В список подлежащих расстрелу чудом не попали К. Мерецков — прославленный полководец и не менее прославленный специалист в области вооружения ученый Б. Ванников. Они тоже были арестованы, подвергались нечеловеческим пыткам, но неожиданно по указанию Сталина были освобождены.

По этому поводу с Меркуловым разбирались отдельно.

«Вопрос: Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 17 сентября 1953 года:

«Мне известно, что Меркулов, проводя следствие по делу Мерецкова, Ванникова и других, добился путем применения незаконных методов, избиения арестованных и пыток вымышленных показаний их о принадлежности их к контрреволюционной организации».

Подтверждаете эти показания Берия?

Ответ: Пыток к Мерецкову, Ванникову и другим я не применял, но действительно во время допросов арестованных били, так как на это была санкция. Аресты Ванникова, Мерецкова и ряда других лиц были произведены мной по указанию инстанции. О ходе следствия очень подробно мной докладывалось лично в инстанции, куда я вызывался иногда по нескольку раз в день.

Вопрос: Вы утверждаете, что арест Ванникова, Мерецкова и ряда других лиц был произведен по указанию инстанции. Но ведь этому предшествовала ваша, как наркома госбезопасности, информация в инстанцию в отношении Ванникова, Мерецкова и других?

Ответ: Припоминаю, что в отношении Ванникова была данная информация. Надо сказать, что в этот период были произведены последовательно аресты группы работников, в том числе военных. Протоколы допросов этих арестованных представлялись в инстанцию, а также часто я давал информацию устно и по телефону. В отношении Ванникова был представлен протокол допроса Мирзаханова — работника наркомата вооружения. Представлялись ли протоколы допросов в отношении Мерецкова — я не помню.

Вопрос: Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 7 октября 1953 года:

«Меркулов играл главную роль и у меня нет сомнений, что он лично применял пытки как к Мерецкову, так и к Ванникову и другим». Вы подтверждаете, что лично применяли к этим арестованным пытки?

Ответ: Показания Берия я не подтверждаю, пыток к Мерецкову, Ванникову или к каким-либо другим арестованным я лично никогда не применял. Как я уже выше показал, на допросах, производимых с моим участием и без меня, Мерецкова и Ванникова били рукой по лицу и резиновой палкой по спине и мягким частям тела, но нанесение этих ударов не превращалось при мне в истязание. Я лично тоже бил Мерецкова, Ванникова и некоторых других арестованных, но пыток к ним не применял.

Вопрос: Вы признаете, что в результате избиений и других нарушений законности во время следствия от Мерецкова, Ванникова и других арестованных были получены ложные, вымышленные показания?

Ответ: Да, действительно, их показания в отношении себя и других были вымышленными и я сам с ужасом стал замечать, что в результате применения битья к арестованным получаются вымышленные показания, в результате чего могут быть произведены необоснованные аресты невиновных людей. Мне это стало особенно ясным, когда я увидел, что число арестованных растет. Я не знал, как выйти из создавшегося положения, но к счастью, вскоре по указанию инстанции были освобождены Мирзаханов, Ванников и Мерецков и после этого битье арестованных и дальнейшие аресты по их показаниям прекратились.

Хотя арестованные были освобождены и, следовательно, дела их велись неправильно, мне не было в инстанции сделано ни одного упрека. Я объяснял это тем, что весь ход следствия по этим делам мною со всеми подробностями докладывался в инстанции.

Вопрос: Вы скрываете от следствия свою роль в этих делах. Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 7 октября 1953 года:

«Мне вспоминается, что, говоря со мной о деле Мерецкова, Ванникова и других, Меркулов преподносил его с позиций своих достижений, что он раскрыл подпольное правительство, чуть ли не Гитлером организованное. Я считаю, что основным виновником в фабрикации этого дела является Меркулов и он должен целиком нести за это ответственность». Вы признаете это?

Ответ: Берия говорит неправду. Такого разговора с ним я не помню. Возможно, я ему просто докладывал содержание дел Мерецкова, Ванникова и других, но этими делами я не хвастался, так как хвастливость мне вообще не свойственна. Как я мог хвастаться этим делом, когда, наоборот, у меня были сомнения в правдивости показаний арестованных».

«Прижал» следователь Меркулова и по эпизоду о расстреле в Куйбышеве, Саратове и Тамбове этих 25 арестованных.

«Вопрос: На допросе 3 октября вы упорно отрицали свою причастность к незаконному расстрелу 25 арестованных, произведенному по письменному предписанию Берия от 18 октября 1941 года. Вы теперь вспомнили обстоятельства, при которых было составлено письменное предписание с включением в него 25 арестованных?

Ответ: Хотя я долго думал об этом, но вспомнить не мог, но, очевидно, судя по показаниям Кобулова, Влодзимирского и Герцовского я какое-то касательство к этому списку имею. Надо полагать, что Берия может сказать, как обстояло дело с составлением этого списка.

Вопрос: Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 7 октября 1953 года, и его ответ на этот вопрос: кто персонально намечал фамилии лиц, подлежавших расстрелу. Вот слова Берия:

«Этот список готовили Меркулов и Кобулов. Это я утверждаю категорически».

Теперь вы признаете, что были прямым соучастником Берия в незаконном расстреле без суда, без законно вынесенных приговоров 25 арестованных?

Ответ: Нет, я не могу этого признать, так как если я и принимал, как говорит Берия, участие вместе с Кобуловым в составлении этого списка, то мог это делать только по прямому указанию Берия. Но я не допускаю мысли, чтобы Берия при этом не разъяснил мне и Кобулову необходимости и целесообразности составления такого списка. Поэтому я не мог считать тогда это распоряжение Берия незаконным и рассматривать себя соучастником Берия в расстреле 25 арестованных».

Говоря о деятельности Меркулова на его посту, нельзя не сказать о вопиющем беззаконии, творившемся в те годы в органах госбезопасности страны и связанном с порядком расследования так называемых контрреволюционных преступлений. Особенно это касается нарушения установленных УПК РСФСР сроков содержания арестованных под стражей до суда. Таких сроков вообще не существовало. Так, начальник Смоленского артиллерийского училища генерал-майор Петров Е.С. содержался до суда под стражей и числился за НКВД — НКГБ девять лет; начальник штаба 4-й ударной армии Северо-Западного фронта генерал-майор Романов Ф.Н. — десять лет; начальник штаба ВВС Сибирского военного округа генерал-майор Теплинский Б.Л. — девять лет; преподаватель Военной академии им. Фрунзе генерал-майор Ширмахер А.Г. — десять лет. И таких примеров сотни, если не тысячи. Вина за это лежит на Меркулове, так как с его ведома и при его попустительстве, а порой и по его указаниям творился весь этот произвол.

Итак, за все то, что происходило в органах госбезопасности с 1938 по 1946 год, должен отвечать В. Меркулов. Он за это и ответил.

Уместно привести еще один интересный факт, касающийся теперь уже военного прокурора Успенского, который расследовал дело Меркулова.

Полковник юстиции Успенский был причастен, правда косвенно, к одной скандальной истории, связанной с делом Берия. Сразу же после ареста последнего, в июле 1953 года, на квартирах, дачах и в служебных кабинетах самого Берия и приближенных к нему лиц были произведены обыски, санкционированные Руденко. Проведение обысков было поручено Успенскому, входившему в следственную группу. Ничего сложного здесь нет. Приезжает группа оперативников младшего звена и под руководством ответственного за эту операцию лица переворачивает все «вверх дном». Изымается и отправляется на «временное» хранение все имущество согласно протоколу и описи к нему. Потом это имущество, как правило, по решению суда конфисковывалось и передавалось в тогдашнее Московское горфинуправление, а далее за бесценок уходило в розничную торговлю. «Кормушка», кстати, хорошая. В бытность мою прокурором генеральный прокурор А. Рекунков издал по этому поводу специальный приказ, запрещающий работникам прокуратуры пользоваться этими магазинами. Издавались ли подобные приказы в МВД и КГБ, мне не известно. Так вот, во время обыска в кабинете ответственного работника секретариата Совета Министров СССР Ордынцева Г.А., тоже проходившего по делу Берия, здесь же присутствовал и зав. особым сектором ЦК КПСС Суханов Д.М. Воспользовавшись невнимательностью Успенского, Суханов украл из сейфа Ордынцева облигации на сумму 106 тысяч рублей, золотую брошь, часы. Впоследствии это обнаружилось, и Суханов был осужден на 10 лет. Большего позора аппарат ЦК КПСС за всю свою историю, наверное, не знал.