— Неужели это о нас? — взволнованно спросил авиамеханик старшина Павел Бабкин.

— Да, именно вы, товарищи, — обратился ко всем комиссар, — каждую минуту, каждый час совершаете подвиги на этой многострадальной одесской земле! День ото дня редеют наши ряды. Нам все труднее и труднее выполнять свой воинский долг. Мы знаем, что помощи пока ждать неоткуда. Но мы должны выстоять! Этого требует Родина! — сказал Верховец.

— Выстоим, товарищ комиссар, — четко, по-солдатски ответил Бабкин, — не было меж нас ненадежных и не будет!

— Ну вот, Павел Михайлович, вы сами ответили, за что заслужили вместе со своими товарищами такую высокую оценку.

После беседы Верховец зашел в штабную землянку, чтобы разузнать у начальника штаба о складывающейся общей обстановке.

Никитин был необычно мрачен, взволнован.

— Что случилось, Виктор Семенович?

— Что случилось? Лучше бы ты не спрашивал…

— Да что же произошло?! — встревоженно переспросил комиссар, предчувствуя беду.

— Боюсь и говорить. Может, еще все не так. Группа вернулась без Шестакова. Докладывают, что при штурмовке зенитка его подбила.

— Где же это случилось?

— Над Дофиновкой…

Верховец вихрем выскочил из землянки, бросился к своему самолету, технику на ходу сказал:

— Пойду на поиски командира.

Взлетев, он ушел в район Дофиновки. Был комиссар хладнокровен, расчетлив, выдержан, не мог он ни за что, ни про что попасть впросак. Но предусмотрительный Никитин все же отправил вслед за ним еще пару истребителей.

К счастью, все обошлось относительно благополучно. Шестаков вскоре сам прибыл на аэродром. Его самолет был серьезно поврежден зенитной артиллерией, но он дотянул до своей территории, произвел вынужденную посадку. Причем самолет буквально развалился: отлетела вся хвостовая часть.

В полк совершенно неожиданно прибыло пополнение — летчики-черноморцы из Крыма во главе с командиром эскадрильи капитаном Федором Ивановичем Демченко.

В красивой форме морской авиации, бравые, подтянутые, они сразу произвели на Шестакова хорошее впечатление. Он познакомился с заместителем комэска капитаном Василием Вольцефером, комиссаром Валентином Маракиным, летчиками. С эскадрильей морских истребителей прилетели также и четыре штурмовика.

Все молодые, крепкие парни. Правда, без боевого опыта — воевать им еще не довелось. Но они пригнали в полк еще семнадцать вполне исправных самолетов. Этому-то Шестаков не мог не радоваться. Предстояли еще более жестокие бои, и такое подкрепление было как никогда кстати.

Лев Львович дал черноморцам один день для отдыха и знакомства с летчиками полка, а затем начал постепенно всех втягивать в боевую работу. Однажды решил им лично показать, как надо расправляться с фашистскими захватчиками. Когда с постов наблюдения поступило сообщение, что к аэродрому приближается группа вражеских самолетов, он во главе звена вылетел им наперехват. Оказалось, что на три «ишачка» пришлось девять «мессеров».

Но Шестакова не испугаешь. Он дерзко бросился в атаку. Горячая схватка длилась минут пять. Два «мессера» рухнули на землю. Но тут откуда ни возьмись на нашу тройку навалилось еще пять Ме-109. И сразу же подожгли самолет ведомого Педько. Он вышел из боя, нашей паре грозила тоже беда, да и снаряды уже заканчивались, пришлось хитростью вырываться из неприятельских клещей.

Приземлился Шестаков расстроенным: показал, называется, воздушный бой! Хорошо, что хоть Педько сумел дотянуть до аэродрома. Правда, он окончательно угробил машину, но зато сам остался жив.

Немного успокоившись, Шестаков стал анализировать, почему так получилось? Вспомнил, что подобная ситуация была и в Испании. И еще там все пришли к выводу, что тройка — не лучший вариант для ведения боя. Почему же забыт этот опыт? Ведь если бы сегодня он вылетел двумя парами, да одну из них послал на высоту, где таилась эта проклятая пятерка «мессеров» — все было бы иначе…

Зажатый на узкой полоске одесской земли полк жил не только боевой, но еще и творческой, новаторской жизнью. Это было в характере Льва Шестакова, таким был его командирский стиль.

Прибывшее пополнение повысило боеспособность полка. Меньше стало жертв, больше побед. Даже летчики эскадрильи Демченко, захваченные общим азартом, начали открывать счет сбитых фашистов. А что касается звена штурмовиков лейтенанта Кутейникова, то они с первых вылетов проявили себя настоящими молодцами. Их «илы» стали ударной силой полка.

Положение, однако, складывалось критическое. Ставка перебросила в Одессу с Кавказа 157-ю стрелковую дивизию. В пути находились и другие части. Наши воины нанесли удар по румынам с тыла. Одновременно войска Одесского гарнизона перешли в наступление с фронта. Враг начал отступать, неся большие потери в живой силе и боевой технике. Одесский плацдарм расширился настолько, что в порт и из него, не подвергаясь артиллерийскому обстрелу, смогли свободно ходить корабли.

В эти дни 69-й истребительный полк совершал до 100 вылетов в день. Его хорошо выручило новое пополнение летчиков, в числе которых были Головачев, Казаков, Бондаренко и другие. Они прибыли без самолетов, поэтому подменяли летчиков, изрядно уставших, измотанных. С первых вылетов показали свой бойцовский характер Павел Головачев и Василий Бондаренко. Они сумели первыми из вновь прибывших начать счет сбитым самолетам.

Последний аэродром — в Аркадии, у бывшего артиллерийского училища. С помощью горожан снесли часть парка, некоторые дома, убрали трамвайные линии. Получилось поле длиной 800 и шириной 600 метров.

Вокруг — город. Такого военного аэродрома никто из авиаторов еще никогда не видел. Но даже и в таких условиях командир и комиссар показывали летчикам образцы стойкости и героизма, нередко первыми вылетали на боевое задание. Так было и тогда, когда они парой поднялись и с рассвета ушли в район Дальника. Прошлись над передним краем, проштурмовали артиллерийские позиции, и тут, выходя из пикирования, Шестаков заметил черные точки на горизонте. Никак «хейнкели»? Сколько же их? Десять, двадцать? И кто знает, не идут ли они бомбить наш аэродром? Ведь недаром же несколько раз прошелся над ним вражеский разведчик, пока его, наконец, не сразил капитан Стребков. Оказалось, что это был итальянский «савойя-маркетти» с экипажем в три человека, двух из которых взяли в плен, а третий разбился — не раскрылся парашют. Итальянцы рассказали, что им была поставлена задача — обнаружить и сфотографировать аэродром. Часть доставленных ими в свой штаб пленок уже была обработана и дешифрована. Вполне возможно, что снимки эти уже переложены на штурманские карты экипажей «хейнкелей». Но даже если и не так, то пропустить врага к Одессе — не в правилах Шестакова.

Он проследил за Верховцом, увидел, как тот начал выходить из пикирования. Скорее, скорее, комиссар! Николай Андреевич в следующую секунду уже увидел Шестакова, подававшего ему крыльями сигнал: «Следуй за мной!».

Сам Лев решил еще поднабрать высоты, чтобы обрушиться на врага сверху, со стороны солнца.

Верховец — за ним. Уже оттуда, с высоты, увидел армаду вражеских бомбардировщиков.

Бойцовский азарт охватил истребителей. Сейчас будет схватка. Двое против двадцати!

Численное превосходство противника надо уметь компенсировать внезапностью, хитростью, неожиданным маневром.

Шестаков и Верховец множество раз в деталях обсуждали все возможные варианты действий пары в разных ситуациях. Главное сейчас — не дать себя застать врасплох, застраховаться от неожиданных атак фашистских истребителей.

Командиру и комиссару не нужно было сговариваться, они понимали друг друга с полуслова на земле и в воздухе.

Шестаков, пропустив под собой бомбардировщиков, метеором бросился им вслед — сверху вниз. От его метких очередей запылали один, затем второй замыкающие самолеты. Строй сразу распался, фашистских летчиков охватила паника. Лев снова ушел ввысь, тщательно осматривая воздушное пространство вокруг, а «хейнкелей» уже атаковал Верховец. Так вдвоем, вращаясь вертикальной каруселью, они держали фашистов под непрерывным огнем и в то же время видели все вокруг, что позволило им поджечь четырех бомбардировщиков, остальных разогнать, повернуть вспять. А когда тем на выручку пришла четверка «мессеров», — вовремя уйти самим: снаряды кончились, ничего другого не оставалось. «Мессершмитты» яростно атаковывали смельчаков, мстя за поражение своей бомбардировочной эскадры. Не раз заходили в хвост краснозвездным «ястребкам», но те всякий раз из-под кинжальных трасс увертывались с какой-то дьявольской проворностью.