— Кого? — Конечно, он не мог знать о личных проблемах в семье графа Вольдейна. Вэллия быстро заговорила, срываясь:

— Это моя сестра… Келла. Отец убил её, столкнул с балкона, когда она не захотела выходить замуж… за выбранного им жениха… Все подумали, что она совершила самоубийство, её даже не отпевали… Никто этого даже не знает, всё — тайна… О, Господи…

— Не думаю, что граф сделал бы подобное… — Ниард недоверчиво покачал головой, хмурился, не сводя тёмных глаз с её лица. — Убивать родную дочь… Это уже слишком…

— Вы не знаете моего отца, это страшный человек… Я совсем недавно поняла это… Мне говорили, я не верила… Пожалуйста, не отправляйте меня домой… Умоляю вас…

— Прекрати, — прошептал твёрдо. Терпения у него было достаточно, зря он боялся встречаться с отцом Вэллии лично, боялся за своё терпение. Напротив, его у него было много, более чем достаточно, он бы смог говорить и с епископом Рейса, да хоть с самим королём. Его уверенность, его твёрдость и решительность окончательно добивали Вэллию, она понимала, что его не разжалобить, не уговорить. Несмотря на свою молодость, характер у него был — слава Богу!

— Пожалуйста… Прошу вас… Это отец всё скрыл, ему хотелось быстрее избавиться от меня, он боялся, что все узнают о том, что случилось… Он ведь даже не стал объявлять по всем землям…

— Что случилось?

Нет, совсем не из железа он был создан, Вэллия заметила интерес в его взгляде, и в душе зародилась надежда. Слёзы вдруг высохли в глазах, только рыдания ещё заставляли вздрагивать всем телом. Она быстро-быстро заговорила, стараясь успеть рассказать, пока он ещё слушал её:

— Они в ноябре пришли ночью в наш замок, они хотели убить отца… Их было двое… Они пришли из Лиона, от графа Доранна… — Она глянула ему в лицо, понимает ли, про кого она говорит? Маркграф согласно кивнул, он знал об отношениях двух графов и хорошо представлял себе своё место на границе между ними.

Вэллия, пряча взгляд в сторону, принялась сбивчиво рассказывать о том, что пережила, что с ней случилось три месяца назад, как она мучалась и страдала. Она рассказала всё, кроме одного факта, что Алдор был единственным законным наследником Бергских князей. Имело ли это сейчас какое-то значение? — …Отец хотел скрыть всё это в тайне, он боялся позора… Поэтому меня так долго не могли найти… Нашли только потому, что они сами меня бросили в Ротбурге… — Она подняла голову и прямо поглядела в лицо своего мужа. — Поверьте мне, после всего я даже не знаю, как мне быть с мужчинами… Я не хотела замуж… — Она закрыла глаза и закусила нижнюю губу, переживая внутреннюю боль. — Вряд ли я смогу когда-нибудь стать женой и матерью… Я боюсь… Боюсь этого… Я хотела уйти в монастырь… Я просила отца… И этот ребёнок…

Простите меня… — Она поглядела ему в глаза, впервые за всё это время. — Пожалуйста… Вы должны были знать, отец просто купил вас… Но вы должны были знать, самым первым… Вы избегали меня… И я… я тоже боюсь вас… Для всех мы остаёмся мужем и женой, и все думают, что этот ребёнок ваш… Кому какое дело, стали ли мы настоящими мужем и женой… — При этих словах он сильно смутился и даже побледнел, стискивая зубы. Таким смущённым Вэллия не видела его ещё ни разу. — У вас есть своя тайна, у меня — своя…

— Тайна? Ты пытаешься так давить на меня? — Она глядела ему прямо в глаза, благо, что стоял он совсем близко. Быстро замотала головой отрицательно, пытаясь убедить, что не собиралась шантажировать его.

— Господи, конечно, нет… У меня и в мыслях не было чем-либо давить на вас… — Она быстро потёрла лоб дрожащими пальцами, подбирая правильные слова. — Простите меня… Может быть, у вас есть свои причины на это… Я не могу этого знать… Я хотела уйти в монастырь, у меня были на это причины… Может быть, и у вас есть на это свои причины, я не прошу вас говорить о них… Может, вы дали какой-то зарок, может быть, вас мучает неразделённая любовь, может быть, вы тоже хотели бы уйти в монастырь — я не знаю… — Он видел, как горят её огромные глаза, и впервые за всё время он подумал, что рядом с ним человек, который его понимает, потому что находится в подобной ситуации… Ниард даже нахмурился, слушая её горячие речи. — Мы могли бы стать хорошей парой, дав друг другу возможность остаться самим собой… Для людей мы были бы мужем и женой, но в душе мы сохранили бы любовь и верность Господу…

— Монашеская семья?.. — Он усмехнулся, тряхнув волосами. — Хитро́!

— Ну… — Она обессилено пожала плечами, и блеск надежды погас в её глазах. Она отвела взгляд в сторону, прошептала чуть слышно уже без энтузиазма:- Только у нас не будет детей… Но мы сохраним верность Господу…

— А твой отец будет довольно потирать ручки? — он перебил её.

Вэллия молчала, понимая, что не смогла убедить его, а ведь это был выход, решение проблемы, остаться почти монашкой притом, что отец не разрешит ей этого никогда.

Он ведь тоже какой-то странный. Почему он избегает её? Почему он не желает спать с ней? Мужчина ли он? А может, ему нравятся совсем не женщины, и он предпочитает мужчин?.. Господи, о чём она думает?.. Может быть, он просто любит другую женщину… Может, он хранит верность другой… Вот и всё, так просто… Правда, за всё время в Берге она ни разу не видела слишком близких отношений её мужа с кем-либо здесь, в замке. Был барон Гердис, с ним он много проводил времени, но отношения у них были деловыми. Вэллия много раз видела, как они общаются… А может, он болен…

Чужая душа — потёмки. Кто знает, что его гнетёт, от чего он страдает. Может, ему совсем не легче, чем ей. Ему она рассказала, а он ей, возможно, не расскажет никогда.

— Делайте, как хотите… — прошептала она, поникнув плечами, и только сейчас почувствовала, как она замёрзла. Открытые руки, плечи, верх груди в длинном вырезе безрукавной рубашки.

Вэллия поплотнее запахнула одеяло, спрятала руки и плечи, чувствуя на себе взгляд своего мужа. "Ну и смотри, мне то что… От меня не убудет, а тебе, по-моему, всё равно, на что глядеть — на стену или на меня…" Вэллия поджала губы, плохо скрывая обиду на то, что осталась непонятой.

— Хорошо, я обдумаю всё и скажу завтра утром.

Он развернулся и ушёл, Вэллия проводила его взглядом и опустилась головой на подушку. Он обдумает всё, что она сказала, обдумает и решит. Это ещё не победа, но, может быть, это маленький шаг к ней. Она вздохнула и прикрыла глаза.

* * * * *

Весь день, занимаясь делами, общаясь со своим советником, Ниард старался не думать о своей жене, отодвигая все мысли на потом. И только вечером, когда остался в комнате один, маркграф задумался. Что делать теперь? Оставить всё, как есть и ничего не менять? Или вернуть её отцу?

Спать с ней он всё равно не сможет, не пересилит себя. Отправить её домой? Вернуть отцу?

Всё равно жалко девчонку, у неё жизнь тоже выдалась не лучше, если верить тому, что она рассказала, конечно. Но вряд ли кто-то будет лгать о подобном, с таким не шутят. Если так, то граф Вольдейн — жестокий человек, разве можно так относиться к своей дочери? Разве она виновата в том, что так получилось. А он и правда нигде ничего не объявлял, кому, как не им было узнать обо всём первыми, здесь-то, на границе с Лионскими землями. Они с ней вернее всего попытались бы перейти границу именно в Берге. Но они пошли через Ротбург, на восток, дальше, конечно, и почему они решили именно так, — непонятно, ведь через Берг намного ближе. Может быть, они и боялись, что здесь их будут ждать вернее всего.

Так или иначе, его жена досталась ему совсем не девушкой, как положено быть невесте, а её отец скрыл этот позор. И это подло с его стороны. Притом, что она ещё и понесла от одного из насильников-похитителей. И если бы не это, он вообще бы никогда не узнал об этом, граф пристроил бы свою дочь и остался довольным, что обманул молодого вассала. А Ниард был бы всю жизнь ещё и благодарен ему за жену более высокого происхождения, чем сам, за земли. И никто бы ничего не узнал, если бы не этот досадный случай…