Только одно не давало мне покоя и порой превращало мои сладкие сны в неприятные кошмары. Зайка так ни разу и не сказал мне заветное и долгожданное – люблю…

========== Эпилог ==========

Прошло три года.

Два месяца, два бесконечных одиноких месяца я не видел серых лукавых глаз, не обнимал обожаемое тело и не «любил» до беспамятства своего Зайку. Почти на все лето парень уехал в Сибирь на учебную практику, спасать от вымирания какие-то малочисленные северные народы. Площадь железнодорожного вокзала плавилась под лучами раскаленного солнца. Август выдался знойным и жарким, не спасали даже кондиционеры. Салон автомобиля провонял сигаретным дымом и горячим пластиком; любимая музыка – бесила; а шоколадный торт, купленный специально для «блудного сына», медленно, но верно превращался в безобразную сладкую кучку. Поезд, который сегодня должен вернуть мое сокровище, задерживался. Прислушиваюсь к противному металлическому голосу вокзального объявления и с облегчением выдыхаю. Ну, наконец-то – состав прибывает на третий путь. Еще немножко, еще пятнадцать минут, может быть – десять, пять – и я увижу своего Зайку.

Женька подлетел к автомобилю, сверкая глазами и светясь радостной улыбкой, не стесняясь спешащих мимо граждан-товарищей, бросил под ноги сумку, с разбега запрыгивая на меня. Если бы не капот автомобиля, остановивший мое падение, валяться бы нам обоим в горячей пыли. За три года парень заматерел, тело обвили сухие гладкие мускулы, вечный короткий ежик сменила стильная удлиненная стрижка. И как я только отпустил от себя на целых два месяца этот ходячий соблазн и сексуальную провокацию?

- Стас, привет! – целовал мои скулы, глаза и губы счастливый парень. - Как же я соскучился!

Господи! А как соскучился я?! Меня аж трясло от нетерпения и возбуждения. С неохотой выпускаю из рук любимую тушку и, пока еще могу трезво мыслить, говорю:

- Жень, давай в машину. Я дома тебе расскажу и покажу то, что чувствовал все эти месяцы.

- Хорошо, я тоже хочу домой. Очень! - Зайка кинул сумку в багажник и, сев на заднее сиденье, хитро захихикал. - От греха подальше…

О, да! Грех рвался их моих штанов настойчиво и целеустремленно, и мне пришлось признать, что так, наверное, действительно будет лучше. Создавать на дороге аварийную ситуацию в мои планы не входило. Планировалось что-то более развратно-глобальное и ну очень приятное. Дома. В уютной спаленке. На просторной кроватке. В душе. И на… Ох! Надо срочно добраться хотя бы до кровати.

До дома доехали быстро, целоваться и тискаться начали еще в лифте, но когда я прижал его в прихожей к стене и стянул с него рубашку, парень начал вырываться.

- Стас, ну подожди. Пожалуйста, - он ужом вертелся в моих руках. - Я почти неделю в душном, грязном плацкарте потел. Я в душ хочу. И сок. Апельсиновый.

Вывернулся. И ускакал в ванную, хлопнув дверью перед моим любопытным носом.

- Женечка, - тоскливо скулил я и царапал закрытую дверь. - Зайка, ну давай я тебе помогу, потру спинку, попку…

Ответом мне был лишь шум падающей воды и мягкий смех.

Ладно, пусть будет так! И по устоявшейся традиции тоже отправляюсь в душ, охладить голову, ну и еще вторую голову, а также немножко успокоиться и освежиться.

В спальню мы вернулись одновременно, я - абсолютно голый, со стаканом сока и выдающимся (во всех смыслах) стояком, и Женька - почему-то в боксерах. Поиграть мальчик решил?! Так я только “за”! Затащив Зайку на кровать и навалившись сверху, только уже собрался претворить в жизнь все свои самые смелые и распутные желания и мечты, но этот маленький сексуальный изверг опять меня остановил.

- Стас, а можно я тебе подарок на день рождения сейчас подарю? - уворачиваясь от моих настойчивых губ, упирался ладонями мне в грудь Зайка. - Не смогу я еще целых два дня ждать. Ну, Ста-а-ас!

Нет, он издевается, что ли?

- Что с тобой делать, - заваливаюсь рядом, пытаясь расслабиться и унять сумасшедшее сердце. - Дари! Вот только я бы предпочел сейчас тебя – как самый лучший в мире подарок.

Женька, сбегал к сумке и, забравшись коленями на кровать, торжественно протянул мне на ладони медвежий коготь, подвешенный на плетеном кожаном шнурке. Ух ты! Я таких украшений даже не видел никогда.

- Вот! Самый настоящий. От хозяина тайги, - радовался он, как ребенок. - Стас, а можно я его тебе сам надену?

Да все что угодно!

Кожаный шнурок обвил шею, жесткие шерстинки царапнули кожу, глухо застучали деревянные бусины, и коготь удобно лег в выемку между ключицами.

- Ты, такой… - восхищенно рассматривал меня Зайка.

- Спасибо, родной! Подарок просто невероятный! - ловлю парня за руку, целую в висок и подминаю под себя. - Но теперь я хочу то, чего ты лишил меня на целых два месяца.

- Нет, Стас! Подожди! У меня для тебя еще один подарок есть.

Да я сейчас сдохну от перевозбуждения! Не надо мне ничего.

- С Днем рождения, Гризли! - Женька медленно переворачивается ко мне спиной, приспускает боксеры и с опаской оглядывается из-за плеча, ожидая моей реакции.

Меня же просто выключило из реальности. Я и так каждый раз зависал и искрил на его «вид сзади», а тут такое! На правой ягодице Зайки, мягко переходя на поясницу и бедро, ровно на том месте, где во сне обычно лежит моя рука, красовался вытатуированный след медвежьей лапы.

О, Господи! Ну, нельзя так издеваться над моей психикой, нельзя!

От нахлынувших каких-то еще незнакомых мне чувств и нереально острого восторга замерло сердце и сбилось дыхание. Я накрыл татуировку ладонью, которая так идеально вписалась в размер и контуры рисунка. Дрожащими, непослушными пальцами очертил линии искусного узора, ласково обвел каждый завиток, штришок, черточку.

И вдруг очень четко понял – это было Зайкино признание. Признание, которое я так ждал и мечтал услышать от него больше трех лет. Признание, которое Женька не смог сказать словами и показал мне вот так! Признание - клеймом горящее на его шелковой коже и на моем сердце, которое так сладко сжималось от счастья, а мозг рвало на куски от переизбытка эмоций и выворачивало наизнанку душу.

- Жень… - сглатываю шипастый комок в горле.

- Тебе нравится? - хриплый бархатный шепот в ответ.

- Я. Тебя. Люблю!

Уже потом я снова и снова рисовал узор татуировки на его теле – кончиками пальцев, языком и губами. Зацеловывал, вылизывал и нежил ягодицы, бедра… каждую клеточку любимого тела, каждый изгиб, ложбинку, ямочку, каждую подрагивающую мышцу, не пряча счастливых слез и не сдерживая потока нежных глупостей, срывающихся с языка. И любил, любил и опять любил своего Зайку. Долго. Жарко. Страстно. Нежно. Медленно и горячо.

<center> *</center>

А еще через неделю, бессовестно украв идею Зайки, я тоже с гордостью щеголял татуировкой, выбитой на груди,в области сердца – милой мордочкой зайчика, с хитрыми глазками, потешными ушками и черным носиком. Правда, ухаживать за подживающей татушкой пришлось моему доктору. Вот и сейчас я сидел на кушетке в Женькиных владениях, а он накладывал мне на грудь повязку с мазью. Ну как накладывал – пытался, нервно хихикая и извиваясь в попытке избежать моих бесстыжих губ и наглых пальцев.

- Стас, прекрати! – шипел Женька, в очередной раз скидывая мои руки со своей задницы. - Я не могу так работать. И не хочу, чтобы мой лучший пациент умер от заражения крови прямо у меня в медпункте.

- Ах, дохтур не хочет лишиться своего самого преданного больного, - опять ловлю Женькины губы и уютно размещая ладони на упругих ягодицах. – А я вот готов умереть в медпункте. Прямо сейчас. От удовольствия.

- Стас! – взвыл доктор, отдирая от себя и удерживая мои разведенные ладони. - Я же хочу…

Поперхнувшись, горячим воздухом, натыкаюсь на абсолютно серьезный и внимательный серый взгляд. Дурачиться и шалить почему-то мгновенно расхотелось.

- Так чего же так хочет мой Зайка? – шепчу в зацелованные губы.

И Женька уже сам, обнимая себя моими руками и прижимаясь губами к моему виску, медленно и тихо выдохнул: