«1. Японии следует добиваться удовлетворяющего ее решения китайской проблемы, но в то же время быть готовой к любому критическому развитию событий на севере и на юге, для чего провести всеобщую мобилизацию, которая должна дать возможность направить войска в обоих направлениях.

2. Японии следует оставаться нейтральной и по отношению к Германии, и по отношению к России.

3. Политика нейтралитета в отношении как Германии, так и России решена окончательно»[102].

Проконсультировавшись с Сайондзи, Одзаки доложил о своих изысканиях Зорге, добавив, что японское правительство ожидает краха Советского Союза, как он смог догадаться из разговоров с людьми, близкими к Коноэ. То, что и армия придерживается такого же мнения, видно было из докладов из ЮМЖД.

Где-то через неделю после собрания Отт получил от Мацуоки краткий отчет о его решениях. По словам последнего, Япония усилила военные приготовления на севере и будет готова «приступить к искоренению большевизма в районах, прилегающих к ее территории. В то же время онй продолжит активную экспансию на юг».

Германский посол интерпретировал это заявление таким образом, что истинные намерения Японии — мобилизация на севере и нападение на Сибирь при одновременной поддержке господствующей позиции на юге. Сравнив мнение Отта, выраженное в разговоре с ним, с отчетом Одзаки об Имперском собрании, Зорге склонился к версии последнего. «У меня сложилось впечатление, что Япония предпримет меры для защиты своих позиций на севере, не предпринимая в действительности нападения на Советский Союз, и что принято решение начать активные операции на юге, а именно — в Индокитае». 5 или 6 июля Одзаки заверил Зорге, что принято решение отправить в конце месяца экспедиционный корпус в Сайгон.

В этом смысле Зорге и радировал в Москву, добавив, что отчет Одзаки об Имперском собрании от 2 июля представляется более надежным.

Однако окончательная интерпретация японских намерений зависела от точного анализа японских мобилизационных планов, и потому все ресурсы группы были' теперь сконцентрированы на этом.

Предполагалось, что предупреждение, посланное Зорге заранее в Москву, сразу после Имперского собрания от 2 июля 1941 года, в котором говорилось о японских намерениях ударить на юг, на Тихий океан, сохраняя нейтралитет на сибирской границе, даст Сталину возможность перебазировать дивизии советской дальневосточной армии на западный фронт. Благодаря разведданным, полученным от Зорге, эти подкрепления и спасли Москву от немцев.

Самые последние данные говорят о том, что русское высшее командование отдало первый приказ о переброске военных формирований с Дальнего Востока 26 мая 1941 года, когда Шестнадцатая армия была переброшена с Транс-Байкальской магистрали на запад. В период между октябрем и ноябрем одиннадцать стрелковых дивизий также были переброшены на запад. Операция затронула более двухсот пятидесяти тысяч человек[103].

С другой стороны, официальные советские источники склонны игнорировать эти меры или минимизировать их историческое значение. Например, в одной советской работе подчеркивается важность этой стратегической переброски, если бы она была сделана, для ведения войны на западе, а также настоятельно подчеркиваются агрессивные намерения Японии, несмотря на ее явное решение двинуться на юг. Подобная русская интерпретация целей и намерений японской, армии, противоречит анализу, сделанному Зорге с помощью Одзаки, решений Имперского собрания от 2 июля, которые сформулированы так:

«1. Япония не вступит в войну против Советского Союза. Лишь когда война примет благоприятный, с японской точки зрения, оборот, она возьмется за оружие.

2. Пока это не достигнуто, Япония будет скрывать свои намерения, ведя дипломатические переговоры с Советским Союзом и под прикрытием этих переговоров будет секретно вооружаться против Советского Союза».

Советские аналитики скорее придерживаются мнения Отта, чем Зорге, и здесь, вероятно, сказались перехваты русскими германских сообщений из Токио или послевоенный захват ими германских дипломатических документов. В любом случае телеграммы Зорге на эту тему были так же проигнорированы, как и те, что предупреждали о первоначальном нападении Германии на Россию.

По-прежнему подчеркивая упорные враждебные намерения Японии по отношению к Советскому Союзу, те же советские историки цитируют показания японского генерала на устроенном после войны суде над атаманом Семеновым, лидером колонии «белых» русских в Маньчжурии, захваченного русскими в 1945 году после того, как он был долгое время ведущим агентом японской военной разведки и источником информации о советских боевых порядках на Дальнем Востоке.

Этот генерал Томинага утверждает, что японский оперативный план нападения на Советский Союз под кодовым названием «Кан-току-ен» был готов к середине 1941 года. «Мы убедились, что Советский Союз перебросит свои войска с Дальнего Востока на Западный фронт и таким образом Япония сможет захватить Дальний Восток без каких-либо значительных потерь». Этот оперативный план был в действительности готов к середине июля 1941 года, однако, как сообщают все достоверные источники, истинным стратегическим ходом была сосредоточенность Японии на Тихом океане, а Квантунская армия в Маньчжурии получила приказ занимать строго оборонительные позиции по всей сибирской границе.

26 июня Москва по радио попросила группу Зорге сообщить «о мобилизации и переброске на континент японских войск в связи с русско-германской войной». Германское правительство в Берлине также давило на Отта и его персонал, требуя подобной информации и любых усилий, которые следует предпринять, чтобы втянуть Японию в войну против России.

Германские военные атташе даже составили план японского нападения на Сибирь и Владивосток, подчеркивая неминуемый разгром Красной Армии на европейском фронте. Однако им было сказано, что японской армии потребуется два месяца для мобилизации и что Япония не Двинется с места и не вступит в войну, пока Германия не возьмет Москву и не дойдет до Волги.

«Полковник Кретчмер, пытаясь убедить японцев, сообщил им, что большинство сибирских армий уже переброшены на запад, однако японская армия… не приняла в расчет информацию Кретчмера».

Отт мог лишь ожидать результатов японской мобилизации в надежде, что через два месяца последует-таки нападение на Россию.

Тем временем Одзаки и Мияги сосредоточились на выполнении своей ключевой задачи. Первый должен был составить подробную схему, показывающую множество войск, которые должны быть отправлены в Маньчжурию, и масштаб приготовлений в этой провинции для нападения на Советский Союз. Подробности же мобилизационного плана обеспечивал Мияги с помощью своих субагентов.

Информация поступала к Зорге порциями и, будучи сведена воедино, показывала, что мобилизация «действительно была крупномасштабной». Армейские власти действовали совершенно независимо, и даже сам принц Коноэ был удивлен размахом операции.

Первые отчеты Одзаки были смутны, неясны и преувеличены. «Нетрудно было удостовериться, что солдат посылают и на север, и на юг, но я не смог выяснить, в каких пропорциях. По слухам, что ходят в Осаке, армия закупила холодильники и противомоскитные сетки. Это кажется правдоподобным, и потому я сказал Зорге, что несколько соединений были отправлены на юг».

«На вечеринке с угрем в ресторане Овада в Азабу, Казами сказал, что пять миллионов человек подлежат мобилизации. Я вспомнил, когда передавал это Мияги, что когда в конце июля я встретил Оду, вице-директора «Мицуи Буссан» (хорошо известная торговая компания), я намекнул, что армия собирается воевать где-то на севере. Хотя Ода не опроверг меня в целом, он ответил: «Новости, которые я узнал, показывают, что больше солдат собираются на юг, нежели на север»[104].