«Умение Рихарда Зорге продумать все аспекты своей работы было необычайным. В его поведении не было ни намека на нелегальное положение или конспирацию. Во время своих визитов в трудные районы портов и фабрик Копенгагена он любил доказывать, что «может выдуть пива не меньше, чем матрос, докер или цементник, или демонстрировал свою физическую силу как борец».

Оставшиеся в живых бывшие члены Шведской компартии уверяли, что Зорге вовсе и не был в Швеции в 1927 году. А записи немецкой полиции говорят, что д-р Рихард Зорге находился во Франкфурте между августом и октябрем 1927 года, а потом якобы убыл в Берлин. Это небольшое свидетельство, полученное во время расследования, проведенного германской полицией в 1942 году, наводит на два предположения, которые на данном этапе можно поставить под сомнение. Каковы бы ни были в тот период истинные функции Зорге в Москве, вполне вероятно, что он был достаточно хорошо осведомлен о структуре Коминтерна, чтобы высказать правдоподобное мнение о таких ведущих фигурах, как Куусинен и Пятницкий, а также о структуре других его секций. Была ли скандинавская миссия придумана, чтобы скрыть какую-то тайную операцию, которая на самом деле проводилась им в Германии и даже, возможно, под контролем совсем другого агентства, такого, как, например, советская военная разведка, с которой, как заявлял Зорге, он имел дела еще до своего прибытия в Москву в 1925 году? Зорге признал, что находился в Берлине в марте-апреле 1927 года, где располагался центральный офис, ведавший всей советской нелегальной деятельностью в Германии и возглавлявшийся руководящим советским функционером Мировым-Абрамовым. Функционер этот числился как пресс-атташе при советском посольстве и подчинялся Пятницкому как представитель СМС — нервного центра тайных операций Коминтерна, занимавшегося главным образом техническими проблемами — такими, как паспорта, подбор безопасного жилья (как это делал Зорге во Франкфурте для советской делегации в апреле 1924 года) и передача денежных средств западноевропейским коммунистическим партиям. Находясь во Франкфурте, Зорге, вероятно, вы-поднял распоряжения Мирова-Абрамова, и вполне вероятно, что весь его отчет о скандинавской миссии в целом был предназначен просто для того, чтобы скрыть совершенно другую миссию в Германии, предпринятую им В 1927–1928 it.

Второй вопрос, который встает в данном случае и на который невозможно ответить, — это вопрос о том, что тот д-р Рихард Зорге, которого германская полиция зарегистрировала как находившегося во Франкфурте в 1927 году, был совсем другим человеком, а вовсе не советским функционером, работавшим в Москве и выполнявшим таинственную миссию за границей. Еще более странной кажется запись в тех же франкфуртских архивах, показывающая, что д-р Рихард Зорге уехал в Америку 2 февраля 1926 года. Так же неясен и не поддается проверке намек Зорге на то, что одно время он находился в Калифорнии и недолго работал там на киностудии. Единственное, в чем он признался, так это в том, что он посещал Соединенные Штаты по пути в Японию в 1933 году.

В любом случае, его якобы визит в Норвегию так же не находит подтверждения в других источниках, по крайней мере, по срокам, указанным им самим. Недавно появившиеся в Норвегии данные категорично утверждают, что если Зорге и приезжал вообще с какой-то миссией, то это могло быть до 1925–1926 гг., и самое позднее — в 1927 г. Есть данные, показывающие, что в Скандинавию примерно в это время была отправлена оперативная миссия с деликатной целью содействовать «мирному разводу» между Норвежской коммунистической партией и организацией «Мот Даг» — левого крыла некоммунистически настроенной группы норвежской интеллигенции. Переговоры на эту тему велись весной 1928 года самим Куусиненом и были продолжены специальным функционером Коминтерна немцем Рихардом Гайптнером, в то время оргсекрета-рем Западноевропейского бюро в Берлине, с которым Зорге, конечно же, поддерживал связь, равно как и с офисом СМС[22]. Однако Зорге, должно быть, сопровождал Гайптнера в Норвегию в то время или же был занят совершенно другой миссией. У нас есть фотография Зорге, На которой его рукой написано «Осло, апрель 1928».

Согласно отчету самого Зорге, в Москву он вернулся как раз вовремя, чтобы присутствовать на VI Всемирном конгрессе Коминтерна, который открылся в июле 1928 года.

Статус этого съезда был ниже, чем статус Всемирного конгресса его представителей, который должен был собираться ежегодно. Волна битв между советскими руководителями за контроль над ленинским наследством спутала все ранее запланированные мероприятия. С момента смерти Ленина в январе 1924 года Москва была местом ожесточенных сражений за наследование высшей власти, и борьба эта не ограничивалась лишь центральным партийным аппаратом, но затрагивала и Коминтерн, и каждую коммунистическую партию вне России — даже на фоне поражения октября 1923 года в Германии и отказа от идеи мировой революции. Нет никаких ссылок в каких-либо поздних заявлениях Зорге или в недавних «откровениях» в Москве на эти исторические события.

Одним из результатов этой безжалостной борьбы стало решение отказаться от идеи немедленной коммунистической революции в Западной и Восточной Европе и сосредоточиться на строительстве фундамента объединенной Европы, опираясь на профсоюзы и коммунистические ячейки на предприятиях в каждой стране, строго контролируемые национальными компартиями, с тем чтобы исключить влияние социал-демократов, этих «социальных фашистов», и ориентироваться на Советский Союз.

К 1928 году Сталин окончательно победил в борьбе за власть, и в июле в Москве собрался Всемирный конгресс Коминтерна — впервые с 1924 года. Отныне Сталин контролировал не только советскую государственную машину. Был также ускорен процесс «большевизации» национальных партий за границей. «Левая» оппозиция тотальному подчинению советской политике и интересам выступила против и потерпела поражение в рядах самой влиятельной и могущественной партии за пределами Советского Союза — германской. Как писал Зорге в одном из своих показаний на следствии, «надежды на грядущую мировую революцию были отложены». Сталин был готов отказаться от планирования мирового революционного движений и сконцентрироваться на строительстве «социализма в одной стране». И потому активность Коминтерна, теперь, по-существу, агента советской политики за границей, в отношении национальных партий, где бы они ни действовали, была ограничена организационными задачами, связями с профсоюзами, воспитанием руководства и установлением намеренно враждебных отношений с социал-демократическими группами в Западной Европе.

Таковы были условия, в которых сформировалась основа той краткой миссии, которую Зорге якобы совершил в Скандинавию. И он действительно утверждал, что присутствовал на Конгрессе «как член Скандинавского секретариата»» и специалист по делам Северной Европы под партийной кличкой «Зонтер».

Однако еще более важными, чем «новый курс» в отношении Западной Европы, были теперь особо подчеркиваемые в течение 1928 года дебаты на Конгрессе Коминтерна, который тянулся с июля по сентябрь, о главной угрозе безопасности Советскому Союзу на Дальнем Востоке и в Азии, которую представляли собой империалистические страны — Великобритания и Соединенные Штаты. Одним из главных документов, принятых конгрессом, была резолюция «О революционном моменте в колониях и полуколониях». Есть немало оснований полагать, что Зорге приложил руку к написанию этого документа, представленного Бухариным. Согласно одному неподтвержденному свидетельству, Зорге годом раньше также путешествовал по советской Центральной Азии и Персии, и вполне возможно, что именно в это время и сформировался окончательно его интерес к дальневосточным и азиатским делам.

Внешне в работе Зорге не произошло каких-либо изменений. После закрытия Конгресса Коминтерна в сентябре 1928 года, сообщил он японской полиции, он вернулся в Скандинавию и сначала отправился в Норвегию, где «партийные проблемы серьезно осложняли разведывательную работу в области политики и экономики».