Десять лет спустя в своих показаниях Вукелич заявил:

«Я был уверен, что если можно было бы лет на десять отвести от Советского Союза угрозу войны, то в стране могли бы появиться социалистические культура, экономика и достаточно мощная система обороны, чтобы отразить любое нападение капиталистов. Клейн согласился с таким мнением.

Даже если при нашей жизни и не представлялось возможным совершить мировую революцию, мы могли, по крайней мере, обратить свои надежды на страну, проводившую социалистический эксперимент и таким образом оставить социалистическую идею грядущим поколениям. И я почувствовал, что эта мысль стала для меня тем побудительным мотивом, который и заставил меня принять участие в движении».

В конце концов Вукелич дал согласие встретиться с другим членом «организации», надеясь таким образом несколько больше узнать о работе, которой ему предстоит заниматься.

Но, вероятно, именно шпионажа он и не ожидал, и не желал. В те дни, во всяком случае, интеллектуалы, подобные Вукеличу, симпатизирующие марксизму независимо от того, были они членами партии или нет, как правило, не считали шпионаж приемлемым занятием для коммуниста. И это было особенно верно во Франции того времени. Например, Анри Барбье (ведущая фигура во французской партии), вызванный в 1931 году в Москву, с негодованием отверг предложение Берзина работать на советскую разведку. Барбье ответил Берзину, что не в традиции французского рабочего движения заниматься подобными делами и потребовал, чтобы Берзин прекратил вербовку агентов среди членов Французской коммунистической партии.

Незнакомец, с которым Вукеличу надлежало встретиться, оказался женщиной лет тридцати. Она называла себя «Ольгой» и была особой спортивного вида и вкусов (так, она хвалилась своими успехами в лыжных гонках). По ее акценту Вукелич определил, что она родом из одной из балтийских стран, возможно, из Финляндии. Он встретился с ней, узнав ее по условному знаку, который был оговорен заранее. Было это в марте 1932 года.

Судя по появившимся позднее в Париже данным, можно сделать вывод, что «Ольга» была полькой и являлась членом аппарата СМС (секция международных связей) Коминтерна — жизненно важной и закрытой секции в управленческой структуре этой организации.

В своем подходе к Вукеличу «Ольга», похоже, использовала те же основные аргументы, что и Клейн, указав на обязанность всех коммунистов защищать Советский Союз.

Она продолжала говорить, что «особая» работа заключалась в сборе информации. Похоже, однако, что это заставило Вукелича насторожиться, поскольку он ответил, что у него нет опыта конспиративной деятельности и что все его знания военных дел ограничиваются четырьмя месяцами военной службы.

«Но, — парировала Ольга, — обязанности включают в себя не только все эти военные детективы в духе Филиппа Оппенгейма. Я не предлагаю вам красть секретные шифры, обольщая юных офицеров, — хотя я, возможно, и не отказалась бы упасть в объятия привлекательного молодого французского офицера, если бы это могло помочь нашему делу. Я не ожидаю, что вы станете взломщиком сейфов. Мне бы хотелось, чтобы вы использовали свой опыт в качестве журналиста». (Вукелич сказал ей, что он когда-то, еще будучи студентом, написал две или три статьи для югославской прессы.)

Она особо подчеркнула, что Бранко должен наблюдать за событиями и анализировать их, как марксист, и что, куда бы его ни отправили, там обязательно будет «какой-то опытный товарищ», который научит его всему. «А также будут и сочувствующие нашему делу, которые помогут вам в вашей работе».

«Но почему, — спросил Вукелич, — Коминтерн не может использовать советские посольства для сбора информации?»

«Любая страна, кроме России, может использовать посольства как для разведки, так и для пропаганды. Она также может пользоваться услугами деловых фирм, миссионеров, студентов. В нашем же случае мы вынуждены полагаться на молодых коммунистов, подобных вам, и других сочувствующих. За советскими посольствами всегда ведется наблюдение, и если посольство окажется вовлеченным в эти дела, Советский Союз становится как бы сообщником Коминтерна, тогда как у советской дипломатической службы и у Коминтерна взгляды далеко не всегда совпадают[55].

Когда Вукелич взмолился, что он и как коммунист не очень опытный, «Ольга» ответила, что на самом деле это совсем неплохо, поскольку его имя ни о чем не говорит полиции.

Так что в конце концов, хотя, возможно, и без особого энтузиазма, но Вукелич согласился работать на «организацию». «Ольга», сообщает он в своих показаниях, велела ему уехать из Парижа. Она дала ему задание кое-что перевести, а также три тысячи франков задатка.

На их следующей встрече, состоявшейся весной где-то месяц спустя, «Ольга» сообщила Вукеличу, что он должен будет отправиться на задание либо в Румынию, либо в Японию. Вукелич предпочел бы Румынию. Вскоре она представила его «пожилому товарищу со светлыми волосами, по виду бизнесмену, который, вероятно, тоже был родом из стран Балтии». Человек этот говорил мало, но внимательно наблюдал за Вукеличем, задавал ему незначительные вопросы о его прошлом и о планах на будущее. Вукелич понял, что его оценивали, и был уверен, что произвел хорошее впечатление на незнакомца.

Похоже, что Вукелич еще несколько раз встречался с «Ольгой» «до лета» и дважды — после: в середине лета и в начале осени[56]. Вскоре после встречи с пожилым незнакомцем Вукеличу сообщили — предположительно «Ольга», — что местом назначения для него будет Япония, а не Румыния, однако, «приказа на марш» пока не поступало. «Ольга» не возражала против того, чтобы жена Эдит и сын сопровождали Вукелича на Дальний Восток, поскольку он сказал, что Эдит была квалифицированным преподавателем датской гимнастики, очень популярной в то время в Японии, и что это могло бы дать им правдоподобный повод для поездки на Восток. Соответственно, «Ольга» назначила встречу, по результатам которой, по словам Вукелича, «некий старший товарищ — женщина — должна была сделать вывод, подходит ли моя жена для этой цели или нет». Эдит благополучно прошла проверку. («Товарищей практически не интересовали идеологические воззрения моей жены, поскольку она всего лишь сопровождала меня в Японию и никто не планировал, что она должна будет помогать мне в работе».) Так что Эдит занялась совершенствованием своего гимнастического мастерства. И она действительно съездила в Данию, чтобы получить там рекомендательные письма от одной из известных датских школ, поддерживающей устойчивые связи с японским гимнастическим миром.

В октябре, на последней встрече с «Ольгой» — «в действительности она лежала в постели после операции аппендицита, но поднялась, чтобы провести встречу», — Вукеличу сообщили, что вопрос с его назначением в Японию окончательно решен. «Ольга» также добавила, что завидует Вукеличу, поскольку Япония была известна своей красотой.

«Как долго, — спросил Вукелич, — мне придется пробыть там?»

«Два года. Если вы чувствуете, что вам нелегко, вы будете совершенно правы, если откажетесь. Но уж коль скоро вы примете решение поехать, вам придется добросовестно работать, и вам не будет позволено уехать из страны, когда вам того захочется».

Вукелич ответил согласием, однако признался, что его истинным желанием было бы поехать в Москву, чтобы там изучать марксизм. Его заверили, что вполне может статься, что в один прекрасный день его желание будет удовлетворено.

По указанию «Ольги» он вскоре встретился еще с одним товарищем — человеком лет тридцати, евреем, юж-ноевропейцем, возможно, родом из Венгрии. Было ясно, что именно этот человек передал Вукеличу подробности его отъезда и он же сообщил, что югославу следует снять квартиру в районе Бунка в Токио, где он встретится со связником, который и даст ему дальнейшие указания.

После нескольких месяцев ожидания срок отплытия был назначен через шесть недель, то есть времени едва ли хватило бы на то, чтобы найти подходящую «крышу». Однако Вукелич узнал, что французский иллюстрированный еженедельник «Вю» планирует выпустить специальный номер, посвященный Дальнему Востоку[57].

вернуться

55

Слова «Ольга» приведены в прямой речи, без каких-либо изменений. Взяты они из непрямой речи, записанной со слов Вукелича в его показаниях.

вернуться

56

Мейсснер в своей книге «Человек с тремя лицами» утверждает, что их отношения были любовными, однако на этот счет нет других правдоподобных свидетельств. Мейсснер также предполагает, что Ольга была хорошо известной в Париже дамой, привлекательной и богатой молодой женщиной. Однако и в Данном случае нет данных, которые подтверждали бы это. Представляется более вероятным, что она была сестрой «А. Тилде на», главы советских секретных служб в Париже.

вернуться

57

Этот специальный номер так и не вышел.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: