— Ладно, — Гюнт наклонился, нашарил нож, другой рукой нащупал полуотрезанную шею и в несколько энергичных взмахов отсек Цвиглеру голову.

Ганс, цепенея от ужаса, наблюдал за его действиями. Синеватый месячный свет сочился из окон, озаряя незваных гостей, похожих в полумраке на оживших покойников. Пятеро слепцов расположились на полу возле распростертого тела помощника кузнеца и по очереди бросали два кубика с насечками. После каждого броска они тянули к кубикам пальцы, ощупывали выпавшие насечки и из глоток вырывались либо вопли отчаяния, либо радостный смех.

— Две шестерки! — выкрикнул Килькель. — Правая рука — моя!

— А левая — моя! — через несколько минут провопил Руди.

Тем временем Гюнт, держа обеими руками отрезанную голову, приблизился к сидевшей на скамье жуткой безголовой фигуре. Гюнт ощупал напарника, нашел рукой шею и приставил к ней голову несчастного Цвиглера.

Ганс не отрывал от него выпученных глаз. Безумный страх ледяными пальцами сдавил ему горло, когда слепец, приставивший голову, начал произносить заклинание. Магические слова не принадлежали ни одному из земных языков. Гюнт издавал звуки, похожие отчасти на козлиное блеянье, а отчасти на кошачье мяуканье, несколько раз сбивался, прокашливался, начинал все сначала, но в конце концов договорил все. И случилось невероятное: голова Цвиглера приросла к туловищу слепца! Тот встал со скамьи, повертел новой головой и проговорил голосом помощника кузнеца:

— Отлично, Гюнт. С новой головой чувствуешь себя словно заново родившимся. Эх, жаль, глаза по-прежнему не видят!

— Это нестарая голова, Зиберт, — откликнулся Гюнт. — Она прослужит тебе лет сто, не меньше!

— Для полного счастья мне надо заполучить левую ногу и грудь. — Зиберт приблизился к слепцам, азартно метавшим кости. — Ах вы, черти, — закричал он, — труп разыграли без меня?

— Прости, Зиберт, но ты получил голову без жребия, так что по нашим правилам ты не можешь участвовать в дальнейшем дележе, — возразил Руди.

— Но у нас есть еще одно тело, — Килькель махнул рукой в сторону связанного Ганса. — Судя по тому, как он треснул по твоей прогнившей башке, Зиберт, это крепкий мужик Может быть, тебе что-нибудь перепадет, когда мы начнем его разыгрывать. А пока садись и жди.

Зиберт, что-то недовольно пробурчав, снова уселся на скамью. Остальные продолжали бросать кости.

Закончив жеребьевку, они окружили обезглавленное тело Цвиглера и те, кому улыбнулось счастье, положили свои руки на предназначенную им часть трупа. Вновь в тишине послышались жуткие, сатанинские звуки, от которых Ганса прошиб ледяной пот. Словно врата ада приоткрылись на мгновение в том углу, где сидели страшные создания. Ужас душил крестьянина, он чувствовал, что начинает задыхаться, в глазах потемнело…

Когда он очнулся, за окнами светало. В бледных лучах рассвета Ганс разглядел на полу какое-то странное, уродливое безголовое тело. Это был явно не Цвиглер. Труп словно состоял из кусков, принадлежавших разным людям. Одна нога у мертвеца была короче и тоньше другой, живот был узок и худ, а грудь несоразмерно животу широка и вся покрыта язвами. Ганс в страхе закричал, заизвивался, тщетно пытаясь избавиться от веревок.

Слепцы не обращали на него внимания. После обретения новых частей тела их охватило буйное веселье. Те счастливчики, которым выпало что-то получить от убитого Петера, приплясывали посреди комнаты, взявшись за руки.

— Моя новая нога превосходна, лучше не надо! — вопил Руди. — Правда, она чуть длиннее другой, но это неважно. Главное — она совсем целехонькая и на ней можно даже скакать!

— На моей новой правой руке нет ни одной язвы, — вторил ему Килькель, — кожа даже не начала сохнуть! Сколько она мне послужит, как ты думаешь, Николаус?

— До следующего раза, до следующего раза, — смеясь, приговаривал Николаус, которому досталась грудь Цвиглера.

Слепцы же, которым от Петера ничего не перепало, прислушивались к веселью с явным неудовольствием.

— Хватит вам беситься! — пропищал наконец Шютц. — Давайте скорее приступим к разделке второго тела. Мне осточертело ходить с драным животом. Надеюсь, сейчас-то я могу получить новый?

