Глава 12

Неверные подозрения.

За день до этого…

13 июня 2015, суббота

Рейчел

Я в панике распахиваю глаза и пялюсь на Шона с открытым ртом. Ах, Боже мой! Что я только что сказала? Я его люблю? Чёрт возьми, я ещё и думаю только о том, почему сказала именно эти слова? Перед ним?!

Шон смотрит неподвижным взглядом на проезжую часть. На его лице нельзя разглядеть никаких чувств. Может быть, он меня совсем не услышал? Окей, в первый момент я чувствую облегчение, но затем меня всё-таки злит, что он это вообще не принимает.

— Ты не слышал, что я… — неуверенно шепчу я, однако Шон меня прерывает.

— Слышал. Даже очень отчётливо. Но я не знаю, что должен тебе на это ответить. На отношения между коллегами смотрят не очень хорошо, ты это знаешь. Вдобавок к этому я твой начальник, не забывай об этом, — спокойно говорит он, при этом, не смотря на меня.

— Ты тоже меня любишь?! — хочу я знать. Конечно же, я вспоминаю о нашем разговоре на вечере Гала. С принцем, который надеется, что его принцесса будет его ждать. Но что, если Шон просто неправильно меня понял? — Ты только что попытался меня поцеловать! — упрекаю я его. Он мог бы хотя бы ответить мне?

— Я не хочу торопиться. То, что я сейчас попытался приблизиться к тебе, было неправильно с моей стороны. Я, как твой начальник…

— Тебе можно было бы меня поцеловать, — ну вот я холодно прерываю Шона.

— Но так не пойдёт. Пойми же. Этим ты ставишь под угрозу свою работу и мою в том числе.

Постепенно я начинаю понимать, почему его жена с ним развелась. Для Шона работа в приоритете. И он хотел бы меня защитить. Но неужели он не понимает, что я совсем не хочу, чтобы меня защищали?

Я делаю глубокий вдох и выдох, при этом смотрю из окна и пытаюсь сосредоточиться на нашем деле.

— Ты уже точно знаешь? Были ли новые сведения в центральном отделе? — хочет узнать Шон. Я достаю планшет из сумки и проверяю онлайн-документы.

— Ванесса Фургиссон, девятнадцать лет. Она пропала вчера вечером в промежутке между 22:10 и 22:12. Тогда она была в пути с подругой, которая хотела ненадолго зайти в киоск. Ванесса осталась снаружи, зашла за угол, чтобы закурить. Камера наблюдения ловит её в объектив в последний раз в 22:10, в 22:12 её подруга Шарлотта снова покидает киоск. Видно, как она ищет Ванессу, но не может найти. Она пытался дозвониться до Ванессы по телефону, затем позвонила друзьям и семье, которые искали её всю ночь. Только ближе к шести часам они проинформировали полицию.

— Только почему так поздно? — хочет знать Шон.

— У Ванессы судимость, и она находится на испытательном сроке. Её семья боялась, что она могла опять что-нибудь натворить.

— Её преступление?

— Нелегальная проституция и хранение наркотиков. Кокаин, — я вздыхаю, когда вижу фото молодой девушки. Милая. Из хорошей семьи. Почему так опускаются?

— Проституцией она финансировала свою зависимость. Её родители понятия не имели, они только заметили, что она стала агрессивнее, и были сильно потрясены её задержанием одиннадцатью месяцами ранее. Ванессу выпустили из тюрьмы только две недели назад.

— И её родители не хотели звонить в полицию, потому что…?

— Ну, потому что они думали, что она, возможно, опять что-то натворила. К тому же, по словам её матери, доверие к полиции сильно пострадало. Они посчитали, что их дочь наказали слишком сурово. Десять месяцев, по их мнению, были слишком большим сроком, особенно если приговор был сразу же приведён в исполнение. Апелляция была отклонена. Родители упрекали юстицию, хотели преподать наглядный урок на примере их дочери и обвинить судью Элориуса Брэкка в том, что он должен был бы установить более мягкую меру наказания.

— Хм, хорошо. Нет никаких следов Ванессы? Можно ли было установить местонахождение телефона? — спрашивает Шон, смотря на меня неподвижным взглядом.

— Она как сквозь землю провалилась. Камеры киоска и находящегося напротив борделя зафиксировали только, как Ванесса ушла в переулок. В конце переулка находится стена, то есть она должна была вернуться. Но тогда камеры ничего не смогли уловить.

— Это мы должны увидеть на месте. Затем поедем к семье.

Я киваю и прочитываю остальные новости, пришедшие по этому делу, чтобы быть в курсе последних событий.

Примерно через тридцать минут мы доезжаем до восьмой улицы. Перед киоском стоит патруль, а также съёмочная группа, которая докладывает в прямом эфире прямо на месте. Однако меня удивляет то, что переулок оцеплен и при нашем прибытии подъезжают ещё три патрульные машины.

Шон и я выходим из машины и обращаемся к ответственному инспектору, который протягивает нам свою морщинистую руку.

— Хорошо, что вы смогли так быстро приехать! — пожилой мужчина с густыми кустистыми бровями и такими же бородой и усами приподнимает заградительную ленту так, чтобы мы могли пройти. С низко надвинутой на лицо шляпой и телефоном в руке он сопровождает нас прямо к месту находки.

Ширина переулка примерно десять метров, но обе камеры зафиксировали примерно восемь метров с левой стороны.

— Мы нашли её серьгу. Она была зажата между двумя кусками стены, — инспектор ведёт нас к месту, которое находится между несколькими сложенными в стопку картонными коробками и мусорными баками.

— Действительно… как она туда попала? — спрашиваю я с интересом.

— Не сама собой. Сначала в выемки вдавили жвачку, и там находилась серьга. Мы нашли её случайно, потому что на фотографии она отражала блеск. Едва узнаешь, едва увидишь. Жвачку ещё исследуют на остатки слюны и затем их сравнят с ДНК членов семьи. Но Шарлотта, её подруга, которая в тот вечер была с ней пути, сказала, что Ванесса всегда жевала жвачки со вкусом вишни и перца чили, в том числе в тот вечер. Редкая марка, — инспектор указывает на жвачку, в которой можно увидеть маленькие красные кусочки, и показывает нам серьгу, которую он положил в пакетик для вещдоков.

— Вероятно это послание от Ванессы о том, что она спряталась. Не смогла убежать, — вздохнул он.

— Вам знаком похожий случай? Есть ли подозреваемый?

— За последние два месяца пропало несколько девушек. Едва ли старше восемнадцати, но никогда не старше двадцати пяти. Молодые, миленькие, стройные. Но самый важный критерий примерно таков: все принимали наркотики.

Шон и я серьёзно смотрим друг на друга.

— Месть дилера? Из-за того, что девушки захотели очиститься? — спрашиваю я в кругу разговора.

— За последние два месяца мы не находили труп женщины, который подходил бы под описание одной из пропавших девушек. У кого бы они ни были, кажется, они или ещё живы, или чертовски хорошо спрятаны. Или же они утонули, — серьёзно говорит инспектор.

— Сколько их? — хочет узнать Шон.

— Восемь девушек за восемь недель. Ванесса была бы девятой, — подавленно отвечает инспектор.

— И все исчезли похожим образом? — спрашиваю я с беспокойством.

— Да. Они просто ушли. Но Ванесса первая, кто оставил сообщение. Поэтому мы вас тоже вызвали. Она не ушла добровольно, — отвечает мне инспектор.

— Хорошо. Мне нужны дальнейшие записи с камер видеонаблюдения находящихся в округе магазинов в радиусе одного километра. Все машины необходимо проверить! — тогда Шон обращается ко мне.

— Для этого позвони Эйвери и Тэйлору. Если Джолли уже здесь, она тоже должна пойти. Если нет, ей стоит подождать, пока они не позвонят. Мне в любом случае лучше, если она сейчас останется дома, — я киваю и хватаюсь за свой телефон, чтобы уведомить Эйвери и Тэйлора.

— А сейчас мы поедем к её родителям. Должно же быть указание на преступника! — Шон дико решительно настроен на то, чтобы найти эту девушку. Как отец он лучше всего может понять, каково это, когда твой ребёнок исчезает без следа.

Ванесса… где же ты? Что с тобой случилось?

Всего лишь через три улицы находится идиллический дом для одной семьи. Белая садовая изгородь. Сочная зелёная лужайка и чистая цветочная клумба перед домом. Это создаёт впечатление ухоженности, как и весь здешний квартал, в котором пропала Ванесса.

— Эйвери и Тэйлор сейчас приедут. Они будут здесь примерно через три четверти часа. Джолли ещё не вернулась. Я сообщила нашим коллегам, что за ними нужно присматривать, чтобы ещё раз не произошёл случай, как с тюльпанами.

— Окей. Ты поговори с матерью. Матери всегда знают о дочерях больше, чем отцы, — кратко наставляет Шон, и я киваю. Мы выходим из машины, и Шон звонит в дверь семьи Фургиссон. Кажущаяся хрупкой женщина открывает дверь, примерно за сорок, тёмные слегка волнистые волосы до плеч. Глаза сильно покраснели, щёки тоже.

— Да? — выдавила она из себя со слезами на глазах.

— Добрый день, миссис Фургиссон. Моё имя Рейчел Кингстон, а это мой начальник Шон Эдвардс. Мы из ФБР и расследуем исчезновение вашей дочери Ванессы.

— Ф-ФБР? — она испуганно таращится на нас до тех пор, пока её муж вдруг резко не распахивает дальше дверь и не орёт:

— Лучше ищите мою дочь!

На мгновение я пугаюсь, однако затем Шон сразу же берёт слово:

— Поэтому мы здесь, мистер Фургиссон. Мы можем войти?

— В мой дом ФБР не войдёт! — орёт мистер Фургиссон в то время, как его жена смотрит то на нас, то на мужа, ища помощи.

— Дорогой, пожалуйста. Они здесь, чтобы искать Ванессу, а не для того, чтобы её задержать! — при этом она кладёт руку на его плечо, которую он от себя отталкивает.

— С меня хватит этих людей! ФБР, ЦРУ, этот чёртов суд! Они все коррумпированы!

— Дорогой, пожалуйста! — но у неё не получается успокоить мужа, из-за чего она просто выходит и тянет нас за собой. — Мне очень жаль, но с тех пор как Ванессу осудили, у меня и моего мужа очень много проблем, — ее голос надломлен и при этом она отчаянно всхлипывает. Я вытаскиваю упаковку бумажных платочков и протягиваю её миссис Фургиссон.

— Может быть, есть какое-нибудь место, где мы могли бы побеседовать в спокойствии? Было бы также хорошо, если бы мы могли увидеть комнату Ванессы. Возможно, мы найдём что-нибудь, что поможет нам? — осторожно спрашиваю я, в то время как мать Ванессы с благодарностью принимает платочек.