– Он оставался здесь со дня кончины вашего отца. Вы все должны чувствовать перед ним какую-то ответственность.

– Это предусмотрено завещанием! – с горечью проговорил Фред. – Отец не только оставил ему солидную сумму денег, но и позволил жить здесь столько, сколько он сам пожелает. Так вот, он пожелал остаться, шпионить за нами и в конце концов пришпилить, как букашек.

Джерико улыбнулся:

– Но ведь есть, наверное, мистер Пелхам, кто-то, кому вы симпатизируете?

– Я сам себе симпатизирую, – сказал Фред. – И я единственный человек, которому могу доверять.

– Кажется, я стал немного уставать от вас, мистер Пелхам, – сказал Джерико. – Возможно, мы встретимся с вами в другой обстановке – тогда и обсудим интересующие нас обстоятельства.

Фред откинулся в кресле и неожиданно обаятельно улыбнулся.

– Прошу меня извинить, – сказал он. – Когда в семье общаешься только с женщинами, редко удается позволить себе роскошь быть самим собой. Но скажите, вы можете написать действительно хороший портрет отца, который можно было бы выставить в зале заседаний? Смею уверить вас, мистер Джерико, что он не был чудовищем. Просто иногда представлялся мне таким. Я могу рассказать вам все, что потом можно будет отразить в картине.

– Я не хотел бы слышать их от вас, – сказал Джерико. – То, что вы уже сказали мне, может оказать большую помощь. Только я бы пожелал выслушать все это в более спокойной обстановке. – Он поднялся. – Вы сказали, что вам приходится общаться с одними женщинами? Но мне казалось, что есть еще ваш племянник и его отец, Артур Фрост.

– Артур всего лишь конюх в семье, – проговорил Фред, вновь обнажив свой язвительный юмор. – Кентавр, за которого вышла замуж Джорджиана. Он тренирует несколько лошадей Джорджа Блэгдона, миллионера, который живет в другой части города. В августе он отвозит их в Саратогу. Добрую часть зимнего времени он проводит со своими драгоценными зверями. Это прекрасно, потому что Джорджиана может видеть его лишь в короткие промежутки времени, тогда как остальные члены семьи не видят его совсем. В выборе мужей мои сестры проявили отнюдь не идеальный вкус. Одна вышла замуж за косноязычного помощника конюха, а другая за археолога-импотента.

– А внук?

– О да, есть еще маленький Уолтер. Сейчас ему восемнадцать. Боже, упаси нас от течения времени. Маленький Уолтер, который сам не представляет, кто он есть на самом деле. Моя святая мать пытается вылепить из него второго отца. Его мать, дорогая Джорджиана, слишком занята своими психотерапевтами, дьявольскими лекарями и транквилизаторами, чтобы уделять ему достойное внимание. Артур сажает его на лошадь, тот падает с нее – вот и весь интерес, который отец проявляет к сыну. К тому же Уолтер никак не говорун – он заика.

– И все же я продолжаю утверждать, что наверняка есть кто-то, кто вам нравится, – сказал Джерико.

– Вы еще не встречались с моей матерью? – Фред неожиданно перешел на серьезный тон. – Присмотритесь к ней, Джерико. Мне кажется, что она мне очень нравится. Кстати, – добавил он, взглянув на часы, – ежедневно в половине шестого она устраивает чаепитие. Вы сможете не только попить чай, но и отведать тончайше нарезанные сандвичи с огурцом. От вас также будут ожидать искусства поддержания беседы, но только не о политике, если вы на это способны. Если вы захотите предварительно выпить, я подскажу, где хранится запас. Как я понял, Луиза заказала для вас ирландское виски. – Он встал. – А теперь, мой смущенный друг, не присоединиться ли нам к дамам?

Внешне Алисия Пелхам производила впечатление живой и при этом весьма элегантной копии героини одной из тысяч театральных комедийных постановок. Ее седые волосы были уложены качественно и профессионально. Уши украшали две прекрасно подобранные жемчужины. Небольшое ожерелье, которое она носила, также было составлено из изысканного жемчуга. Правую руку украшало превосходно обработанное изумрудное кольцо квадратной формы, а золотое обручальное увенчивал сверкающий бриллиант.

