Последовал подавленный смешок.

Ники что-то пробурчала себе под нос и отстранилась от меня, широко улыбаясь, обнажая ровные белоснежные зубы. Она ― мечта любого стоматолога.

― Прости, я просто соскучилась, ― сказала мне Ники, и ее улыбка стала виноватой.

― Мы же не виделись всего два дня, ― хрипло рассмеялась я.

Она поджала губы и невинно пожала плечами. Что еще сказать ― это Ники. Моя забавная и добрая Ники.

Они с Хейли поддерживали меня каждый день со дня после аварии. Каждый чертов день на протяжении девяти месяцев. И я не могу выразить, насколько благодарна им за то, что они есть у меня. Я готова говорить им «спасибо» каждую минуту, не переставая. Я готова целовать им руки за то, что они такие потрясающие и верные подруги. Они без преувеличения самые лучшие в этом мире, после Клэр.

Ники и Хейли видели столько, сколько не видела даже сестра. Они делили со мной слезы, они терпели все мои истерики, помогали мне выбираться из депрессии. Они продолжали оставаться рядом, даже когда я с криками и воплями говорила им убираться из моей комнаты и из моей жизни. Сейчас, вспоминая о том, сколько ужасных слов я наговорила им, мне хочется безжалостно стереть себя с лица этого мира. Ники и Хейли девять ужасных месяцев были психологами безумного буйного пациента, и их терапия, в конце концов, дала свои результаты, хоть и не смогла вылечить до конца.

Я вновь улыбаюсь, смеюсь, и делаю это, совершенно не кривя душой. И все благодаря им.

― Как ты? ― тихо спросила у меня Хейли.

Она задавала этот вопрос каждый месяц двенадцатого числа. Сейчас я должна ответить на него вот уже девятый раз.

― Хорошо, ― улыбнулась я и сделала глубокий вдох. ― Правда, Хейли. Я в порядке.

Ее красивое лицо немного расслабилось, и она натянула печальную улыбку в ответ.

― Хорошо, ― кивнула она.

― Может, сходим вечером куда-нибудь? ― бодро предложила Ники.

В последнее время я испытывала дикую зависть, потому что Ники большую часть времени весела. Удивительно, потому что я стала замечать это только в последнее время. А ведь Ники всегда была такой. И это странно. По-настоящему странно. Как будто у нее вечный запас энергии. Я же всю свою энергию трачу на школу, потому что только на это ее и хватает.

― Я «за», ― Хейли облегченно вздохнула, опустив руки. ― Мне кажется, я готова на все, лишь бы уйти из дома.

― Снова воюешь с отцом? ― сочувствующе спросила Ники.

Хейли подавленно кивнула.

Она жила с отцом. Когда ей было пять, ее мать бросила их, уехав с каким-то французом. Хейли не общалась с ней с того самого дня. А ее отношения с отцом всегда, мягко говоря, были не на высоте.

― Тем более, неплохо было бы немного расслабиться, ― добавила Хейли. ― А то в последнее время задают много домашней работы… Боюсь предположить, что будет в следующем году.

― Выпускной класс, ― довольно констатировала Ники.

― И я совершенно не понимаю, почему ты говоришь это с таким воодушевлением, ― проворчала Хейли.

Ники хихикнула и обняла нас с Хейли.

― Да бросьте! Это же круто! Еще один год, и мы будем свободны!

― Не совсем, ― Хейли подняла в воздух указательный палец. ― Колледж. Хотя в какой-то мере ты права. Я, наконец, свалю из дома.

― Колледж ― это классно! ― воскликнула Ники, стиснув ее в объятиях. ― Мы станем по-настоящему взрослыми, и, соответственно, сможем отрываться тоже как взрослые, ― она подмигнула нам.

Я рассмеялась.

― Скажи, ты всегда думаешь о веселье? ― Хейли закатила глаза.

― А ты ужасная ворчунья, ― усмехнулась Ники. ― Хуже моей бабули Берты из Луизианы.

Мы замолчали ненадолго.

― Отлично, ― Ники похлопала нас по плечам. ― Можем сходить в клуб, или кафе, или устроить девичник у меня дома.

― А как же твои родители? ― спросила Хейли, и я заметила, как ее взгляд невольно упал на меня.

