— Эй ты, козел, на пол тона ниже! — распорядился урка и выплюнул окурок, норовя попасть Вите в голову.

— Ты что, озверел? — Мелентьев, подавившись очеред­ным рассказом, удивленно вытаращился в его сторону.

— Не хрена себе, это чмо что-то вякает! — урка повернул­ся к своим холуям и те почтительно засмеялись. Наглая ро­жа урки выражала такое превосходство над окружающими, что мне захотелось дать ему по зубам.

— Ничего, я сейчас поговорю с этим сявкой, — продол­жал урка, поднимаясь с места.

Он небрежной походкой подошел к Вите, который, пред­чувствуя неприятности, съежился на стуле и, широко раз­ведя руками, ударил его обеими ладонями по ушам. Ме­лентьев выронил стакан и коньяк пролился ему на шта­ны. Больше урка не успел ничего сделать, потому что я вскочив на ноги, врезал ему прямым справа в подборо­док. Урка, как мячик отлетел в сторону и с размаха врезал­ся в стойку, с которой со звоном посыпалась посуда. По­теряв сознание, он закатил глаза и медленно сполз на пол. Его подданные в удивлении замерли, но затем двое самых храбрых сорвались с места выручать хозяина. Пер­вого я встретил двумя прямыми ударами в живот и в голо­ву, а второго пнул ногой в пах, после чего оба свалились ря­дом с уркой. Один без сознания, а другой — корчась и скуля от боли.

— Ну кто еще хочет? — вопрос мой остался без ответа. Остальные восемь парней сидели скромно потупив глаза и не выказывая ни малейшего желания вмешаться.

— В таком случае забирайте эту падаль и. чтобы я вас здесь не видел! — Меня раздражали эти шакалы, готовые ра­зорвать на куски любого, кто их боится, и мгновенно под­жимавшие хвост, почувствовав над собой силу. — Ну, живо!

А ты, Эдик, — я повернулся к бармену, — дай нам еще бу­тылку. Да, сколько там с меня за разбитую посуду?

Когда ребята ушли, волоча на себе пострадавших и бро­сая в мою сторону злобные, трусливые взгляды, я снова сел за стол и, не обращая внимания на присмиревшего Витю, принялся молча накачиваться коньяком. Мысли опять вернулись к жене, но под влиянием больших доз спиртного боль в душе несколько притупилась. Проглотив очередную порцию, я поставил пустой стакан на стол и полез в карман, нащупывая сигареты.

— Можно вас на минутку? — Я поднял голову. Это была та девушка, на которую я с самого начала обратил внимание. Сейчас она казалась еще симпатичнее. Черная футболка вы­годно контрастировала со светлыми волосами, а из-под ко­роткой юбки виднелись стройные ноги, покрытые легким золотистым загаром.

— Садись. — Я пододвинул к ней свободный стул и, выта­щив наконец сигарету, чиркнул спичкой.

— Что случилось?

— Ты хорошо дерешься, но не надо было с ними связы­ваться.

Коньяк наконец-то начал действовать. Я ощутил прият­ную расслабленность, легкий гул в голове. Поэтому слова блондинки не произвели на меня впечатления.

— Возьми у Эдика по двести грамм. — Я протянул Вите деньги, глубоко затянулся сигаретой и, улыбнувшись, по­смотрел на девушку. «Ничего киска», — подумал я.

— Почему нельзя с ними связываться?

— Тот здоровый, с наколками, — Сережка Монах. Ты из­бил его на глазах у всех и он отомстит.

Теперь я вспомнил, почему рожа урки показалась столь знакомой. Сергей Сафронов, по кличке «Монах», был до­вольно известной личностью в нашем районе.

«Монаху» было тридцать три или тридцать четыре года, значительная часть которых прошла по лагерям и тюрьмам. Он корчил из себя блатного авторитета и имел значительное влияние на местную шпану. Судя по слухам, Монах в насто­ящее время сколотил банду из молодых ребят, которая про­мышляла угоном машин и «гоп стопом» по мелочи. Ника­ким авторитетом он конечно не был и серьезные урки счи­тали западло поддерживать с ним отношения. В то же время охмуренные Монахом пацаны постепенно подрастали, на­бирали силу и уже сейчас доставляли окружающим массу неприятностей. Молодежь нашего района боялась Монаха как огня и поэтому я не удивился, что девчонка, которой вряд ли было больше семнадцати, говорила об этом ублюдке с таким страхом.

