Майор давно понял назначение часов, но не перебивал старика.

— Бомба замедленного действия… — сказал он в раздумье.

— Может быть, — согласился старик. — Но действие ее ограничивается двенадцатью часами.

— …Или механизм от адской машины.

— Все может быть… Механизм для фотоаппарата, для сигнала, для чего угодно…

— Очень вам благодарен, — спохватился майор, заметив, что мастер встал. — Вы действительно замечательный специалист. Так быстро открыли секрет.

Старик, не слушая похвалу, разыскивал скатившуюся с колен шапку.

— Отвезите Александра Андреевича домой и рассчитайтесь.

— Мне ничего не нужно, — сердито сказал часовщик, нахлобучивая шапку.

Не прощаясь и не оглядываясь, он пошел к двери. Больше заниматься часами не пришлось. Принесли донесение Буракова, и майор решил поехать сам в немецкую колонию, где ночевал однорукий. Прежде чем покинуть кабинет, он подошел к телефону, намереваясь позвонить на Петроградскую сторону. Майор уже положил руку на трубку, чтобы снять ее с рычага, как раздался короткий звонок.

— Слушаю.

— Алло! Кто у телефона? — услышал майор звонкий мальчишеский голос. — Это я, Мишка Алексеев говорит. Мне надо товарища майора. Срочно надо. Позовите скорей.

— Я у телефона, Миша.

— Это вы? Вот хорошо-то! У меня важное дело. — Только вы скажите этому милиционеру, что я вовсе не трепач, а то он не верит. Я ему трубку отдам.

— Дежурный по отделению у аппарата, — раздался через несколько секунд мужской голос.

Майор назвал себя, объяснил, что задержанный ими Алексеев Михаил хорошо ему известен и что если он добивается телефонного разговора, то, значит, у него серьезное дело. После этого попросил передать трубку мальчику.

— Алло! Товарищ майор, вы меня слушаете?

— Да, да. Говори, что у тебя.

— Алло! Я даже не знаю, с чего начать. Надо скорей. Когда я письмо от вас получил… помните, вечером…

— Подожди, — перебил его майор, — На машине ты уехал в Коломяги. Это я знаю. Говори, куда ты попал после того, как безрукий сошел с машины?

От удивления Мишка поперхнулся, закашлялся, но скоро пришел в себя.

— А это… Вы откуда знаете?.. Ну, в общем, я к нему прямо во двор заехал. Сначала он меня боялся, а потом я такую штуку отмочил, что он совсем перестал бояться. Он подумал, что я тоже из ракетчиков. Товарищ майор, он такой вредный! А потом я убежал от него.

— От кого убежал? Кто он?

— А этот шофер-то.

— Сколько их там?

— Трое. Он сам, потом жена и еще собака Грумик. Здоровая!

— Они заметили, как ты убежал?

— Сначала нет, а теперь-то, наверно, хватились.

— Адрес знаешь?

— Я найду. Я там отметинку сделал.

Расспрашивать о подробностях по телефону было неудобно. Какую «штуку отмочил» Мишка, майор не знал, но чувствовал, что все дело если не испорчено, то крайне осложнено. Но так или иначе, а надо принимать меры, и медлить нельзя.

— Передай трубку дежурному, — сказал он. Дежурный по отделению, выслушав майора, сразу понял задачу — организовать наблюдение за домом, а в случае чего и задержать шофера с женой, если они надумают скрыться.

Деревянный дом немца-колониста казался необитаем. Окна были затемнены изнутри и закрыты ставнями снаружи. Ни одной светлой щелки, ни одного звука — ничего, что указывало бы на присутствие внутри людей.

Бураков сидел на скамейке наискосок от дома и прислушивался к шагам дежурной по улице. Он уже два раза предъявлял ночной пропуск — сначала пожилой полной женщине, затем другой, в громадном полушубке. Обе дежурные пытались выяснить, что делает на их улице незнакомый человек, и успокаивались только тогда, когда узнавали, что он представитель пожарной охраны района.

В ясном небе мерцали звезды, словно они ежились от холода.

Бураков утешал себя тем, что к утру он попадет в теплое помещение и отогреется, а на фронте люди мерзнут не меньше и этой надежды не имеют. Чтобы разогнать кровь, Бураков прошелся по улице и остановился около дежурной.

— Замерзли? — спросил он женщину.

— Нет. Я тепло одета.

— Вы давно здесь живете?

— Давно. Отец после революции сюда переехал. Тут женился и все время живет. Я здесь родилась, — охотно ответила дежурная.

— Вы значит, совсем еще молодая.

— Конечно, молодая. Это, наверно, полушубок меня старит. Он неуклюжий, но зато теплый.

— Вы русская?

— Русская. Почему вы спросили?

— Просто так. Здесь, кажется, немцы живут?

— Да. Много немцев. Раньше здесь была немецкая колония.

— Вы их не боитесь?

— А чего бояться? Мы с ними никаких дел не имеем. Они сами по себе, мы сами по себе. Они живут очень замкнуто и мало кого к себе пускают.

— А вдруг немцы город захватят? Положение очень серьезное.

— Нет, это невозможно… Столько жертв, — и неужели не удержим?

— Удержим! Первый натиск отбили.

— Ну вот видите… Первый натиск — самый сильный.

Бураков помолчал, потом спросил:

— Вы работаете?

— Да. На заводе.

— На каком заводе?

— Вы очень любопытный. Здесь, на Выборгской стороне.

— Ну, если это военная тайна… Отец ваш тоже работает?

— Нет. Ушел в ополчение. Два брата на фронте… Все дерутся.

— Значит, вы сейчас одна?

— Мама есть. Она в ночной смене работает. Бураков затеял беседу с целью получить кое-какие сведения о живущих здесь немцах, но разговор незаметно свернул в сторону.

На горизонте вспыхнули узкие столбы прожекторов.

— Опять, что ли, налет? — проворчал Бураков.

— В наш завод немцы две бомбы сбросили, — сказала девушка и засмеялась. — В ответ на это у нас производительность поднялась.

— Это как в сказке, — сказал Бураков. — В заколдованном войске. Одному голову срубят, на его место десяток новых встанет.

— Да, — сказала девушка.

— А как эти… ваши соседи себя чувствуют? — спросил Бураков. — У них ведь сложное положение. С одной стороны, они советские граждане, а с другой — немцы… Наверно, сочувствуют?

— Не знаю. Молчат они…

Столбы прожекторов неожиданно исчезли, и только один с громадной скоростью упал на землю. Казалось, что сейчас донесется свист рассекаемого воздуха и удар от падения.

Раздались гулкие шаги, и темная фигура высокого человека вынырнула из переулка.

Девушка решительно направилась к пешеходу, но Бураков удержал ее за рукав.

— Что вы хотите делать? — спросил он шепотом.

— Пропуск надо спросить, — также шепотом ответила она.

— Стоит ли? А впрочем, спрашивайте. Дежурная перешла на другую сторону улицы и загородила дорогу высокому человеку.

— Предъявите ночной пропуск!

— Какой там еще пропуск!

— Кто вы такой?

— Пусти-ка… Я тут живу.

— Гражданин, я дежурная и прошу не толкаться, — с достоинством сказала девушка.

— Ну и дежурь на здоровье…

— Вам говорят, предъявите пропуск.

— Не приставай.

Она шла следом за ним, а по другой стороне улицы двигался Бураков, готовый в любую минуту прийти ей на помощь. Голос и рост нарушителя были ему знакомы. Без сомнения, это был шофер, получивший письмо для однорукого.

— Гражданин, предъявите пропуск, иначе я вас отправлю в милицию, — твердо сказала дежурная. Шофер остановился.

— Ты? Меня? В милицию? — со смехом переспросил он. — Да как же это ты сделаешь? Я же тебя. как муху, могу одним щелчком… Хочешь?

Он протянул руку, намереваясь щелкнуть ее по носу, но услышал из темноты предостерегающий голос Буракова:

— Эй ты!.. Без фокусов! А то неприятностей не оберешься. Иди, куда идешь.

Шофер опустил руку и, немного помолчав, дружелюбно пробасил:

— То-то она такая храбрая…

— В чем дело, гражданин? Предъявите пропуск, вам говорят, — настойчиво потребовала женщина.

— Вот пристала. Да я уж дома. Вот он… — С этими словами шофер поднялся на крыльцо и сильно забарабанил в дверь кулаком.

Дежурная потопталась на месте, не зная, как ей поступать дальше, и медленно перешла на другую сторону улицы.