В чем же состоит буржуазная природа самых передовых идей сентиментализма, объективно, в свою эпоху даже сыгравших прогрессивную роль? Прежде всего— в его индивидуализме. С самого своего возникновения буржуазия, борясь против феодальной привилегированной замкнутости за свободную промышленность, свободную торговлю, свободное общество, порождает «...всеобщую борьбу человека против человека, индивидуума против индивидуума. Таким же точно образом и все буржуазное общество есть война отделенных друг от друга исключительно своей индивидуальностью индивидуумов друг против друга...»5 Само понимание индивидуальности, личности, их достоинств и чувств содержало совершенно точный, конкретно-социальный смысл: для буржуазии существовать как иыди-видуальность значило существовать как буржуа. Великий русский революционный демократ Чернышевский совершенно отчетливо уловил этот буржуазный смысл, например, в экономической теории вид нейшего идеолога буржуазии—Тюрго. «Давая человеку достоинство,—писал Чернышевский,—он делал его одиноким, его величие он основывал на эгоизме, он провозглашал под именем конкуренции войну между интересами, под именем свободы—оставление бедного без помощи»6. Именно поэтому буржуазное общество как основу своей общественной морали выдвигает эгоизм, который, по словам Маркса, в буржуазном обществе есть «необходимая форма самоутверждения индивидов»7.
Индивидуализм определил принципиальную антиобщественность буржуазного правопорядка. Он сделал условием существования личности ее отчуждение от общества, от окружающего мира, он определил его потенциальную враждебность и равнодушие к другим людям, к их судьбам. Человек сентиментализма велик своим чувством, своей любовью, своей семьей, своим очагом, своими добродетелями—всем с в о им, потому что только в этой сфере он ощущал себя как личность. И далеко не случайным поэтому, а исторически закономерным было убеждение Руссо, что человеку не свойственно общественное бытие, что ему враждебно общежитие («Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства среди людей»).
Если мы взглянем с этих позиций на искусство сентиментализма, то увидим, как полно выразило оно эти идеалы. Начнем с слезной мещанской драмы и ее творцов— активных общественных деятелей третьего сословия— Дидро, Де-Ляшоссе, Мерсье, Седэна, Бомарше. О чем писали они? «Побочный сын», «Отец семейства», «Два друга», «Преступная мать», «Женитьба Фигаро» и т. д. Как видим, единственная и центральная тема—семья, семейные радости, семейные несчастья. С драмой глубоко и органически связана живопись. Что пишет Шарден? Какие сюжеты волновали его, одушевленного стремлением показать величие человека, его внутренний мир, утвердить его внесословную ценность? Вот они: «Трудолюбивая
мать», «Утренний туалет», «Молитва перед обедом», «Гувернантка» и бесконечные натюрморты, любовно изображающие предметы домашней утвари, окружавшие человека в его повседневном быту и столь милые, уютные для глаза собственника. Что открыл, что нового выразил Грез? Вот его сюжеты: «Паралитик», «Дере
венская свадьба», «Балованое дитя», «Мальчик с куклой» и т. д. Неизменно, когда мы обращаемся к французскому сентиментализму, перед нами выступает все тот же круг идей, все те же герои, все та же философия человека. Говорят о личности, о ее неповторимости, а пишут семьянина-собственника; превозносят великие духовные ценности человека—изображают самодовольного буржуа за обеденным столом, играющим с собачкой, совершающим утренний туалет; требуют свободы и показывают, как реализована эта свобода в семейном очаге, в уютном мирке близких по крови людей, домашних вещей, домашних животных. Перед нами в сентиментализме предстает не просто живой, окруженный бытом человек третьего сословия, но прежде всего част^ н ы й человек, равнодушный к окружающему миру, занятый собой и своим достатком, находящий свое счастье в кругу близких по дому людей и ему лично принадлежащих вещей. И этот частный человек даже в годы, когда еще предстояло бороться, когда надо было хотя бы для обеспечения своего же будущего благополучия совершить революцию, жертвуя собой, своим уютом, ниспровергать дворянско-феодальное государство,—даже в эту пору не может скрыть своего нежелания покинуть очаг, своего стремления жить для себя, жить в довольстве, жить умеренно и аккуратно.
Шарден, художник, боровшийся против дворянского искусства, заложивший основы новой эстетики, один из идеологов третьего сословия,—за несколько лет до революции написал свой автопортрет. И что же увидел зритель? Добродушный старый человек, с мягким взором окруженных мелкими морщинами глаз, видимо только поднявшийся с постели, так как на нем ночной колпак, а на его шее—теплый платок. Эю был портрет милого дедушки, частного человека, а не художника, открывшего новую эру в искусстве.
Художник Жаи Рюбер решил написать цикл картин о Вольтере. Что увидел он в этом лидере просвещения.
воителе против церкви, активном борце третьего сословия против деспотизма, против всего феодального уклада жизни? Частного человека. Он пишет картину «Вольтер на прогулке»—маленький тощий старичок лихо несется на коляске, но, неумелый кучер, он наезжает на камень. Он пишет другую картину—«Завтрак Вольтера». В домашнем небрежном туалете перед нами тот же старичок, лукаво улыбающийся принесшей ему чашку утреннего кофе служанке. В третьей картине— «Утро Вольтера»— художник как бы вплотную подходит к большой теме— Вольтер-писатель. И опять: перед нами все тот же старичок, вставший только что с постели, что-то небрежно диктующий своему секретарю и занимающийся в то же время главным делом: подпрыгивая на одной ноге, он стремится натянуть на себя панталоны. Перед нами нет Вольтера-трибуна, Вольтера-писателя, Вольтера-обще-ственного деятеля, чьи сочинения читала вся Европа, кто способствовал разрушению твердыни деспотической власти и всемогущей церкви. Художник изобразил сухонького, с оригинальным лицом, старичка, с не менее оригинальными причудами, оригинальным бытом. Пути развития русской литературы были совершенно иными.
VII
Литературной деятельностью Радищев начал заниматься тотчас после приезда из Лейпцига. Видимо, сразу после перевода книги Мабли, то есть в первой половине 70-х годов, он пишет «Дневник одной недели»—свое первое художественное произведение и, пожалуй, первое в России законченное сентиментальное произведение. «Дневник»—это лирическая исповедь духовно потрясенной личности, запись беспрестанно меняющихся психологических состояний человека, пристально вглядывающегося в жизнь своего сердца. «Дневник»—блестящий дебют молодого писателя. Все в нем—замысел, тонкость анализа, мастерство передачи быстро сменяющихся впечатлений, язык, передающий интенсивность и напряженность душевной жизни,—изобличают талант и мастерство художника, отлично усвоившего принципы и стиль своих учителей, и Руссо в первую очередь. Но, написав такое произведение, Радищев не печатает его—обстоятельство первостепенной важности, которое должно быть отмечено как вторая особенность начала творческого пути Радищева.
После «Дневника» наступает перерыв. Затем вдруг начинается пора интенсивнейшей работы. Происходит это в самом начале 80-х годов. В 1780 году пишется «Слово о Ломоносове»; в 1782 году—«Письмо другу, жительствующему в Тобольске»; в 1783 году Радищев создает первое свое поэтическое произведение—оду «Вольность»; в 1784— 1789 гг. он пишет два центральных своих произведения— «Житие Ушакова» и «Путешествие». Произведения 80-х годов резко отличаются от первых опытов, отличаются прежде всего идейно. В переводчике Мабли и авторе «Дневника» мы видим радикального политического мыслителя, ученика передовых идеологов просвещения, ‘писателя, отлично усвоившего основы эстетики сентиментализма. Автор произведений 80-х годов—революционер, самостоятельный мыслитель и самобытный писатель.