— Спасибо за заботу, но для меня у него руки коротки.

— Ты многого не знаешь!! — девочка вдруг всхлипнула, закрыв лицо руками.

— Он, он... — рыдания заглушали конец фразы.

— Давай успокойся, расскажи по порядку. — Я положил руку на плечо девушки и почувствовал как дрожит ее тело. Она плакала все сильнее. Подойдя к стойке, я взял у Эдика чашку крепкого кофе, стакан сока и поставил это перед ней на стол.

— Выпей сперва, а потом поговорим.

Девочка послушно кивнула и поднесла стакан с соком к губам. Рука ее дрожала.

— Я пойду, по-пожалуй. — В стельку пьяный Витя, по­шатываясь, побрел к выходу. Я кивнул на прощание и снова повернулся к своей новой знакомой, которая постепенно приходила в себя. Допив кофе, девушка окончательно успо­коилась и я наконец узнал в чём дело.

Ее звали Наташа и она, оказывается, жила совсем неда­леко от меня, через два дома. У Наташи была сестра Надя, на год ее моложе. Как-то раз Надя вечером возвращалась од­на домой. Недалеко от дома она натолкнулась на Монаха, с которым было несколько ребят. Они затащили Надю в под­вал и по очереди изнасиловали, причем сам Монах сделал это каким-то особым, на редкость гнусным способом. Ка­ким именно Наташа объяснить не захотела и чуть было сно­ва не разревелась.

В милицию Надя заявить побоялась, потому что Монах пригрозил зарезать. Дома кроме сестры никто не узнал о случившемся, поскольку мать у них умерла два года назад, а вечно пьяному отцу было все до лампочки. Однако Надя рассказала о случившемся своему парню, который был не­многим ее старше и он при свидетелях громогласно обещал проломить Монаху голову. На другой день его сбила маши­на. Парень чудом остался жив и сейчас лежал в реанимации с трепанацией черепа и многочисленными переломами. Во­дителя, совершившего наезд, не нашли, но Наташа считала, что здесь не обошлось без Монаха, тем более, что он, как из­вестно, промышлял угонами машин.

Сегодня в баре к Наташе подошел один из Монаховых шестерок и передал, чтобы она не смела никуда уходить, по­ка Монах с ней не поговорит. Девочка подозревала, что ее тоже изнасилуют, и дрожа от страха, ожидала своей участи. Однако дальнейшие события в корне изменили ситуацию и Монаха унесли из бара в бессознательном состоянии.

Слушая эту историю я, на время позабыв о своих го­рестях, глубоко раскаивался, что врезал Монаху только один раз, в то время как следовало переломать ему кости, дабы навсегда отбить охоту к подобным художествам. Мысленно я дал себе слово, что при случае посчитаюсь с мерзавцем.

— За меня ты можешь не беспокоиться, глупышка, но все равно спасибо. — Я был по-настоящему расстроган. — Монах свое получит! А пока, пойдем, я тебя провожу, нам по пути.

На улице стемнело. Ветер шелестел листвой деревьев, приятная прохлада освежала лицо. Машин на улице почти не было, а одинокие прохожие шли быстро и торопливо, как будто чего-то опасались. Надо сказать, что для этого у них были основания, так как наш район издавна пользовался дурной репутацией. Я полной грудью вдыхал свежий воздух и невнимательно слушая щебетание Наташи, которая уже совершенно успокоилась и шла рядом, доверчиво держа ме­ня за руку. Сокращая дорогу, мы свернули в переулок, един­ственный фонарь в котором был давно разбит малолетними хулиганами. Бледный свет луны с трудом рассеивал окружа­ющую темноту, а по обе стороны дороги высились мрачные громады старых домов. Было совсем поздно и лишь в неко­торых окнах горел свет.

«Как здесь страшно» — прошептала Наташа и, задрожав, прижалась ко мне. Справа от нее послышался легкий шорох.

— Там кто-то есть, я боюсь. Олег, пойдем отсюда.

— Это кошка, — рассмеялся я, — успокойся.

— У меня такое чувство, что что-то случится!

В ее голосе слышался неподдельный страх. Не­вольно поддаваясь ее настроению, я прибавил шагу. Нель­зя сказать, что я боялся,- но в этом глухом местечке действительно можно было нарваться на приключения, ко­торых после бурно проведенного дня мне совсем не хоте­лось.