за деньги… Ян заплакал. Слёзы не давали облегчения, но сдержать их не было никакой возможности.

Послышались шаги. На край кровати присел пожилой мужчина в очках. Чем-то он напомнил Яну портрет Чехова из учебника по литературе. Похожие очки, такая же бородка. «Чехов» что-то ввёл из шприца, принесённого с собой, в бутылку с раствором и, поправив регулятор капельницы, спросил:

- Как самочувствие?

- Больно… – прохрипел Ян, - А вы кто?

Горло саднило, нормально говорить не получалось.

- Я врач, - ответил мужчина, - можешь называть меня Сергей, не люблю отчества.

«Молодится дедок», - подумал Ян, а вслух сказал:

- А почему я здесь? И что со мной?

- Ничего смертельного. Переломов нет, разрывы я зашил, гематомы скоро сойдут, будешь как новый. Или ты хотел в больницу? Рассказывать докторам о том, где получил эти травмы?

Ян дёрнул плечом, показывая этим жестом, что ему всё равно, но всё же что-то не давало покоя.

- А что, ни милиции, никого не будет? И Ваня… он же… он жив?

- Все вопросы хозяину клуба. Я здесь временно, пока ты не встанешь на ноги.

- Вот как? – озлобленность поднималась мутной лавиной, - К хозяину клуба вопросы? А он, можно подумать, не в курсе происшедшего, да? Очень бы я хотел задать ему пару вопросов.

- Успеешь, - «Чехов» (а про себя Ян называл его именно так, потому что «Сергей» ему не шло) поднялся, направившись к выходу, - он через неделю будет, по делам уехал. Я в соседней комнате, зови если что.

Он вышел, а Ян в отчаянии отвернулся к стене. Его мысли были о бармене клуба, который пытался ему помочь. «Ваня, - думал парень, глотая слёзы, - как же так? Единственный нормальный человек в этом гадючнике. Только бы он был жив, но… я помню его глаза, живые так не смотрят». Парня затрясло от рыданий: «Как теперь дальше? Как мне жить? Все, кто делает для меня что-то хорошее – погибают. Сразу умер папа, потом мама. Теперь вот Ваня, и тоже из-за меня. Я не могу, не хочу, я не выдержу. Паша… сволочь, урод, как он мог? Какого я вообще припёрся в этот клуб? Зачем остался? Зачем? Весь этот стриптиз… я знал, я чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. Я не могу, не смогу с этим жить». На секунду он остановился в потоке мыслей. Что-то появилось, за что он мог зацепиться, но парень никак не мог поймать этот момент. Мысли путались, клонило в сон, предметы стали расплываться, и Ян отключился под действием снотворного, введенного доктором в инфузионный раствор.

Почти всю неделю Ян пытался разговорить Сергея, задавая ему всевозможные вопросы. Но у того был один ответ: всё к хозяину клуба. Не дед, а партизан какой-то. В итоге, приняв, что ничего не добьется, парень решил оставить «Чехова» в покое. Он уже свободно поднимался, передвижения не причиняли особо сильной боли, даже можно было аккуратно присесть, правда, пока только на одну из половинок, но постепенно и эта болезненность стихала. Оставались только синяки на лице и теле, но на эти мелочи Ян старался не обращать внимания.

Душераздирающее ощущение в груди тоже слегка притупилось. Ян старался не думать об этом, но, всё же, очень хотел посмотреть в глаза тому, кто его предал. Тому, кого он любил и кому доверял. Любви не осталось, всего лишь её осколки в сердце иногда давали о себе знать обжигающей болью. Но Ян терпел, надеясь, что со временем, они отполируются, и уже не будет так больно.

На десятый день парень хотел выйти из кабинета, но Сергей ему не позволил. Как он сказал, по распоряжению хозяина клуба, Яну нельзя было покидать комнату. Игнорируя запрет, парень всё же попытался выйти, но тщетно. Дверь охранялась двумя амбалами в форме секьюрити. Раньше Яник их не видел в клубе. Немного поскандалив с «Чеховым» и абсолютно не понимая, к чему весь этот бред, парень решил позвонить шизанутому психу Паше по телефону. Однако телефона он тоже не обнаружил. Это было уже слишком. «Они распоряжаются мной как какой-то вещью, - раздражённо думал он, - происходит какая-то неведомая херня, и что с ней делать – непонятно».

Объяснить происходящее никто не мог или не хотел. Сам Ян сломал себе весь мозг размышлениями, и уже ни о чём не думал. С какой-то отрешённой безучастностью он днями лежал на кровати, глядя в потолок. Не хотелось вообще ничего. Абсолютно. Апатия настолько заволокла его сознание, что он даже не отреагировал, когда, в необычное для него время, в спальню вошёл «Чехов», одетый в пальто.

- Я попрощаться, - он подошёл ближе, - послушай меня, парень. То, что с тобой произошло – это кошмар, но это сотая часть того, что вообще происходит в этом городе. Тебе ещё повезло. Да, я серьёзно. Я тебя только прошу: ничему не удивляйся и на всё соглашайся, лишь бы унести отсюда ноги. Я надеюсь, ты справишься. И ещё, не бери близко к сердцу человеческую подлость. Её столько, что сердце не выдержит. Ну, всё, будь здоров.

Он вышел из комнаты, а Ян обалдевшим взглядом всё ещё смотрел на закрывшуюся за ним дверь. «Ничему не удивляйся… на всё соглашайся… что происходит в этом городе? Куда он умудрился вляпаться?»

Дверь снова открылась, впуская высокого темноволосого мужчину, внешне напоминавшего Пашу, но значительно старше.

- Ну что, будем прощаться? – обратился он к Яну, усаживаясь на подоконник спальни.

- Э… («…лишь бы унести отсюда ноги») ну… да, наверное. А вы кто? И где Паша? – (чёртов язык и дурацкий характер)

- Я – хозяин этого заведения, а кто такой Паша, я не знаю, - искренне ответил мужчина.

От этих слов Ян застыл в шоке, не в силах проронить ни слова. Когда дар речи вернулся, парень пробормотал:

- Подождите, но ведь Паша… он же хозяин клуба. И Ваня… бармен… он жив?

- Парень, тебя, наверное, хорошо торкнуло, ты путаешь что-то.

- Да нет, - Яником овладело бешенство: «Что они тут, дурака из него сделать решили?» – это вы что-то путаете. Вы кто такой вообще? Где Паша? Что с Ваней? Что тут вообще происходит, чёрт вас всех подери?

- Не ори, - мужчина поморщился, - я не знаю, во что ты влип, но тебя обнаружили у порога клуба в совершенно невменяемом состоянии, выпавшим из машины. Машина твоя стоит на парковке. Скорую мы не вызывали, потому что документов у тебя не было. При клубе есть доктор, он тебя подштопал. Чего ты хочешь, я не пойму?

Яна затрясло. Говорить ему, что он хотел элементарной справедливости, было бесполезно. Но документы…

- А где мои документы?

Мужчина хмыкнул:

- Это ты у меня спрашиваешь? Откуда мне знать?

- Но я же работал здесь. Официантом, а потом, - он запнулся. Сказать, что работал стриптизёром, не поворачивался язык, - Марсель – это же я.

-Да ну? - взлетели вверх брови мужчины, - У тебя, что ли память отшибло? Может, психушку вызвать? А то, если с тобой всё в порядке, тогда я разговариваю с призраком. Марсель cегодня погиб в ДТП, прикинь?

- Как погиб? – еле выговорил Ян, глядя на своего собеседника совершенно ошалевшими глазами.

- Как это бывает? Гололёд, не справился с управлением, - он приоткрыл окно, выпуская дым тлеющей в пальцах сигареты.