Майка подождала, пока в глазах снова посветлеет и перестанет давить внутри, где у дам девятнадцатого века, как следует из литературы той же эпохи, находилось лоно, простиравшееся от шеи до колен. Давило тоже непонятно где, но и эту неприятность удалось превозмочь. Превозмоганию здорово способствовало воспоминание о Рождестве, которое прошло вполне сносно, вероятно, благодаря месту проведения праздников. Несмотря на обуревавшие его страсти, Доминик не осмелился требовать от Майки объяснять отсутствие сына в родительском доме в Сочельник.

И не только…

В уборке Майке помогала являвшаяся раз в неделю некая пани Веся, профессионал. Она доводила дом до блеска, относясь с уважением ко всем переменам, которые в нём заставала. Это повелось издавна, с того достопамятного дня, когда Майка установила в гостиной модель-образец пирамиды из всевозможной стеклянной посуды, а пани Веся пирамиду убрала к вящему отчаянию работодательницы. Больше помощница по дому никогда такой ошибки не совершала.

На семейные неурядицы пани Весе было глубоко начхать, и вообще она их не замечала.

Но праздники — совсем другое дело. Праздники требовали уважения.

Стоявшая в спальне раскладушка, застеленная и прикрытая пледом, пани Весе ничуть не мешала, стоит себе и стоит, значит, зачем-то нужна. Но в праздники ничего лишнего быть не должно, после может вернуться, а сейчас — вон.

За два дня до Сочельника во время последней уборки раскладушка исчезла.

Ирония или подарок судьбы, зависит от точки зрения, заключалась в том, что как раз в тот день Доминик успешно завершил чрезвычайно сложные статические вычисления. Хотя правильнее было бы их назвать мобильными, поскольку конструктивный элемент должен был выдержать необыкновенную подвижность. С переменными нагрузками.

Доминик такие задачи любил и вкладывал в их решение интуицию и душу. Он очень удачно забыл, что работает за деньги, и никакие отвратные обстоятельства не связывали ни сил, ни мозга. Показав высокий класс и чудеса математической гениальности, Доминик провёл испытание на модели, прошедшее на «ура». Результатом стало торжество, во время которого он даже выпил бокал шампанского, что было мелочью по сравнению с комплиментами в его адрес от восторженных коллег.

Модель двинулась, заходила ходуном, всё выдержала и послушно остановилась, целёхонькая и светящаяся от гордости.

— Deus ex machina, — произнёс торжественно и чуть ли не молитвенно Павел.

Все уставились на него, прямо скажем, туповато.

— Ты хотел сказать: perpetuum mobile? — поправил его Юрек.

— Spiritus movens, квадратура круга и теория квантов, — легкомысленно подвёл итог Стефан. — За здоровье Пифагора!

Именно тогда Доминик и выпил шампанского, которое ему совсем не нравилось.

В последние весьма напряжённые дни он почти забыл о Вертижопке. Обо всём остальном мире ему было гораздо легче забыть, поскольку остальной мир не лез нахально в мастерскую, вращая ягодицами. Но, в конце концов, он всё выбросил из головы, кроме успеха в любимом деле и за десятилетие ставшей столь привычной необходимости поделиться им с Майкой. Мозг работал, остальное на время притихло.

Ложась в тот вечер спать исключительно рано, в полночь, Майка не обратила внимания на отсутствие раскладушки, ведь, что ни говори, та не была постоянной деталью интерьера её дома Вскоре она услышала знакомые шумы в прихожей и удивилась, что Доминик уже пришёл. Обычно он появлялся позже. Через несколько минут она удивилась ещё больше.

Гордый своими достижениями и успешным окончанием первого этапа работы, Доминик не заметил в знакомой спальне ничего необычного. Многие годы всё выглядело настолько привычно, что, начиная победный отчёт, он по своему обыкновению принялся скидывать с себя очередные части одежды, как это делал на протяжении всей супружеской жизни. Голоден он не был, зато устал и жаждал похвалы жены, которая отлично его знала и всегда понимала… Ну, и увенчания столь славного нового успеха…

Обалдевшая от неожиданности Майка похвал не пожалела, равно как и награды, и справилась с ролью любящей жены превосходно. До такой степени, что Доминик одурел окончательно и ничуть не хуже справился с ролью любящего мужа. Можно сказать: на «отлично».

И только на другой день сообразил, что натворил.

Изменил Вертижопке!

Майку сообщение мужа о смене места жительства не удивило, она заранее предполагала, что сделает Доминик. Забудет о супружеском эксцессе. Убедит себя, что это был достойный осуждения сон, да и сна-то, как такового, не было, не станет говорить с очаровательной нимфой об отвратительных вещах и вычеркнет событие из памяти. Основательно и бесповоротно. Это он может.

А она сможет ему напомнить. В нужный момент, не теперь. Пока пусть тешится своими наивными иллюзиями.

— В таком случае, — произнесла она сухо, — будь добр, объясни детям ситуацию с твоим местом проживания. Пока они ещё не заработали нервного стресса и не потеряли аппетита, но моя фантазия уже истощается, равно как и терпение. Пожалуй, теперь уже твоя очередь.

Доминик прервал сборы, что не было занятием крайне утомительным, поскольку складывал он только свои вещи, не трогая общих. Засомневался, дойдя до полотенца:

— Это домашнее или моё?

Майка охотно ответила:

— Твоё, конечно. Тебе его дети подарили на день рождения.

Опять дети! Доминику страшно хотелось избежать неприятной темы. Ведь он стремился быть абсолютно счастливым!

А Майка опять омрачает…

— Обязательно это делать сегодня? — спросил изо всех сил пытавшийся сохранить порядочность и одновременно раздираемый страстями и накручиваемый Вертижопкой супруг.

— Хорошенькая у тебя выйдет сказочка перед сном…

Ужас. Это был просто ужас! Ярость Доминика пряталась совсем рядом за дверью, а очередное отвратное принуждение вышибло эту дверь одним пинком, заставив хозяина зареветь, как разъярённый буйвол.

— Прекрати! Ты нарочно создаёшь невыносимые ситуации! Я тоже имею право!

«Невыносимые ситуации я тебе ещё создам», — мстительно подумала Майка, но вслух не сказала. Впрочем, Доминик и так бы не услышал, поскольку продолжал реветь очень длинное и крайне невнятное предложение, из которого следовало, что Майка третирует Вертижопку, а Доминик обижен самим фактом существования детей, опять же он не потерпит, чтобы детей у него отбирали, равно как и всучивали насильно.

Зная отлично своего муженька, Майка понимала, что после такого долгого и громкого высказывания он быстро сдуется и малость успокоится. Что и требовалось. И оказалась права.

— Ты же понимаешь, мне очень трудно, — признался Доминик, чуть охолонув и сменив ор на извиняющийся тон. — Я надеялся, что ты мне всё-таки поможешь. Мне же не на кого рассчитывать.

Чем и добил Майку. Она почувствовала непреодолимое желание одновременно разбить голову об стену, броситься Доминику на шею, заливаясь слезами, чтобы утешить и приласкать несчастного мальчика, надавать ему по роже так, чтобы выбить всю дурь, выскочить в окно…

Одно она знала точно, что вышла замуж за идиота, чтоб ей пусто было, и упорно этого идиота любит.

Её чувства к Вертижопке тоже совершенно определённо кристаллизовались.

— Ради детей… — прохрипела Майка, и в этот момент вернулись дети. В распрекрасном настроении.

Не то что детям, даже собаке не удалось бы разнюхать, что творилось между супругами. Работа. Важная работа. Нечто экстра. Это понятно без лишних объяснений. Мама выглядела усталой, что тоже не удивляло, брат с сестрёнкой видели, как она работает по ночам; отец сиял, полный энтузиазма — заказ на троих. Дети знали его сослуживцев, пана Юрека и пана Стефана, иногда были свидетелями их служебных совещаний в неформальной обстановке, всё сходилось. Опять же понятно, что вся компания вместе с оборудованием никак не поместится у них дома, а работу предполагалось выполнять вне официальной мастерской, поскольку заказ частный. Поэтому пришлось снять особое помещение, и папа будет появляться дома по-разному, точно сказать нельзя, возможно, редко. Ничего не поделаешь, потерпим.