― Они собираются на ужин к друзьям и вернутся поздно, ― ответила Ники.

― Так-так-так… Кто у нас здесь? ― за моей спиной послышался низкий чистый голос.

Хейли и Ники резко перевели взгляд мне за спину, и я незамедлительно обернулась, хотя сразу узнала обладателя этого глубокого бархатного баса, который раньше обожала.

К нам неспешно шли игроки футбольной команды, перед ними расступались все ученики, девушки провожали их голодными и восхищенными взглядами. Они, как и полагается спортсменам во всех школах, супер крутые. Не все из них красавчики, но это компенсируется бешеной популярностью в пределах этих нескольких тусклых зданий из светло-коричневого кирпича. И во главе этой несчастной кучки псевдо-мачо был Джастин. Высокий сероглазый блондин со сногсшибательной голливудской улыбкой.

С этим парнем у меня сложилась целая и не очень приятная история. Мы начали встречаться вначале прошлой весны, за что большинство учениц этой школы люто возненавидели меня. Ведь я не должна была оказаться рядом с этим парнем ― красавцем, хорошистом, капитаном футбольной команды. Я была далеко не дурнушкой, но и на титул «Мисс Вселенная» не претендовала.

Начав встречаться с ним, я автоматически заделалась местной школьной звездной, и иногда меня до сих пор обсуждают.

Джастин пережил со мной смерть моих родителей. Он звонил мне. Часто. Навещал в больнице почти каждый день, за исключением второй половины июля. Тогда он с семьей отдыхал в Южной Америке. Но мы общались с ним по скайпу. А когда я уехала в Нью-Йорк, Джастин приехал ко мне на пару дней, и я не представляла себе, с каким трудом родители отпустили его. Я была без ума от этого парня. Я считала его идеальным, хотя потом поняла, что это было моим наивным представлением о настоящем, которое было далеко не идеально.

Седьмого октября все девушки смогли вздохнуть с облегчением. На одной вечеринке Джастин сильно набрался и изменил мне. Я услышала об этом в женском туалете, когда несколько девушек оживленно обсуждали произошедшее. А еще они обсуждали меня, что было еще противнее. Они затронули моих родителей. Они сказали, что им жаль меня, что сначала я потеряла их, а потом столкнулась с изменой парня. Клянусь, в тот самый момент, затаив дыхание в туалетной кабинке и прижавшись щекой к дверце, я как никогда хотела умереть. Затем, когда прозвенел звонок, и девушки ушли на занятия, я не выходила из туалета очень долго. Я рыдала с сумасшедшей силой. А потом… потом я почувствовала пустоту. И все каким-то удивительным образом закончилось. Боль ушла. Ну, или просто ее стало так много, что я перестала замечать грань, где она должна была закончиться.

Я и Джастин поговорили в тот же день после уроков. Джастин пытался оправдаться, даже обвинил меня в том, что я верю всем слухам. И тогда я поняла, что он самый отвратительный человек, лгун, лицемер и предатель… он был готов обвинить во лжи любого, только чтобы снять с себя клеймо морально опущенного человека. На самом деле, приписывать ему мерзкие прилагательные можно бесконечно, и это всегда будет доставлять мне удовольствие. Такие, как Джастин, причиняют боль, втаптывают в грязь, разбивают сердца и уничтожают светлые чувства. После таких, как он, умирает всякое желание верить представителям мужского пола когда-либо вообще.

Когда мы расстались, я поклялась, что больше никогда не буду встречаться с ему подобными парнями. Честно говоря, у меня вообще отпало желание с кем-либо встречаться. Я боялась обжечься. Снова. Да и не подходящее время было для того, чтобы думать о любви, потому что я окончательно погрузилась в депрессию.

Мое сердце трещало по швам от боли.

― Привет, Эмили, ― Джастин улыбнулся своей самой умилительной и очаровательной улыбкой, от которой непременно бы растаяли другие девушки, и я в прошлом. Но не сейчас. И из-за моей приобретенной устойчивости к типам вроде Джастина многие в этой школы считали меня малость чокнутой.

Сейчас я чувствовала отвращение.

― Как дела? Я скучаю по тебе, ― он потянул ко мне свои руки.

И с этих слов начинается каждое учебное утро… День Сурка какой-то. Надоело.