Платье, которое Алисия надела к чаю, имело светло-серую расцветку, гармонировавшую с пастельными тонами гостиной, являвшейся, судя по всему, ее вотчиной. И к ней самой, и к окружавшей обстановке больше всего подходило слово «холодный». Картины на стенах были выполнены в манере ново-английского примитивизма – серые зимние ландшафты.

Алисия сидела в кресле с высокой спинкой. Перед ней стоял чайный сервиз из чеканного индийского серебра. Обещанные Фредом огуречные сандвичи возвышались на вершине трехъярусной подставки. Было подано также маленькое печенье домашней выпечки.

– Сливки или лимон, мистер Джерико? – Голос прозвучал ясно, отчетливо и казался совершенно лишенным эмоций.

– Я бы предпочел без всего, миссис Пелхам, – ответил Джерико. Прозвучало это чуточку грубовато. Он посмотрел на Луизу, которая задумчиво улыбалась, гадая, как он воспримет все происходящее вокруг него.

Джорджиана Фрост, выполнявшая за столом роль хозяйки, разливала чай. Ничто в ее облике не говорило о том, что она являлась любящей сестричкой Луизы. Темноволосая, слишком уж худая и избыточно напряженная. Во всем ее облике читалась склонность к истерии, причем практически без всякого повода. В ее лице, как и у Фреда, сохранились аристократические черты. Луиза, похоже, пошла в отца. Зоркий взгляд Джорджианы перескакивал с Луизы на Джерико и обратно. Никому не требовалось объяснять, что она думала по поводу двух этих людей: гадала об их отношениях и заранее презирала.

– Я же сказал вам, что прежде стоит выпить, – негромко сказал Фред, стоя рядом с Джерико.

Джорджиана передала Джерико его чай «без всего». Чашка на блюдце слегка подрагивала, когда она ее предлагала.

– Луиза говорила, что вы побывали во всех беспокойных местах в мире, мистер Джерико. Вы должны рассказать нам о них. По ее словам, ваш рассказ мог бы оказаться настоящим приключенческим повествованием.

– Меня гораздо больше интересует это место, где жил доктор Пелхам, – заметил Джерико.

– Жил и умер, – сказал Фред, с ухмылкой глянув на сестру.

– Довольно, Фред! – воскликнула Джорджиана.

– Все люди, миссис Фрост, где-то живут и умирают, – сказал Джерико. – Ваш отец отметил это место. В конце концов оно скажет о нем свое громкое слово. Архитектура, грандиозная забота об оформлении территории – все это свидетельствует о вкусе человека и его аккуратности. А этот дом – он просто очарователен.

– Этот дом является в большей степени отражением нашей матери, – сказал Фред. – За исключением разве что комнаты для игр. Там отец хранил свое оружие и играл в бильярд.

– Боюсь, что не до конца представляю, чего именно вы хотите от нас, мистер Джерико, готовясь написать портрет доктора Пелхама, – сказала Алисия.

Джерико снова принялся объяснять свою теорию «общего знаменателя». Алисия внимательно слушала.

– Портрет, как сказала мне Луиза, станет даром попечителям. Он будет выставлен в зале заседаний или в каком-то другом месте для собраний учеников Пелхам-Холла и тех, кто его уже окончил. Мне лично, мистер Джерико, кажется, что лучше всего они представляют его в образе директора. Возможно, на кафедре в зале заседаний, возможно, в часовне. Я думаю, нечто подобное, изображающее его величественным и добрым, понравится тысячам мальчиков, которые знали и любили его.

– А также ненавидели, – добавил Фред, разминая несуществующую сигарету.

– Не будь занудой, Фредди, – сказала Алисия. – Разумеется, были мальчики, которые его ненавидели – недисциплинированные и неподготовленные. Но эта маленькая группа, Фредди, не вернется в Пелхам-Холл, чтобы полюбоваться портретом. – Ее внимание было устойчиво сосредоточено на Джерико. – Я хочу подчеркнуть, мистер Джерико, что излишне детализированный анализ характера может породить картину, которую не признает подавляющее большинство воспитанников Пелхам-Холла.

Джерико ответил ей очаровательной улыбкой: