Один из биографов Сталина вначале сделал подзаголовком своей книги слова «триумф и трагедия». В последующих изданиях его труда от триумфа не осталось и следа. Можно сказать, что в конечном счете мы получили триумф трагедии или триумфальную трагедию. Пусть читатель простит меня за этот каламбур. Но он достаточно четко отражает характер и направленность многих исследований жизни и деятельности Сталина. Конечно, на арене истории подвизались разные фигуры. Но, как правило, их объединяло не столько совпадение определенных качеств, сколько различие. В приложении к личности Сталина, если сопоставлять его с деятелями эпохи, в которую он жил, на первый план выплывают прежде всего черты оригинальности, выделяющие его из среды деятелей сравнимого исторического формата. Сама эта оригинальность также неоднозначна, а скорее соткана из противоречивых качеств и черт. Поэтому с точки зрения исторической справедливости и достоверности неудивительно, что оценки его деятельности в целом не могут быть однозначно положительными или однозначно отрицательными. Эта была сложная, даже чрезвычайно сложная личность. Не только для понимания его современников, но и потомков. И помня об этом, у меня не возникает ни чувства удивления, а тем более возмущения, когда приходится сталкиваться с взаимно исключающими оценками самой личности Сталина и влияния, оказанного им на ход событий своей эпохи.

Время во всей полноте раскрыло значение Сталина в истории и для истории. На протяжении длительного временного периода, особенно на первых этапах его деятельности во главе партии и фактически государства, многие его политические противники, да и западные наблюдатели, явно недооценивали его роль и значение. Глубокую мысль в связи с этим высказал один из биографов Сталина Р. Пэйн в своей книге о Сталине: «На протяжении всей его жизни все недооценивали его до того момента, когда было уже слишком поздно»[1].

Но если для современников можно употреблять такое понятие, как слишком поздно, то для истории оно явно непригодно. Хотя исторические оценки и подвластны власти времени, но сама история в конечном счете неподвластна времени. В том смысле, что подлинная история не зависит от субъективных желаний и настроений тех, кто пишет о ней. В конечном счете история всего лишь зеркало событий, и оно не может отражать ничего иного, кроме того, что имело место в действительности. Здесь, разумеется, не принимаются в расчет сознательные или невольные попытки исторической фальсификации. Но и они в конце концов рано или поздно становятся известными и подвергаются заслуженному разоблачению.

Я не пытаюсь рассматривать политическую биографию Сталина как уникальное в своем роде сочетание триумфа и трагедии. В конце концов даже в жизни самого простого человека бывают звездные часы триумфа, как и периоды, отмеченные трагедией. Политическая деятельность столь сложной и противоречивой фигуры, какой был Сталин, не умещается в, казалось бы, привычные рамки добра и зла, отделенные друг от друга четкой и ясно различимой гранью. И эпоха, в которую он жил, и сама личность, давшая название целой эпохе, не поддаются однозначному определению. В прокрустово ложе добро и зло часто втискиваются вместе, и грани между ними бывают нередко весьма подвижными и изменчивыми. Здесь нужны более емкие, более масштабные исторические критерии, требуются не черный и белый цвета, а вся палитра красок, чтобы более или менее объективно обрисовать Сталина и его политические деяния. Здесь нужна не просто объективность, а объективность особого рода, граничащая со способностью понять и объяснить необъяснимое. Не погрешив при этом против правды жизни. Задача трудная и даже в некотором смысле почти невыполнимая.

Когда я начинал свою работу, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что о Сталине написаны сотни, если не тысячи книг и статей. Объем всего написанного о нем и в связи с ним невольно предостерегал меня от того, чтобы браться за эту тему. Но, с другой стороны, именно обилие литературы о Сталине порождало немало мыслей, а порой и недоуменных сомнений. Почему при всем множестве работ о нем Сталин остается в значительной мере фигурой загадочной, нераскрытой и во многом еще не объясненной? Почему многие снова и снова возвращаются к истории его жизни и размышлениям о его деятельности? Почему, наконец, о давно умершем человеке пишут почти столь же часто, как и при его жизни? Напрашивался естественный ответ: то, что написано о нем, не отвечает в необходимой степени на многие вопросы, которые возникают при детальном рассмотрении всей его политической судьбы. В плане политической философии эта историческая фигура все еще притягивает к себе внимание, манит чем-то не до конца понятым и объясненным. Иными словами, личность Сталина как политического деятеля нуждается в более глубоком историческом осмыслении и оценке.

Это — одно из соображений, которое подтолкнуло меня взяться за эту работу. Я изначально поставил перед собой цель попытаться не просто пополнить еще одним сочинением обильную сталиниану. Но рассмотреть, по возможности, в целостном и систематическом виде всю его политическую биографию. Книг, посвященных Сталину, как я уже сказал, много, но строго систематизированной, без явных хронологических купюр, политической биографии Сталина пока еще нет. Нисколько не принижая достоинств и не преувеличивая недостатков книг, посвященных Сталину, изданных как в нашей стране, так и за рубежом, все-таки едва ли можно с достаточным основанием утверждать, что они дают нам целостную, сравнительно полную, систематически стройную и логически выдержанную политическую биографию Сталина. Отдельные авторы берут наиболее значимые или наиболее выигрышные эпизоды его политической жизни и с той или иной степенью основательности исследуют их. Невольно вне поля их внимания остаются другие, порой не менее значительные эпизоды его жизни. Другими словами, целостной, построенной в соответствии с хронологией, систематизированной политической биографии Сталина пока, на мой взгляд, не имеется.

Политическая биография, конечно, включает в себя основные сугубо биографические факты и данные о личности, о которой идет речь. Однако она имеет и серьезные специфические отличия от биографии человека в обычном понимании. Здесь наряду со сведениями чисто личного свойства в центре внимания стоят вопросы политического плана. Главный акцент делается не на личных аспектах истории жизни рассматриваемой фигуры, а прежде всего на политических моментах. Если формулировать проблему кратко, то в политической биографии эпицентром выступает не только сама историческая личность, но и в огромной степени то место, которое эта личность заняла в истории, влияние этой личности на ход событий, процесс эволюции мировоззренческих и политических взглядов самой личности. В политической биографии одна из первостепенных задач состоит в том, чтобы в некотором смысле соединить личность и эпоху в единое целое: тогда только можно будет с верных позиций дать многомерную оценку самой рассматриваемой политической фигуры. Причем конкретная историческая панорама, в рамках которой действует личность, служит не просто фоном, а неразрывной органической частью общей картины рисуемой фигуры.

История на бесчисленных количествах примеров доказала простую истину: массы могут сменить своих вождей, но они не способны их заменить. Данное положение в преломлении к Сталину, конечно, нуждается в определенных дополнениях и коррективах, поскольку на определенном историческом этапе массы уже были не в состоянии сменить его у руля руководства. Но то, что он на протяжении почти 30 лет бессменно возглавлял такое великое государство, как Советский Союз, кроме всего прочего, свидетельствует и о немалой степени доверия к нему со стороны широких масс населения. Любая, даже самая свирепая диктатура, все-таки имеет пределы своей жизнеспособности. Если она в своей основе противостоит интересам поступательного развития страны и общества, то она так или иначе обречена на уход с арены. Со Сталиным этого не произошло. Значит, были мощные исторически реальные обстоятельства, делавшие возможным существование сталинской диктатуры.