Ноа смеется и болтает ногами на стуле. Мне хочется потянуться к нему и положить ладонь на колени, как я делал Джози. Хотя с ее-то ростом она могла такое проделывать, только сидя на откидном борту моего грузовика.

— Вы не нравитесь своему коту? Как такое может быть?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Он очень злой, и я уже подумываю сказать ему, чтобы он собирал свои кошачьи пожитки и съезжал.

— А где он сейчас?

— В Лос-Анджелесе, где я живу. У меня есть домработница, которая кормит его в мое отсутствие.

— А где он спит?

Странный вопрос от мальчика.

— У него есть свой кошачий домик. Может, поэтому он меня ненавидит — потому что это домик, а не гоночная машина или что-то в этом духе.

В скором времени смех Ноа становится музыкой для моих ушей. Мне хочется его записать и, пока я сочиняю, прослушивать снова и снова. Он вдохновляет меня на то, чтобы написать о нем, запечатлеть его в песне.

— Ну а ты? У тебя есть девушка, жена или кот, который тебя ненавидит?

— Нет, никого. Мама говорит, что, может, после того, как они с Ником поженятся, мы сможем завести собаку.

Поженятся? Я прикусываю язык, чтобы сдержать готовые сорваться оскорбления, когда он говорит о Нике и Джози. Знаю, что я ничего не могу сказать. Я ее бросил, но не буду врать, что мне не больно видеть ее с другим. Не знаю, чего я ожидал — наверно, того, что она будет такой же несчастной и потерянной, как и я.

Никогда не думала, что доживу до этого дня. Мне много раз снились различные варианты того, как встретятся Ноа и Лиам, но ни разу ничего подобного. Я смирилась с мыслью, что Ноа может разыскать Лиама, когда ему исполнится восемнадцать. Они могли поссориться, привязаться друг к другу — делать все, что обычно делают отцы с сыновьями при первой встрече. Но единственное, чего я не хотела — чтобы Ноа ненавидел Лиама за то, что того не было рядом. Я могла бы попытаться и все-таки рассказать ему, но я этого не сделала. Я была эгоистичной и хотела лишь услышать его голос. Я хотела, чтобы он услышал мой голос и вернулся домой. Я злилась, и мне потребовалось немало времени, чтобы пережить эту злость.

Теперь же, глядя на то, как они увлеченно разговаривают на улице, мне хочется посадить их в прочный пузырь, чтобы они никогда не расставались друг с другом. Я знаю, что это несправедливо по отношению к Лиаму — у него совсем другая жизнь. Он другой и в то же время тот же парень, в которого я влюбилась много лет назад.

Парень, которого я не переставала любить.

Если смотреть на Ноа и Лиама, стоящих бок о бок, то нет никаких сомнений, что они отец и сын.

Лиам смотрит на Ноа каждый раз, когда они говорят. Я знаю, что Ник злится из-за того, что Лиам тут, и я, честно говоря, тоже, но что поделать? Ноа знает о Лиаме только по жизни в Бомонте. Но он не знает, кто тот на самом деле, и я, наверно, так все и оставлю, по крайней мере, пока. Лиам скоро уедет, и все вернется на круги своя.

— О чем думаешь? — Кейтлин просовывает голову внутрь моего согнутого локтя. Ее маленькая фигурка ростом около ста шестидесяти сантиметров, недостающая даже до моего плеча, позволяет мне обхватить ее рукой и прижать к себе.

— Не знаю, — отвечаю я. — Внутри меня бушует слишком много эмоций.

— Он очень похож на него, — говорит она, не повышая голоса, чтобы не слышали надоедливые гости. — Что ты будешь делать?

Я качаю головой, потому что не знаю. Я не имею ни малейшего понятия, что делать. Мозг говорит мне игнорировать его и что Лиам снова уедет, но сердце твердит мне выйти и потребовать, чтобы тот принял участие в жизни Ноа. Это меньшее, что он может сделать, поскольку последние десять лет отсутствовал.

— Он скоро уедет. Может, я просто предоставлю выбор ему.

— Не так уж скоро, милая. В воскресенье он смотрит футбол с Пейтон. За три дня многое может произойти.

Кейтлин целует меня в щеку и уходит, оставляя меня смотреть в окно на двух из трех мужчин, завладевших моим сердцем.

Поездка домой от Кейтлин прошла в молчании. Ник держал меня за руку, а Ноа уснул еще до того, как мы отъехали от дома. Оставшуюся часть дня он болтал с Лиамом о статистике и идеальной позиции на поле, пока Ник наблюдал за ними со стороны. Я знаю, что Ник бросал несколько ехидных замечаний, но Лиам их проигнорировал.

— О чем думаешь? — спрашивает Ник, забираясь в кровать. Он опирается на локоть, очевидно, готовясь обсудить все произошедшее за день. Мне же просто хочется лечь спать.

— Знаешь, Кейтлин спрашивала у меня то же самое. Она беспокоится обо мне больше, чем я должна о ней.

— Она знает, что ты ее любишь. — Он кладет руку на мою талию, собирая складки на шелковой пижаме в своем кулаке. — Сегодня было...

— Трудно, грустно, неожиданно, странно. Я могу продолжать и дальше, но ничто не подведет итог сегодняшнему дню. Может, полный абзац? — Я придвигаюсь к Нику, и он обхватывает меня рукой, прижимая к себе. Его губы блуждают по моей шее, пока не достигают губ, и он нежно меня целует.

— Нужно поговорить о Лиаме и Ноа. Знаю, я не отец Ноа, но хочу им быть, тебе это известно. Я был неправ в том, как вел себя сегодня, очень неправ в своих нападках на тебя с Лиамом, прости.

— Я знаю. — Я провожу пальцами по его волосам. — Не думаю, что Лиам прям захочет принять участие в жизни Ноа, может, позже. Может, просто нужно оставить все как есть, все равно он скоро уедет.

Ник заправляет мои волосы за ухо. Накрывает ладонью подбородок и притягивает меня ближе.

— Я люблю тебя, Джози, — говорит он, прежде чем меня поцеловать. Его поцелуй мягкий, неспешный, будто он не торопится и хочет запомнить меня. Будто пребывает в отчаянии.

Я люблю его, правда. Но видя Лиама и Ноа, не могу не думать о том, какое будущее нас ждет и как мы с Ником справимся.

— Эй, Джози!

Мы с Кейтлин поворачиваемся и видим идущего к нам Лиама Вестбери. Кейтлин, предательница, тут же оставляет меня. Уходя, она смеется. Мои ладони потеют, а ноги вдруг превращаются в желе.

В этом году я, наконец, заметила его. За лето он так сильно подрос, раньше я действительно не обращала на него внимания, когда мы были у Кейтлин дома. Тогда он на месяц уехал в футбольный лагерь, а вернулся настоящим красавцем.

Я бы все отдала, чтобы он тут же снял футболку, и я могла получить ясное представление о его прессе, потому что моего воображения на это не хватает.

— Привет, — говорит он. В одной руке он держит футбольный шлем. Другой же держится за воротник своей футболки, которую мне так хочется сорвать.

— Привет, — глупо отвечаю я.

— Как прошел остаток твоего лета?

— Хорошо. Я много читала.

Много читала? Боже мой, он подумает, что я зануда. Что со мной такое? Я с интересом пялюсь в землю, рассматривая ботинок, пинающий камешек.

У меня покалывает кожу, когда он приподнимает мой подбородок, его небесно-голубые глаза впиваются в мои, и я могу лишь думать о том, чтобы броситься к нему в объятья и засунуть в его губы язык. Мне всего пятнадцать, но фильмы-то я смотрела. Уверена, я смогу сориентироваться.

— Пойдешь со мной на выпускной бал?

— Выпускной бал?

Мой мозг едва осознает, о чем он спрашивает. Но клянусь Богом, он сказал «выпускной бал». То есть мы все нарядные будем танцевать. А это значит, что он хочет, чтобы я танцевала с ним, он прижимал меня к себе и раскачивал под дрянные любовные песенки. Под те же любовные песенки, что я слушаю по ночам, когда пишу в тетради «Джозефина Вестбери».

— Ага. Теперь у меня есть права, так что я могу водить и подумал...

— Да! — Он вздрагивает и начинает смеяться. — Прости, — говорю я, закрывая лицо ладонями.

Он отводит мои руки, но не отпускает их. Когда он наклоняется вперед, мне кажется, что я сейчас вот-вот потеряю сознание. От него пахнет «Олд Спайс», мой новый любимый запах.