И он впился дрожащими от возбуждения пальцами в живот Ганса. Пустые бельмы Шютца, его сморщенное восковое лицо и гнойная грудь, просвечивающая сквозь лохмотья, повергли крестьянина в неописуемый ужас. Он дернулся, едва не свалившись с лавки…

К Шютцу подошел Зиберт и грубо толкнул в спину. Шютц упал.

— Тебе нужен живот? — с нескрываемой яростью проговорил Зиберт, повернувшись в ту сторону, куда упал Шютц. — А нам всем нужны глаза! Да, мы хотим видеть, но обречены на вечную слепоту, и повинен в этом ты, Шютц!

— Но, Зиберт, — заскулил тот, — зачем вспоминать старое? Это было так давно… Лет пятьсот прошло с тех пор, не меньше…

— Да, — распаляясь, ревел слепец голосом Цвиглера, — мы бродим по миру сотни лет, перебиваясь подаянием. И на эту нищенскую жизнь, на вечное попрошайничество обрек нас ты, Шютц!

— В тот день я выпил лишний стаканчик вина… — дрожащим голосом пролепетал Шютц, ползая на коленях. — Я забыл заклинание для заимствования глаз… Забыл… Я повторял, повторял его весь день и всю ночь, но оно такое сложное, такое труднопроизносимое, что… — Шютц заплакал, — что в тот момент, когда надо было взять новые глаза, оказалось, что я забыл его…

— Забыл! — воскликнул Килькель. — А того человека, которому мы отдали свои души в обмен на заклинания, и след простыл… Где нам теперь его искать?

— Но это был не человек! — взвизгнул Шютц. — Это был сатана в человеческом облике!

Слепцы умолкли. Словно ледяной вихрь промчался между ними, они поежились, зубы их дробно стучали.

— Да, это был сатана, не иначе, — шепотом согласился молчаливый Андреас. Он хромал и картавил, один глаз его был закрыт бельмом, а другой глядел так пронзительно, что мороз продирал по коже…

— Ну и что? — возразил Гюнт. — Кем мы были тогда, когда встретились с ним грозовым вечером у развилки дорог? Нищими, больными, убогими бродягами, наши тела разъедала проказа… Были, считай, наполовину мертвецами… Заклинания, которым он нас научил, не только спасли нам жизнь, но и продлили ее на десятки лет…

— Помните самую первую нашу жертву — подвыпившего прохожего, которого мы подстерегли на дороге и задушили? — подхватил Николаус. — Тогда мы впервые испробовали заклинания на деле. И получили от еще тепленького трупа его руки и ноги, голову и живот. А взамен отдали ему наши изъеденные проказой конечности… До сих пор с удовольствием вспоминаю, как мы в первый раз кидали жребий, — он захихикал, потирая руки. — Мне тогда повезло больше всех. Я получил голову, правую ногу и грудь!

— Мы взяли от трупа все, кроме глаз! — рявкнул Зиберт и с силой выбросил кулак в том направлении, где, по его расчетам, должен был находиться Шютц.

Но вместо Шютца ему подвернулся деревянный чурбак. Зибер взвыл от боли.

— Ну, Шютц, попадись ты мне, безмозглая скотина!

— Если бы у нас были глаза, — продолжал Гюнт, повысив голос, — мы бы не нищенствовали. С глазами мы легко завладели бы здоровыми молодыми телами и разбойничали бы на большой дороге…

— Или стали бы ростовщиками, — подхватил Николаус, вспомнив свое давнее прошлое. — Меняли бы деньги или давали их под проценты!

— Или открыли бы харчевню, — поддакнул Руди. Гюнт в негодовании ударил палкой по полу.

— Каждый из нас запомнил одно из заклинаний, которые сообщил нам хромой незнакомец, — воскликнул он. — Мы запомнили заклинания для заимствования ног, рук, живота, головы… Все вместе мы можем взять у трупа все его тело. Тебе,

Шютц, доверили запомнить заклинание для глаз. И ты подвел. Подвел нас всех. С глазами мы жили бы припеваючи, не мерзли бы под снегом, не мокли бы в лохмотьях под дождем…

— Такое не прощается никогда, — злобно зашипели слепцы. Они окружили Шютца и принялись тузить его кулаками и ногами.

— О! о! о! — вопил Шютц. — Бедный мой живот! Только не по животу!.. Ему больше двухсот лет!.. Из него вывалятся кишки… О!.. о!.. о!..